Последние пару лет отечественная нефтегазовая отрасль работает под «золотым дождем» — на фоне исключительно благоприятной конъюнктуры мировых рынков. Стоимость углеводородов в текущих ценах побила все рекорды прошлых лет, а в реальных ценах (с учетом инфляции) оказалась в разы выше, чем в самые удачные годы в истории новой России, и приблизилась к историческим максимумам 80-х (см. график 1). Этот фактор предопределил скачкообразный рост доходов и прибылей нефтегазового бизнеса и вкупе с обозначившейся в России макроэкономической стабильностью привел к многократному росту капитализации отечественных нефтяных и газовых компаний.
Не в деньгах счастье
Благоприятные факторы не были адекватно трансформированы в развитие бизнеса отечественных компаний. Напротив, в отрасли наметилась стагнация добычи (см. график 2), по темпам роста она стала уступать другим секторам экономики. Инвестиционная активность крупных нефтегазовых компаний даже уменьшалась: капвложения в денежном выражении у большинства крупных игроков росли медленнее инфляции или даже сокращались.
Хроническое недоинвестирование нефтегазового бизнеса вместе с ростом цен на углеводороды привело к ряду проблем во взаимодействии отрасли с другими субъектами российской экономики. Нефтяные компании, контролирующие нефтепереработку, не смогли модернизировать принадлежащие им НПЗ и развить производство качественного бензина, что предопределило высокую (для нефтеэкспортирующей страны) стоимость моторных топлив на внутреннем рынке. В контролируемой «Газпромом» газовой отрасли быстрый рост внутреннего спроса и экспортных обязательств в последние годы сочетался с неадекватно слабым вложением в газодобычу и задержкой в освоении гигантских месторождений и новых нефтегазоносных провинций. В результате вновь создаваемые промышленные предприятия в последнее время начали испытывать трудности с получением газовых лимитов. Поскольку базовые месторождения компании, запущенные еще в советские времена, вступили в стадию падающей добычи, по мнению ряда отраслевых специалистов, в будущем ситуация с дефицитом «голубого топлива» на внутреннем рынке может резко обостриться.
Власти и напасти
Положение дел в отрасли не соответствует благоприятной конъюнктуре и не может быть списано на актуальную пару лет назад тенденцию перегруженности экспортной инфраструктуры — эта проблема в последние годы оказалась под пристальным вниманием госкомпаний и в значительной степени была решена. Было реализовано несколько крупных проектов по строительству трубопроводов. Заработали на полную мощность газопровод «Голубой поток» и эквивалент крупнейшего советского нефтепровода «Дружба» — Балтийская трубопроводная система. Кроме того, были запущены давно ожидавшиеся стратегические проекты Восточного нефтепровода и Северо-Европейского газопровода, приблизились к реализации планы по расширению трубопровода Каспийского трубопроводного консорциума, строительству нефтепровода Бургас-Александруполис в обход турецких проливов. Наконец-то было достигнуто межправительственное соглашение по строительству сразу нескольких газопроводов в Китай.
Сейчас определяющая тенденция — расширяющееся вмешательство государства в дела отрасли. Пакет акций, принадлежащий государству в «Газпроме», был доведен до контрольного, затем эта компания поглотила частную «Сибнефть», в судебном порядке установила контроль над независимым производителем газа — «Нортгазом»; вслед за «Юганскнефтегазом» фактически попали под контроль «Роснефти» обанкроченные остатки ЮКОСа. В результате влияние государства в нефтегазовом бизнесе кардинально возросло (см. график 3). Де-факто была закреплена монополия госкомпаний на владение магистральными трубопроводами, отменен принцип «двух ключей», в соответствии с которым региональные власти принимали участие в выдаче лицензий на добычу. Тем самым контроль над нефтегазовой отраслью сконцентрировался в федеральном центре. Происходящие процессы, а также проблемы с реализацией собственных планов привели к торможению активности частных инвесторов, окончательно убедив последних, что их бизнес в России уязвим и может подвергнуться давлению со стороны властных структур. Госкомпании по сравнению с ними получили серьезные преференции в виде лояльности властей и стали главными претендентами на реализацию новых перспективных проектов.
Но государство как новый хозяин отрасли не смогло столь же динамично развивать нефтегазовые компании. Все его силы были брошены на решение глобальных задач геополитического и геоэкономического характера. Национальным проектом стало освоение новой углеводородной провинции в Восточной Сибири, которое должно привести к формированию восточного (нацеленного на страны Азии) вектора в экспорте углеводородов и разрушению соответствующей монополии Евросоюза. Российская власть стала продвигать мысль о новых принципах сотрудничества с ключевыми зарубежными потребителями энергоресурсов: на фоне дефицита предложения углеводородов, сокращения их запасов в развитых странах и увеличения роли госкомпаний в странах-экспортерах у России появилась возможность укрепить позиции на мировом энергетическом рынке. Наши чиновники начали настаивать на повышении роли России как поставщика энергоресурсов и обеспечении доступа отечественных добывающих компаний к транспортной инфраструктуре и промышленной сфере и к конечным потребителям стран-импортеров, в частности, путем обмена активами и выстраивания производственных цепочек между производителем и покупателем.
Тем не менее успехи государства на данных направлениях пока скромные. С одной стороны, отечественные госкомпании фактически так и не приступили к освоению месторождений Восточной Сибири. С другой стороны, успехом для российской власти и «Газпрома» стали договоренности с немецким правительством и компаниями об обмене активами и строительстве СЕГ. Кроме того, за последние годы газовой монополии удалось продвинуться в вопросе повышения цен для республик бывшего СССР и в противоборстве с Украиной. В то же время пострадал имидж газовой монополии как надежного поставщика энергоресурсов — российской власти и аффилированных с ней компаний стали чураться, опасаясь их энергетического диктата.
Можно не сомневаться, что в дальнейшем именно позиция властных элит будет определять стратегию развития нефтяной и газовой отраслей. Но пока не очень заметно, чтобы эта элита была готова решать задачи приземленнее геополитических — вроде серьезного увеличения добычи газа или повышения коэффициента извлечения нефти из пласта.
