Победа! Правда, пока не на самой Олимпиаде, а только в борьбе за право ее проведения. Но это тоже спорт высоких достижений — на мировой арене, под пристальными взглядами болельщиков. «Газпром» ли оказался сильнее «Самсунга», или Путин договорился с Бушем — «пикейные жилеты» уже пытаются заглянуть за кулису. Набравшись кое-какого опыта, мы вполне обоснованно не доверяем тому, во что наивно и искренне верили еще лет 10–15 назад. Что «у них там» все по закону — в отличие от нас. Что нам надо исправиться и тогда нас с радостью примут в мудрую и справедливую семью. Неужели мы и вправду впереди планеты всей? От этого ощущения мы с 1991 года несколько поотвыкли.
Впрочем, и «пикейные жилеты» не так уж неправы, и великий Бьорндален не зря снаряжал Путина своими чемпионскими лыжами для честной победы. Все по-честному. И все по правилам. По реальным правилам реального мира, в котором мы снова начали ориентироваться. Точно отыграли все подачи: и пробный шар на 2012 год в Москве, и финансы, и недвусмысленную поддержку своей страны, и собственно проект «два в одном» — русские Куршевель и Ниццу в одном флаконе и личный финальный проход президента. Это не просто победа в тендере, это весьма обязывающее признание.
Менее всего я волнуюсь за наших спортсменов. Спорт, как и многое у нас, находится в ситуации антикризисного управления. Но вырастить новое поколение за семь лет и довести его до олимпийского пьедестала трудновато, но, наверное, возможно. Руководство еще будет спорить о том, как развивать спорт, но дополнительный стимул к его развитию у нас теперь точно есть. Нужно только вспомнить, как это делалось раньше. Как создавался олимпийский резерв. Надо осмыслить технологию успеха там, где у нас уже появился новый прорывной результат (как в теннисе) или подтверждены заслуги времен СССР (как в фигурном катании).
Но для нас Олимпиада-2014 — нечто гораздо большее, нежели просто спортивное событие, пусть и широко понимаемое вкупе с вросшими в него бизнесом и политикой. Поздний СССР переживал момент идеологического триумфа, единственный раз в своей истории принимая у себя летнюю Олимпиаду 1980 года. Но триумф этот был омрачен демонстративным отсутствием на Играх части «цивилизованного человечества», протестовавшей против войны в Афганистане. Теперь эта часть человечества ведет войну не только в Афганистане, но и в Ираке. В 1936 году мы не участвовали в гитлеровской Олимпиаде. Вторая мировая война еще не началась, и западные страны чувствовали себя в нацистском Берлине вполне в своей тарелке. Теперь символ веры в будущий мир снова в наших руках. Какими мы станем к 2014 году? Будем ли достойны его?
Но нас ждут и другие испытания. Чтобы Игры прошли не просто в Сочи, но именно в России, страна должна сохранить себя до этого времени. Смена нашего ядерного арсенала планируется на 2013–2015 годы, то есть «центр тяжести» этого процесса придется аккурат на 2014 год и совпадет со столетием начала Первой мировой — начала всех глобальных и наших национальных несчастий.
До Игр еще надо дожить. А мы даже к пятилетнему планированию пока не вернулись — все выборы у нас проводятся сроком на четыре года. Причем из этих четырех лет последние полтора года обычно проходят в терзаниях перед неизвестностью вместо работы. Трехлетний бюджет — уже достижение. Таким образом, Игры в Сочи — один из немногих наших реальных проектов, рассчитанных уже не на короткий, а как минимум на средний срок. А если планировать развитие снежно-морского курорта всерьез, рассматривая Игры как старт, а не как финиш, то можно говорить и о долгосрочном проекте. Ведь результат здесь не сведешь к статистическому отчету и «электоральному эффекту». «Госприемка» будет проходить по мировым стандартам.
Чтобы Игры прошли не просто в Сочи, но именно в России, страна должна сохранить себя до этого времени. Смена нашего ядерного арсенала планируется на 2013–2015 годы, то есть «центр тяжести» этого процесса придется аккурат на 2014 год и совпадет со столетием начала Первой мировой
Будут или нет меняться лидеры и партии в 2007-м, 2008-м, 2011-м и 2012-м — а к Олимпиаде-2014 все равно нужно будет готовиться. Демократия демократией, но дело в первую очередь. Придется нам понять, что национальный проект — это то, над чем работает вся страна, а не конкретный начальник. Претворение в жизнь «длинных» проектов требует как способности управлять ими, так и умения использовать «длинные» деньги. Прежде всего, собственные. Наконец-то появился повод забрать капиталы из иностранных банков! В Сочи вариант «все равно разворуют» (в смысле «все равно сами разворуем») не пройдет. А, отстроив Сочи, почему бы не заняться всем остальным? Почему бы не приехать на наши Игры по нашей автостраде из Москвы, Санкт-Петербурга или Екатеринбурга? Или по скоростной линии железной дороги со скоростью 300 км в час? Проект «Сочи-2014» ставит вопрос о реальном проекте — не предвыборных обещаниях — «Россия-2014». Ведь олимпийский Сочи — это не Нью-Васюки. Олимпиада — как якорь, заброшенный страной в будущее, куда нужно «подтянуть» весь корабль.
Путин выиграл. Но ведь мог и проиграть. Проект «Сочи-2014» стал личным делом российского президента: рискнув собственным капиталом доверия и имиджем, он не побоялся «подставиться» и прослыть неудачником. Ради чего? Так ли важна Олимпиада, как перевооружение, или пенсии, или экономический рост? Оправдан ли был такой риск?
Сегодня Россия подвергается ожесточенной, массированной идеологической атаке. С нами снова готовы считаться — после полутора десятилетий поражений, — но только как с «предполагаемым противником». Голосование за Россию как страну наиболее пригодную для проведения Олимпийских игр — пока едва ли не единственный позитивный эпизод, квалифицирующий нас как силу, стоящую на стороне Добра. Мы-то знаем, что не собираемся ни на кого нападать. Но понимание этого больше нужно не нам. Работая на Олимпиаду в Сочи, Путин за свой счет помогал западным коллегам сделать хотя бы небольшой шаг в разумном направлении.
Как бы то ни было, Олимпиада напоминает нам, что в мире кроме США и ЕС (и проблем отношений с ними) есть еще много других стран и просто людей. Олимпийские игры способствуют осознанию необходимости многополярного мира не менее, а иногда и более эффективно, чем другой институт мирового сообщества — ООН.
