Битва за школу

Приходите. Будем рады. Только место, где пройдет конференция, мы вам пока не скажем — боимся провокаций со стороны Департамента образования. 

В субботу вечером мне на телефон приходит эсэмэс: «Малая Пироговская, д. 13, стр. 1». В воскресенье утром отправляюсь туда, предвкушая конспиративную квартиру, пароли, явки и четырнадцать утюгов на подоконнике в качестве условного сигнала.

Конспиративная квартира, однако, оказывается Филипповской школой: она частная и по­этому может проводить подобные конференции, не страшась начальства.

Единственная дверь открывается автоматически, как только мы с фотографом к ней приближаемся. Оказываемся в уютном помещении, стены которого оклеены детскими рисунками. Охранник без лишних вопросов объясняет: «На второй этаж, направо, мимо аквариума».

— Не смущайтесь, что нас так мало, — обведя лукавым взглядом чуть более двух десятков собравшихся, открывает конференцию мужчина с клиновидной бородкой. Это Всеволод Луховицкий, один из создателей профсоюза «Учитель», преподаватель школы-интерната «Интеллектуал». — Мы начали работать в середине января, некое воздействие со стороны Департамента образования ощущается — часть людей не пришли, потому что боятся навлечь на себя неприятности.

Тему конференции можно передать двумя словами, которые сейчас звучат чуть ли не в каждой учительской: «Долой реформы!» Имеются в виду нововведения, исходящие одновременно от федеральных и московских властей. Эти реформы кажутся неуклюжими, непонятными и зачастую противоречащими друг другу.

Среди главных объектов критики — новая система оплаты труда, при которой «учителям будет гарантирована только базовая часть зарплаты (60%), а стимулирующие добавки пойдут на поддержку “лучших” учителей». И педагоги, и родители уверены, что подушевое финансирова-ние приведет к тому, что школам придется вводить платные услуги.

Не меньшее беспокойство вызывают попытки московских властей «оптимизировать» малокомплектные школы — учебные заведения, где учится меньше 500 человек. В эту категорию попадает большинство школ для одаренных детей, где работают по специальным программам. «Оптимизация» предполагает объединение с какой-нибудь районной школой и сокращение финансирования до «районного» уровня.

— Не надо думать, что если начальство решило, то это раз и навсегда, — воодушевленно продолжает Луховицкий. — Видно, что, как только общественность начинает говорить всерьез, департамент отступает. Вспомните ситуацию с «Лицеем на Донской»: если бы родители не подняли шум, не исключено, что лицей объединили бы с общеобразовательной школой.

Женщина лет тридцати пяти поднимает руку — хочет выступить.

— Я представляю школу надом­ного обучения «Поддержка», — сбивающимся голосом начинает она, как только ей дают слово. — Нашу школу хотят преобразовать в так называемую i-школу. То есть дневную школу для детей-инвалидов и детей с серьезными заболеваниями хотят перевести на дистанционное обучение. Нас это не устраивает. Эта школа не только дает детям образование, но и помогает им социализироваться…

— Сделайте копии лицензий, аккредитации, а то они могут исчезнуть в любой момент, — вполне серьезно советует кто-то из зала. — Бывает, что документы горят, теряются. И готовьтесь, собирайте активных родителей — вы должны бороться за своих детей.

— Уже объявлено, что снимаются все надбавки за гимназии, за экспериментальные площадки, — берет слово высокий кудрявый мужчина — Сергей Пригоров, учитель истории.

— Кто-нибудь документы видел? — спрашивают его из зала.

— Их, естественно, нет, — разводит руками Сергей. — Я знаю несколько школ, где директора объявили о сокращении учебных часов и предложили учителям искать новое место работы. В одной из школ, где я работал, из ста учителей планируется уволить человек пятнадцать-двадцать. Думаю, эта волна сейчас пойдет по многим школам.

Волна уже пошла, и не только по школам. В еще худшем положении оказался Московский дворец детского творчества на Воробьевых горах: его директора сняли «по собственному желанию», никаких внятных объяснений коллективу не дали. Зато в блогах уже вовсю пишут, что дворец отдают под школу художественной гимнастики Ирины Винер.

Мы постарались получить комментарий в Департаменте образования Москвы.

— У нас есть полномочия прокомментировать, но все должно быть официально. Информация по дворцу не то чтобы закрытая, но предоставлять вам ее по телефону мы не будем. Пишите официальный запрос, — потребовал некто Андрей Васильевич из отдела дополнительного образования, отказавшийся назвать свою фамилию.

Создается ощущение, что реформа образования происходит сама по себе: без ведома департамента снимаются надбавки, увольняются пенсионеры, закрываются и преобразуются школы. Так, например, школу имени Ролана Быкова по-тихому пытаются слить с другой общеобра­зовательной школой в том же районе. Уже сорван прием первоклассников, отстранен от должности директор — исполняющим его обязанности назначен директор как раз той школы, с которой собираются слить Быковскую. Учителя подобные преобразования иначе как «рейдерским захватом» не называют.

Когда общественность уж слишком возмущается, чиновники выступают с громким опровержением: их, мол, не так поняли. Поймать же их на вранье практически невозможно — письменные распоряжения никто в глаза не видел.

— Идет психологическое давление на учителя, — разъясняет собравшимся Луховицкий. — О чем это говорит? Директора учителей берут на пушку. И вместо того чтобы сказать: «Я не буду писать это заявление», запуганный педагог пишет и уходит из школы.

По рукам начинают ходить диски «Как защитить свои трудовые права? Рекомендации для учителей».

Демидов показывает мне письмо из Департамента образования Москвы — на просьбу профсоюза «Учитель» встретиться и обсудить наболевшие вопросы чиновники ответили: «Да, конечно, звоните по такому-то телефону». Готовность к диалогу, конечно, радует. Только по указанному номеру никто не берет трубку уже чуть ли не месяц.

В итоге собравшиеся приходят к довольно жесткому решению — потребовать от московского департамента и Министерства образования заморозить школьную реформу. До выяснения ее эффектов.

— Это лишь первые шаги нашего профсоюза, — уже после того, как все разошлись, говорит мне Луховицкий. — Сейчас мы планируем писать официальные письма, устраивать митинги — все в рамках закона. Если реакции не последует, к зиме, вполне возможно, начнем забастовку.