Стремительно поработал со «Словарем иностранных слов». Оказывается, фокус оптической системы, равно как и фокус в геометрическом или медицинском смысле, происходит от латинского focus, «очаг».
Но фокус в смысле «ловкий прием, трюк, поражающий зрителей кажущейся сверхъестественностью, основанный на особой точности, ловкости рук или применении специальной аппаратуры» происходит от немецкого Hokuspokus.
Вот это да! Выходит, случайное совпадение. Это, впрочем, к сведению. Информация забавная, но горизонтов, кажется, не расширяет.
Речь пойдет о картине режиссера Кристофера Нолана «Престиж». Вариант названия неточно-отвратительный. По-русски это любопытное произведение должно называться не так. Выбранный прокатчиками вариант путает карты и неправильно ориентирует.
Куст популярных значений слова «престиж»: «авторитет, влияние, уважение, доверие». Но зато первоначальное значение французского prestige -- «обаяние, очарование». От латинского praestigium (иллюзия, обман чувств). Скорее, нужно было поименовать картину «Очарование». Тематически она про иллюзионистов. Куст популярных значений иметь в виду также стоит, пускай они мерцают на глубине сознания.
Оцените же, прочувствуйте: «обаяние» с «очарованием» именно что предшествуют «доверию» с «авторитетом»! Помедитируйте над этой понятийной цепочкой, над этой понятийной эволюцией, и вы узнаете жизнь с новой стороны. Лично я искренне удивлен.
В фильме объясняют: «Три этапа фокуса -- это наживка, превращение и престиж. Наживка – это когда вам предъявляют самый обыкновенный предмет. Превращение – это когда фокусник делает с обычным предметом нечто необычное. Но заставить исчезнуть – мало. Нужно, чтобы предмет вернулся, вот это и есть третий этап, престиж…»
Звучит, согласитесь, донельзя глупо. Однако если иметь в виду не «престиж», но «очарование», то все становится на места.
Столь подробно останавливаюсь на этой, казалось бы, частности, чтобы показать, как осуществляется утрата смыслов с их беспощадным разбазариванием. Все это по-настоящему страшно. Мои познания в иностранном сводятся к «данке шон», «хенде хох» и «ди тафель ист заубер», но даже мне нетрудно было разобраться, исходя из соображений здравого смысла, из требований непротиворечивости высказывания. Кто у нас теперь «посажен на смыслы»? Кто все это переводит-транслирует, и абсурдом какого порядка постперестроечная Россия в конце концов успокоится?
В передаче «К барьеру!» Дмитрий Быков и Михаил Леонтьев довольно скучно полемизировали о новой конфронтации России с Америкой, о новом издании нашей антизападнической риторики…
Внимание, здесь моя мысль делает неожиданный кульбит, резко меняет направление движения. Если угодно, фокусируемся по новой. Упоминание передачи «К барьеру!» призвано заявить и акцентировать тему двойников, а не тему «Россия – Запад». Полемисты, Быков и Леонтьев, сами не скрывали, что во многом сходятся. Но кое в чем и расходятся.
Аналогичным образом устроена кинолента The Prestige: в бешеном темпе переключаются регистры восприятия и осуществляются перефокусировки. Сплошные бинарные оппозиции. В регулярном режиме сопоставляются те или иные персонажи: «Мы с Тамарой ходим парой». Сначала они по какому-то принципу уравниваются, но уже в следующем эпизоде – разводятся на новых основаниях. Итак, акцентируются различия, после чего актуализируется новый тип совпадений и заявляются новые человеческие пары. Один способ концептуализации сменяется на другой, на третий…
То есть это очень головное произведение, предъявляющее ни больше и ни меньше как процесс мышления. За моей спиной, в магазинчике, продавец рекомендовал пытливой смазливой девчонке те или иные кинокартины. В конце концов, впарил ей именно «Престиж». Его единственным, но и решающим аргументом был следующий: «В самом конце фильма все переворачивается! Очень даже удивительный финал, дело оказалось не таким, как мы думали!» Типа, нужно всю эту перенасыщенную хрень элементарно перетерпеть.
Однако в этой картине все переворачивается и переозначивается каждые пять-шесть минут. Важен процесс, а не результат. Последние эпизоды всего-навсего уточняют поэтику фильма, утверждают ее в серийной манере, проясняют в духе, извиняюсь за выражение, теории множеств. Здесь нет живых людей и полнокровных характеров, а есть непрерывная игра в тождества-различия и есть экспансия разума: отработать все возможные варианты исходной схемы, предъявить все возможные сочетания ее фигурантов.
Исходная схема, например, такова: доктор Джекил и мистер Хайд. Действие, соответственно, происходит не в Англии и не в Штатах конца XIX столетия, как заявлено, а, что называется, на территории души. «Душа», впрочем, предъявлена тут с позиции «разума». От лица так называемой исторической реальности представительствует легендарный, но плохо известный нашей общественности американский изобретатель сербского происхождения Никола Тесла. Впрочем, от Теслы, которого играет Дэвид Боуи, здесь лишь имя, усы, загадочный ореол. Тесла предъявляется скорее в мифологическом ключе. Он – как бы волшебник, и ему удается создать машину по телепортации физических тел.
В невероятно глубоком, психологически точном, совершенно непонятом и даже оболганном у нас фильме Дэвида Кроненберга The Fly в процесс телепортации вмешивалось случайное насекомое. В недостаточно художественной, но одновременно крайне полезной картине Кристофера Нолана процесс осложняется неизвестной случайностью, приводящей, впрочем, к новой закономерности: на выходе из машины появляется точная копия первоначально спрятанного в ящик субъекта, его клон. «Наши устройства никогда не работают так, как вы предполагали вначале, и в этом вся прелесть науки!» -- подводит итог парадоксалист Тесла.
Один из персонажей картины принципиально отличает того человека, которого прячут в «ящик» на втором этапе фокуса, на этапе «превращения», от того существа, которое «возвращают» зрителю на третьем этапе, на этапе «престижа» или, как мы договорились, на этапе «очарования». Этот персонаж (отличный актер Хью Джекман, который, если не ошибаюсь, играл заглавную роль в «Ван Хельсинге») полагает, что клон все равно не равен оригиналу. Поэтому он стреляет в своего клона. Можно ли сказать, что этот иллюзионист – приверженец идеи тождества? А почему бы и нет.
Но его соперник (не менее блистательный Кристиан Бейл из «Машиниста») имеет брата-близнеца, что как раз и выясняется в финале картины. Близнецы эти то и дело переодеваются, по очереди играя роли еще одного знаменитого фокусника и его соратника-инженера. Эти двое, получается, манифестируют идею различия? Ведь биологически они абсолютно идентичны, но при этом упорно предъявляют и миру, и своему сопернику-фокуснику – двух совершенно разных людей.
Можно, впрочем, говорить, что, напротив, эти двое обслуживают в фильме идею тождества, а тот, первый, который получает с помощью машины Теслы одного клона за другим и с регулярностью убивает то ли клона, а то ли «себя самого», представительствует от имени идеи различия. Я боюсь погрязнуть в понятиях, и я выпячиваю прием с концептом, чтобы показать, насколько ежеминутно нарождающаяся у Нолана фильмическая образность богаче объективно стоящей за образами дискурсивно-логической фигни.
И в то же время отчетного фильма без этого дискурсивно-логического балласта нет. В последние годы американские кинематографисты вплотную приблизились к созданию нового художественного языка. Им стали удаваться вещи, еще недавно немыслимые. Или, точнее, раньше эти вещи можно было именно что «помыслить», а теперь их получается еще и с большим или меньшим успехом претворить в убедительную чувственность. У нас теперь настолько принято транжирить смыслы, что совершенно не стало языкового ресурса для более-менее легкого и необременительного описания произведений нового типа. Приходится все время изобретать новое письмо по ходу движения. В старой системе координат фильм Нолана и непонятен, и не имеет никакого смысла. Тем, кто не считывает его мерцающей серийности, кто не переживает его неотчуждаемой понятийности, закономерно приходится скучать и, как делал это продавец из видеомагазинчика, позевывая, дожидаться финала.
Кстати, тема двойничества, тема непрерывного перебора двойников реализована еще и в новой картине замечательного Ника Кассаветиса «Альфа дог». Там жизнеподобная история с будто бы уникальными человеческими характерами оказывается на деле непрерывным перебором вариантов, составлением пар, сопоставлением этих пар. Пары непрерывно перегруппировываются и сопоставляются снова, уже по новым признакам. Там одна пара дополняет другую, и третью, и четвертую, и т. д. Там идет непрерывное разбирательство: кто же пресловутый «альфа дог», то бишь первый самец и вожак стаи? Тот невинный, но в глубине души уже возжелавший доминирования парень, которого принесли в жертву бессмысленным кровавым богам, не есть ли проекция того подонка, который жертвоприношение спровоцировал? И так далее. Там, в сущности, речь идет всего-навсего об одном единственном пареньке. Первый самец – он же и последний.
The Prestige -- это не только очень головное, но еще и очень агрессивное произведение. Впрочем, я позволил себе избыточную формулировку, ибо раз головное, то и агрессивное по определению. Здесь я возвращаюсь, здесь я акцентирую «тему Запада». В фильме Нолана Запад проборматывает про себя многое и многое. Тут и «добро – зло», и проблема техники, и проблема порождения образа, и проблема порождения героя, и пр., и пр. Если смотреть все это, непрерывно концептуализируя, непрерывно переводя героев из крови и плоти в понятийный режим, а потом обратно, совсем скоро начинаешь испытывать невероятное удовольствие. Антропоморфные персонажи картины исчезают в глубинах нашего сознания, точно в исходном «ящике» фокусника. На выходе, с некоторой задержкой, мы получаем эквивалент: «интеллектуальное нечто». А попутно очарование и сопутствующий престиж по факту потребления интеллектуального продукта. Железы тщеславия работают в нормальном режиме. Массовый зритель, вроде описанного видеопродавца, покорно терпит до финала, чтобы насладиться собственной крутостью.
Чего стоит вся эта изощренная эквилибристика, все это виртуозное фокусничество? Фильм Нолана – форма самокритики западной культуры. Этот фильм знает про себя, что он – выдающаяся безделушка. Этическая проблематика ежеминутно снимается с повестки в силу того, что Джекил и Хайд безостановочно меняются местами, безосновательно умножают число сущностей. Меж тем как подлинный смысл провоцируется однозначным выбором между «да» и «нет». Прочее, как известно, от лукавого.
Фильм, повторюсь, есть безжалостное саморазоблачение западной культуры. Она в некотором смысле дошла до края, ибо заигралась. The Prestige в совершенно сознательном, а не в полуобморочном режиме демонстрирует, как работает механизм обратной социокультурной связи. В финале нам так и говорят: «На самом деле вы, зрители, не хотите разгадки, вы хотите быть обманутыми!»
Во вторник канал «Россия» то ли случайно, а то ли неслучайно предъявил крайне любопытную рифму к фильму Нолана: документалку «Властелин мира. Никола Тесла». Смотрел еще до фильма Нолана, попросту разинув рот. Тесла подается нашими в любопытном режиме: как медиум, потерявший в раннем возрасте любимого брата и живущий поэтому за двоих, как человек, с легкостью считывающий информацию о законах мироздания и даже схемы своих непревзойденных по сей день изобретений прямо из некоего ментального запредела, если угодно, из астрала…
Кроме прочего, сообщалось, что именно загадочные опыты Теслы по передаче электрического заряда стали в 1908 году причиной того явления, которое известно миру под названием «Тунгусский метеорит». Тесла строил в Колорадо-Спрингс гигантские башни, водружал на вершинах башен чудовищные трансформаторы, бомбардировал поднебесные электрические кольца и тем самым вызывал невероятные молнии. Доказательств нет. Документы уничтожены. Но никто из наших квалифицированных инженеров и физиков, выступавших в фильме с речами, не сомневается в том, что все так и было: не холодное космическое тело, но гениальный теплокровный Тесла.
В таком случае можно считать, что еще в 1908 году американский гражданин частным образом использовал оружие массового поражения против России. Хороший аргумент в пользу тех, кто работает сегодня над антиамериканскими риторическими фигурами. Историю с электрическим ударом можно раскрутить. О ней, между прочим, был осведомлен Лаврентий Берия.
Легко верю и в научный приоритет Теслы, и в то, что именно он вдарил по Тунгусской тайге, и в его паранормальные способности, легко! Насторожило, однако, то, что насыщенная полезной информацией документалка вырулила к финалу на махровый оккультизм. Один кандидат физматнаук даже утверждал, что все электрические частицы – тоже живые, что с ними можно и нужно напрямую разговаривать, ими можно и нужно повелевать!
Очень любопытный опыт. Фильм Кристофера Нолана предъявляет мне почти все базовые точки зрения на мир, но в результате фокусируется на выводе «осторожность». И это при том, что кино художественное, могло бы поэтому позволить себе разухабистую малину. Но, с другой стороны, видимо, художественная структура, и даже экспериментального характера, дисциплинирует.
Наше документальное кино начинается с педалирования достоверности, но потом оборачивается попсой, транслирует опасные соблазны. К сожалению, у нас сейчас большой заказ на соблазнение и на очарование. Слишком многим хочется считать какую-нибудь выгодную информацию из небезопасного астрала или вступить во внебрачную духовную связь с первым попавшимся нейтрино.
В заключение сообщаю, что в фильме снялась сама Скарлетт Йоханссон, но лучше бы она этого не делала. Играть ей тут нечего, тиражирует кукольное коварство. Меж тем нет женского лица загадочнее и прекраснее, нежели лицо Йоханссон в фильмах «Трудности перевода», «Девушка с жемчужной сережкой» и «Крутая компания».
Итак, за вычетом русского названия и неуместной Скарлетт, картина Нолана вполне годится к употреблению сколько-нибудь мыслящими людьми.
