- Десятилетняя программа правительства задумывалась как программа обеспечения устойчивого экономического роста. Каковы стартовые условия для ее реализации - как вы, Алексей Леонидович, оцениваете качество уже достигнутого роста?
- Нынешний экономический рост предопределен несколькими условиями, которые представляются преходящими и, скорее всего, являются следствиями прошедшей девальвации. До девальвации страна обеспечивала свое потребление за счет искусственного поддержания курса рубля. Мы жили за счет больших заимствований, потребляя то, чего не заработали. Экономическая структура общества не обеспечивала ни конкуренции, ни инвестирования занимаемых средств.
Девальвация сделала эффективным импортзамещающее производство. Резко уменьшилась реальная заработная плата, что позволило предприятиям снизить издержки производства. Но эти конкурентные преимущества очень быстро уперлись в существующие ограничения. Даже через полгода после девальвации поддерживался довольно высокий уровень потребления импортных товаров - тех, которые наша внутренняя экономика дать не могла. Нам казалось, что мы можем развивать импортзамещение, но выяснилось, что мы уперлись в технологические возможности, в состояние производственной базы. В мае этого года темпы роста стали снижаться, а вот реальная заработная плата выросла на двадцать шесть процентов за пять месяцев. Население стало жить лучше - и тут же уменьшились конкурентные преимущества нашей экономики: люди либо вновь начали откладывать в чулок, либо переключились на импортные товары.
Вялость экономической структуры сохраняется до сих пор. Рост имеет временный характер, по мере выравнивания внутренних цен с внешними он просто исчезает. Строго говоря, поэтому и понадобилась программа структурных реформ, основной целью которой является обеспечение базовых, долгосрочных условий экономического роста.
Новое качество конкуренции
- Какова идеология программы и какие условия вы относите к числу базовых?
- Идеологически это программа обеспечения честной конкуренции в экономике. Как-то на заседании правительства я объяснял это следующим образом. В условиях конкуренции небюджетный рубль работает в реальном секторе лучше, нежели рубль бюджетный. Последний идет на потребление в самом широком смысле этого слова: социальные пособия, строительство школ, даже строительство дорог, которые бог знает когда дадут отдачу. Рубль в бизнесе, если его не собрать в виде налогов, оставить в экономике, будет работать в том ее секторе, который на данном этапе наиболее эффективен. Более того, этот рубль будет вновь и вновь направляться в оборот, обеспечивая инвестиционный спрос.
Сергей Глазьев (глава думского комитета по экономической политике, один из наиболее активных критиков правительственной программы. - "Эксперт") говорит, что, снижая государственное потребление, мы подрываем спрос населения... Простите, но инвестиционный спрос - на оборудование, материалы и прочее - это тоже спрос, только более эффективный. Он лучше работает на экономический рост.
Новое качество конкуренции предполагает и равнодоступность для всех предпринимателей всех услуг и возможностей: получения госкредитов и госзаказов, доступа к экспортному трубопроводу и так далее - и равенство ответственности. Абсолютно железным правилом должно быть: не заплатил налоги - тебя завтра обанкротят, не оплатил электроэнергию - отключат, вне зависимости от того, что ты производишь. Если военную продукцию - пусть платит государство.
Часто говорят, что равные условия не всегда справедливы. Например, при выращивании пшеницы на Кубани и на севере страны... Так вот, не надо ее на севере выращивать, если это обходится вдвое дороже, чем в среднем в мире. Купи ты эту пшеницу, заработав на том, что можешь делать конкурентоспособного.
Половина сельхозпредприятий страны в прошлом году - при хорошем урожае и на пике импортзамещения - была нерентабельна. Понятно, что это связано с давними изъянами в размещении производительных сил. Но нельзя сейчас пытаться эти недостатки сохранить, восклицая "а что же нам делать с убыточными колхозами? как же мы будем решать социальный вопрос?". Нельзя решать социальный вопрос путем стимулирования неэффективного производства.
В тысяча девятьсот тринадцатом году российская экономика находилась на двадцать третьем месте по ВВП на душу населения, если считать по паритету покупательной способности. А в тысяча девятьсот восемьдесят пятом - уже на сто тринадцатом, если не ошибаюсь. Все эти годы мы развивались медленнее остального мира, вкладываясь в том числе и в выращивание пшеницы на северах. Если уровень средних производственных издержек у нас не будет ниже среднемировых, мы никогда не победим на конкурентном рынке. Поэтому задача России - заработать преимущество в условиях открытой конкуренции даже с западными товарами. За счет чего? За счет качества рабочей силы, качества технологий, лучшей предприимчивости, то есть на тех же условиях, на которых вынужден конкурировать любой предприниматель в мире.
Что же касается базовых условий или факторов стабильного экономического роста, то к ним мы относим снижение налогового бремени и государственных расходов; отказ государства от заимствований на внешнем и внутреннем рынках, что предполагает бездефицитность бюджета; интеграцию российской экономики в экономику мировую; дерегулирование - разбюрокрачивание экономики.
Сокращение государственных расходов
- Снижение налогового бремени и сокращение госрасходов - вещи взаимосвязанные. Но о налогах мы в последнее время говорим очень много, а вот зависимость экономического роста от трат государства нуждается в пояснении.
- Сокращение госрасходов - одна из наиболее болезненных тем, поскольку она имеет очевидный социальный подтекст. Нас часто спрашивают: что будет с бюджетниками? Я на этот вопрос отвечаю так: в бюджетной сфере сегодня работают десять миллионов человек, а вне ее - шестьдесят миллионов, создающих реальный продукт. Сейчас нужно, чтобы страна, еще не выпутавшись из старой вялой экономической структуры, толком не обеспечив честную и открытую конкуренцию, дала бизнесу возможность зарабатывать.
Раньше мы бизнес просто угнетали, и не только высокими налогами. Когда государство жило не по средствам, печатало деньги "на собственное потребление", оно тем самым разгоняло инфляцию. При этом кредитные ставки зашкаливали за сто процентов, а в таких условиях никогда никакой реальный сектор не поднимется. В свое время Александр Лившиц и Григорий Явлинский говорили: технологический уровень страны таков, что она не сможет преодолеть уровень ежемесячной "фоновой" инфляции в семь процентов. Современная экономическая действительность, опыт разных стран показали: мы можем себе позволить инфляцию и меньше одного процента. Мы должны обеспечить уровень инфляции, позволяющий держать процентные ставки на таком уровне, при котором предприятие сможет взять кредит и вернуть его в среднесрочной перспективе. Пока мы этих условий не создали, взять кредит по-прежнему трудно.
Отказ от заимствований и бездефицитный бюджет
- Снижение заимствований на внешнем и внутреннем рынке также призвано показать, что наше государство обладает политической волей жить по средствам и не станет забирать, как бы ни сложилась социальная ситуация, кредитные ресурсы из реального сектора. Пусть они там работают. А если государству где-то не хватает средств, будем перераспределять имеющиеся.
Пример из моей практики. В девяносто седьмом году, когда мы с Анатолием Чубайсом пришли в Минфин, в ГКО собирались две трети всех кредитных ресурсов - государство их попросту съедало. А проведенный тогда секвестр бюджетных расходов, который все так не любят, позволил с апреля по ноябрь девяносто седьмого года перевернуть эту пирамиду - съедать стали треть ресурсов. При бездефицитном бюджете нам в следующем году нужно будет погасить десять миллиардов долларов основного долга и процентов по нему. Заимствовать мы будем только на сумму погашения основного долга, а проценты должны погашать из доходов. Раньше мы и основной долг, и проценты погашали за счет заимствований, тем самым фактически увеличивая долг. Я говорил в начале года о том, что таким образом мы наращиваем новую пирамиду. Пусть медленно - можно лет десять строить, пусть она не так опасна, и все же... Слава богу, когда МВФ прекратил рефинансировать долг, пошли вверх цены на нефть, мы начали оплачивать не только проценты, но даже - частично - основной долг, полностью при этом исполняя остальные бюджетные расходы.
Это новая ситуация, которую нужно срочно использовать, не пытаясь пустить дополнительные доходы на проедание. Последнее просто опасно: в наших условиях профицит прежде всего означает, что я за счет доходов гашу долги. Это вовсе не значит, что появились свободные средства.
- Предположим, что мы и бюджет исполняем, и долговые обязательства выполняем, и еще что-то остается. На что помимо приращения резервов ЦБ могут быть направлены эти средства? На ускорение пенсионной реформы, например? Ведь очень нужно побыстрее перейти к системе накопительного пенсионного обеспечения.
- Если бы у нас не было долгов! Что же касается пенсионной реформы, да, создание резервов под накопительную систему действительно находится для правительства на втором месте.
- А еще что-нибудь - из структурных мер? Например, у нас фактически отсутствует технология превращения недоимки, долгов, от которых страдают многие предприятия, в ресурс реструктуризации...
- Проводя реструктуризацию налоговых долгов, мы уже использовали схему, при которой часть акций предприятия оказывалась в залоге - при условии выполнения текущих платежей. На самом деле это некий ресурс поддержки предприятий, но далеко не главный.
Состояние предприятия лучше характеризует cash flow, указывающий на способность осуществления не только текущих платежей, но и выплаты долгов. А цену предприятия определяют cash flow и наличие либо отсутствие стратегии развития бизнеса. Неделю назад я общался с "Газпромом", многие предприятия которого пошли на реструктуризацию недоимки. Даже "Газпром" не всегда может обеспечить текущие платежи своих "дочек"! То есть его отдельные звенья являются неликвидными предприятиями. Система устарела, нуждается в реструктуризации, как и в случае с РАО "ЕЭС России".
Интеграция
- Предполагает ли правительственное понимание интеграции в мировую экономику защиту отечественного товаропроизводителя?
- Интеграция предполагает прежде всего поэтапное снижение и унификацию таможенных тарифов для обеспечения завоза необходимых технологий и оборудования. Все необходимое для обеспечения экономического роста мы сами не произведем. А за словами о защите отечественного товаропроизводителя в большинстве случаев кроется попытка обеспечить производителю удобную жизнь при высоких издержках и невысоком качестве продукции, которую он поставляет на внутренний рынок - нам с вами. Это недальновидно и неперспективно, поскольку таким образом консервируется неэффективное производство.
Пример из недавнего мирового опыта - Япония. Страна на открытом рынке с низкими издержками произвела экономическое чудо, а потом вдруг решила заняться защитой товаропроизводителя. Последние десять лет нам ставили в пример именно Японию: вот, мол, осуществляет господдержку и при этом развивается. А она десять лет накапливала проблемы, и потом выяснилось, что сделанные инвестиции не принесли запланированной отдачи, не произвели столько, сколько хотелось. И Япония первой из стран Юго-Восточной Азии грохнулась в кризисе девяносто седьмого-девяносто восьмого годов. Господдержка - крайне плохой советчик для бизнеса.
Мы очень долго "защищали" отечественного производителя сельхозтехники и оказались без нее вовсе. У "Ростсельмаша", например, никак не получается привлечь инвестиции и начать производить нормальную технику. Поэтому орловский губернатор Егор Строев в свое время взял у государства кредит, что тоже не очень хорошо, но пустил его на закупку машин в Германии, поскольку у немецких комбайнов потери из бункера на двадцать процентов меньше, лучше качество прохода, сохранение почвы и так далее.
После девальвации эти машины стали слишком дороги. Что нужно сделать, чтобы и в данном случае сработало импортзамещение? В том числе - опустить пошлины на необходимое для производства эффективных машин оборудование.
Помимо снижения пошлин интеграция предполагает синхронизацию российского законодательства с общемировым, переход на международные стандарты бухучета. Сегодня в мире достаточно капитала, чтобы он поступал в Россию в объеме не четыре-пять миллиардов долларов в год, как сегодня, а сорок-пятьдесят миллиардов в год на первом этапе. Наша экономика сможет воспринять эти деньги, но их приход обусловлен введением понятных иностранцам правил работы на рынке.
Качество мировой экономики, экономической интеграции сегодня таково, что отгораживаться от нее означает сохранять высокие издержки собственного производства, плестись в хвосте мирового развития.
Дерегулирование
- Среди основных проблем, мешающих развитию бизнеса, предприниматели называют государственный рэкет. Каким образом правительство предполагает бороться с этим злом?
- Любой, в том числе государственный, рэкет имеет свою экономическую природу: когда существуют неравные экономические условия, рэкет забирает себе возникающую в этих условиях разницу в доходах. Победить это явление можно, только обеспечив все ту же честную конкуренцию и разбюрократив экономику.
Сегодня власть приходит к предпринимателю и говорит: ты неправильно управляешь своим предприятием, а я знаю, как управлять правильно. И выживает его с предприятия всеми возможными способами. Даже ведущие западные инвесторы, например Philips, успевали вложить два-три десятка миллионов долларов в предприятие, а их оттуда выжимали. Понятно, что пока это будет продолжаться, пока будут существовать пятьсот видов лицензий, позволяющих местной власти держать тебя на коротком поводке, никакого эффективного бизнеса и нормальной конкуренции в стране не будет.
Почему очередность такая: сначала административная реформа - потом экономическая. В противном случае успешность экономической реформы оказалась бы под большим вопросом. Эти барьеры, которые устанавливаются в каждом регионе, этот чиновничий произвол нужно снять административной реформой.
При этом, разумеется, дерегулирование должно сопровождаться повышением эффективности государственного контроля за тем, что остается в его ведении. Задача очень серьезная, но ее придется решить.
