За последний месяц в черной металлургии произошло много важных событий. По иску бывшей жены Алексея Мордашова был арестован 32-процентный пакет акций "Северстали". "Носту", один из крупнейших российских сталелитейных заводов, опять захлестнула волна передела собственности. Продажа контрольного пакета Харцызского трубного завода украинской группе "Индустриальный союз Донбасса" поставила под вопрос реализацию двух громких российских проектов строительства заводов по производству труб большого диаметра для нужд "Газпрома".
На первый взгляд возобновился утихший было процесс передела собственности в российской черной металлургии. Кто его начал и зачем? Ответить на этот вопрос непросто, ибо фрагменты мозаики упорно не хотят складываться в единую картину. Не считать же объяснением, что всему виной так называемая группа Махмудова-Черного, формирующая сталелитейную монополию со своим партнером "Евразхолдингом".
Чтобы разобраться в ситуации, корреспондент "Эксперта" встретился с Александром Абрамовым, президентом "Евразхолдинга" - компании, которая вполне могла находиться в эпицентре всех событий. Разговор получился довольно откровенным.
О Мордашове
- Недавно Алексей Мордашов в своем интервью газете "Ведомости" рассуждал о том, кому могло быть выгодно "дело" его бывшей жены. У меня сложилось ощущение, что в причастности к его организации он почти прямо обвиняет вас. Якобы противостояние "Северстали" и "Евразхолдинга" на почве строительства завода по производству труб большого диаметра привело к такой вот мести конкурента.
- Я тоже почувствовал это. Но что дальше? Мне надо оправдываться? С какой стати? Я его жену не видел никогда, не знал даже, что он разведен. Но не это главное. Такие методы - копаться в чужом грязном белье, пусть даже и конкурента, да еще и выгоду из этого извлекать - не в моем вкусе. Наконец, я просто не верю в серьезность передела собственности, основанного на таких вот процессах.
- Но если женщина десять лет была всем довольна, а потом вдруг перестала - значит, ей кто-то очень хорошо все объяснил. Ведь так?
- Это все ерунда, что кто-то из великих олигархов мог самостоятельно все придумать и воплотить в жизнь. Всегда быстрый рост бизнеса сопровождается появлением недоброжелателей. Я думаю, что у Мордашова таких недоброжелателей за последние десять лет накопилось вагон и маленькая тележка. Информацию о взаимоотношениях с разведенной женой мог сообщить только человек из близкого окружения Мордашова. И именно этот человек, понимающий тонкости всех семейных отношений бизнесмена, объяснил все нужным людям. Кто-то Мордашова "сдал".
- Значит, "заказчик", он же финансист всей операции, все же был. Почему бы им не быть "Евразхолдингу"? Ведь вы прямые конкуренты.
- Это не совсем так. Я с Алексеем Мордашовым знаком - это сильный менеджер, ничего плохого о нем сказать не могу, и у меня нет к нему личной антипатии. А на рынке как прямые конкуренты мы с ними и не сталкивались, за исключением проекта строительства завода по производству труб большого диаметра для нужд "Газпрома".
Однако этот проект с трубами, поскольку он касается последних переделов в черной металлургии, реально на процесс распределения сил в сталелитейной промышленности существенного влияния не оказывает. Объективно есть интересный рынок. Но освоить его могут не только "Северсталь" или НТМК, но и НЛМК, ММК, да кто угодно. Ведь труба - это наиболее привлекательный товар в металлургии: у нее величина добавленной стоимости очень высока, соответственно, и прибыли высокие. Свято место пусто не бывает - рано или поздно эта ниша будет кем-то заполнена. И поэтому говорить о том, что появление бывшей жены с претензиями что-то изменит, - глупо.
- Почему же глупо? Вы получите преимущество, осадите конкурента.
- Как? Каким образом?
- Да очень просто. Подпорченная репутация конкурента окажет влияние на решение какого-нибудь государственного или газпромовского чиновника, мнение которого будет определяющим при выделении денег для закупки труб у того или иного производителя.
- Проекты, которые пытаются сейчас реализовывать НТМК и "Северсталь", в такой чиновничьей поддержке не нуждаются. Мы считаем, что работа над контрактом с "Газпромом" это, вообще говоря, процесс профессиональный. С помощью газет воздействовать на председателя правления "Газпрома" или его заместителей - несерьезный и непрофессиональный подход.
Но даже не это главное. Эти проекты при самом что ни на есть оптимистическом сценарии окупятся не раньше чем через пять-шесть лет. Воевать сейчас за прибыль, которая будет через шесть лет, такими методами, на мой взгляд, просто несерьезно. Кстати, именно по этой причине мы даже не "пиарим" свой проект.
Я чувствую, что теперь вы хотите спросить, привлекателен процесс передела собственности на "Северстали" или нет. Безусловно, и чрезвычайно привлекателен. Здесь желающих поучаствовать будет море.
- А насколько вероятен этот передел собственности?
- Это же большой бизнес. Здесь ничего не происходит на основе личных эмоций, сколько бы ни было амбиций, зависти или ненависти. Все делается исходя из экономического расчета. И поэтому я не верю в возможность такого передела.
Потому что сегодня "Северсталь" - успешная компания с высокой капитализацией. Покупать этот бизнес в момент, когда рынки стагнируют, когда вообще вся сталелитейная индустрия в циклическом упадке, неэффективно. К тому же враждебные захваты применительно к компании, зарабатывающей, по моим оценкам, восемьсот миллионов долларов в год, - чрезвычайно дорогое занятие. Насильно поглощать компанию с таким доходом практически не реально, потому что защита всегда будет очень мощная.
- Насколько сейчас вообще актуально укрупнение сталелитейного бизнеса в России? В мире такая тенденция просматривается. Ведь, по идее, это один из вариантов снижения себестоимости, в том числе за счет минимизации транзакционных издержек.
- Мы просчитывали такой вариант, однако с точки зрения экономии на транзакционных издержках особого смысла в укрупнении нет.
У горизонтальной интеграции есть два преимущества. Конечно, это рост концентрации активов: больше денег - больше возможностей. На тех направлениях, которые важны для крупного бизнеса, появляется возможность расшивки узких мест, то есть внутренних инвестиций в те направления, которые наиболее актуальны для борьбы за себестоимость, для роста конкурентоспособности на рынках.
Подогревает интерес к укрупнению бизнеса и конкуренция на рынках. Сегодня все предприятия черной металлургии живут за счет экспорта - как минимум половина всех продаж приходится на экспорт. Однако на внешних рынках мы с "Северсталью" практически не конкурируем: рынок очень большой, и мы на нем просто не встречаемся. Поэтому экономические стимулы для объединения будут появляться лишь по мере роста спроса в России. Однако сейчас конкуренция сталелитейных компаний вялая по причине слабости внутреннего рынка.
- А если внутреннее потребление металлов будет бурно расти?
- Обязательно начнется конгломерирование. Почему в алюминиевой отрасли осталось, по сути, две компании? Потому что все они производили одно и то же. А какой смысл, допустим, конгломерироваться "Северстали" с нами? На первый взгляд мы продаем один и тот же товар - стальные полуфабрикаты. Однако "Северсталь" делает "плоский" прокат, а мы - "длинный". Рынки совсем разные, вообще не пересекаются. У них потребители - автомобилисты и корабельщики, у нас - строители.
Я думаю, что процесс конгломерирования реален на уровне Липецка, Магнитки и Череповца (имеются в виду Новолипецкий и Магнитогорский металлургические комбинаты и "Северсталь". - "Эксперт"). Там есть прямой экономический смысл объединения - они прямые конкуренты друг другу.
- Начнется ли этот процесс после продажи государством четырнадцати процентов акций Магнитки, которые могут повлиять на расстановку сил среди нынешних акционеров?
- Да, безусловно.
- А после этого будут ли "интересные" события?
- Возможны, хотя скорее всего ничего "сексуального" на этом поприще происходить не будет. Радикальные варианты, впрочем, просчитываются. Однако я не готов их сейчас обсуждать.
О "Носте"
- А "Носту" разве не вы покупаете?
- У нас серьезного интереса к "Носте" нет.
- Они уникальную сталь делают...
- Объясню. Мы сейчас вплываем явно не в лучшие времена -внешние рынки стагнируют. Растут внутренние издержки - с помощью естественных монополистов. Сегодня вы приходите к владельцу и говорите, что желаете купить его завод. А он весь в девяносто девятом и двухтысячном годах. Он живет вчерашним днем, а вы - завтрашним. Как вам договориться? Очень сложно. Нужно дождаться, пока люди "наедятся" тяжелого времени, когда от проблем в глазах темно, когда не о прибыли надо думать, а том, чтобы домны сохранить. Вот тогда надо покупать. Сейчас рановато.
- Значит, завод вам все-таки предлагали?
- Нам предлагали купить голову внешнего управляющего, есть такой жаргонный оборот. Вот только сколько стоит эта самая голова? Как можно купить внешнее управление, объясните мне? Купить кредиторку? Но кредиторка такая, что покупка не стоит свеч, ведь там государство - крупный кредитор. А как дисконтировать долги государства, я вообще не понимаю. Покупать по номинальной стоимости - это безумно дорого.
Поэтому необходима сложная работа по реструктуризации долгов. Если, допустим, эта работа будет сделана и потом это все будет выставлено на продажу, то есть контрольный пакет кредиторки плюс контрольный пакет акций, - вот тогда это будет товар. Сегодня в одних руках ни у кого нет ни контрольного пакета акций, ни контрольного пакета кредиторки. Значит, кто-то должен эту работу сделать. "Альфа", видимо, взялась. В "Альфе" ребята способные, может, и справятся.
Если дело и дойдет до продажи, то это не случится быстро. Если "Альфа" всерьез высадилась на "Носте", то это минимум на год-полтора. А через год-полтора посмотрим.
- А на "Мечеле", когда он продавался, разве была не такая же ситуация?
- Мы участвовали в переговорах о возможной покупке. Там с товаром было все нормально, и с кредиторкой, и с акциями. Мы предложили цену, которая не устроила продавца. Они продали другим. И все.
- Ну хорошо. Тогда зачем "Нафта-Москва" полезла вдруг на "Носту"?
- Этого я не знаю. Могу только предположить. У всех ведь разные ожидания и разные стартовые позиции. Представьте себе, что, с одной стороны, покупаю я. Мне предлагают цену, равную чистой прибыли бизнеса в год, умноженную на шесть лет. Я никогда не куплю такой актив. Потому что у меня нет таких пассивов. Где я возьму деньги на шесть лет вперед? К тому же у нас своих, сталелитейных, проектов море. Зачем мне покупать два с половиной миллиона тонн стали "Носты" на плохой рыночной конъюнктуре, когда за те же деньги я на том же "Запсибе" могу сделать непрерывное литье, тем самым снизить себестоимость и улучшить качество и конкурентоспособность выпускаемой продукции?
Предположим, что "Нафта", крупный оператор на рынке нефтепродуктов, накопила значительные финансовые ресурсы. Дальше она вкладывает их туда, где, по ее мнению, с большей гарантией будет больший возврат инвестиций в течение заранее заданного времени.
О трубах и Украине
- Недавно за двадцать три миллиона шестьсот тысяч долларов группа "Индустриальный союз Донбасса" (ИСД) купила Харцызский трубный завод. Кто стоит за этим Индустриальным союзом?
- Индустриальный союз Донбасса - достаточно крупная структура, чтобы за ней никто не стоял. Это "Азовсталь", это практически вся угольная промышленность Донецкой области, это коксохимическая промышленность Донецкой области, это электрогенерирующие мощности (по-моему, им принадлежит процентов тридцать электрогенерации Донецкой области). Это очень серьезная структура.
- А зачем им нужен трубный проект? Ведь никто, кроме "Газпрома", покупать их трубы не будет. А в России уже есть два крупных проекта по производству труб большого диаметра.
- Речь идет о связанных рынках. Если вы крупный потребитель газа, крупнейший на юго-востоке Украины, и одновременно вы производитель труб, у вас всегда есть возможность договориться с "Газпромом". Понимаете, о чем я говорю?
- Бартер, что ли? Мы не воруем у вас газ - вы покупаете наши трубы?
- Индустриальный союз Донбасса не ворует газ. Вы имеете в виду политический аспект взаимоотношений Украины с Россией. А я имею в виду работу над себестоимостью. Вот, например, МПС у нас покупает рельсы, а мы у МПС - перевозку. Мы всегда можем прийти в МПС и сказать: а знаете, давайте мы с вами зафиксируем цену на рельсы, а вы нам зафиксируйте цены на перевозки. Контроль над ценами означает контроль издержек производства, рост конкурентоспособности, рост прибыли.
- А как же российские трубные проекты?
- Давайте считать. Если двадцать пять миллионов долларов, потраченных ИСД на покупку завода, пересчитать "на трубу", то при минимальной цене в двести пятьдесят долларов за тонну мы получим сто тысяч тонн трубы. Это значит, что при годовой закупке всего в тридцать тысяч тонн проект окупится за три года. Это замечательно выгодный проект.
Индустриальный союз Донбасса, видимо, рассуждал просто. Когда будет реализован проект "Северстали"? Через три-четыре года, не раньше. Когда будет построен завод в Нижнем Тагиле? Через пять-шесть лет, не раньше. К этому моменту я уже окуплюсь. А дальше посмотрим, поконкурируем.
Если бы Харцызский завод продавался за сто пятьдесят миллионов долларов, то подход к его покупке был бы существенно взвешеннее.
- Так почему вы туда не пошли?
- Мы не понимаем украинской специфики, к сожалению. Мы не чувствуем там себя комфортно. Кроме того, это ИСД может свои вложения окупить за два-три года. Нам бы пришлось развивать свои сталелитейные мощности на Украине, а это дополнительные расходы.
Все высказывания, которые мне попадались в прессе о том, что наши металлурги готовы к экспансии на украинский рынок черной металлургии вообще и сталелитейный рынок в частности, - это пока досужие разговоры.
- Не осталось привлекательных мощностей?
- Относительно привлекательные есть - "Азовсталь", Мариупольский комбинат имени Ильича, "Криворожсталь". "Криворожсталь" государственное унитарное предприятие, и ни о какой его приватизации речь не идет. "Азовсталь" продана, ей владеет ИСД. Завод имени Ильича в Мариуполе приватизирован по специальному закону и принадлежит трудовому коллективу. Остались лишь допотопные мощности, которые вообще никому не нужны. Куда инвестировать? О какой экспансии идет речь?
- У нас тоже когда-то все заводы кому-то принадлежали. Но ведь собственники время от времени меняются.
- Перепродажа возможна, безусловно. Но я вам скажу вот что. Украинские металлурги получают эффективную поддержку государства. Поэтому сейчас у них нет стимулов продавать свой бизнес: они вполне конкурентоспособны и хорошо зарабатывают. Давайте рассуждать дальше. Вот приходят на Украину русские. Мы, "Северсталь", Магнитка, кто угодно. И что? Русские сейчас не понимают сугубо национальных украинских рисков. Не понимают, смогут ли они, купив украинский завод, рассчитывать на какие-то льготы, какую-то помощь. Люди на месте чувствуют это. Мы - нет. В худшем варианте нам не дают никакой поддержки, что тогда? Тогда украинские заводы будут здорово проигрывать по себестоимости производства российским. И их банкротство неизбежно.
Поэтому, чтобы нормально владеть украинскими сталелитейными компаниями, надо быть местным. Украина - это даже по сравнению с Россией искривленное пространство.
