Госдума поторопилась. В пятницу она приняла в третьем, окончательном чтении поправки в Закон о СМИ, существенно ограничивающие СМИ в ходе освещения контртеррористических операций. Запрещено распространять информацию, препятствующую проведению таких операций и создающую угрозу жизни и здоровью людей; распространять "высказывания лиц, направленные на воспрепятствование проведению контртеррористической операции и пропаганду или оправдание сопротивления ее проведению" - и т. п.
Все это звучит совершенно разумно, но торопливость все-таки налицо. Дело в том, что во втором чтении депутаты одобрили эти поправки за несколько часов до захвата "Норд-Оста". Вряд ли авторы поправок предполагали, что их новации так скоро пройдут проверку практикой. Но раз уж такая проверка, к несчастью, произошла на глазах у всей страны, имело бы смысл, я думаю, третье чтение притормозить - и успеть осознать полученный за эти страшные дни урок.
В том, что есть, что осознавать, согласны все. Были в работе медиа страшные ляпы. Ведущие в теле- и радиостудиях - особенно в первые сутки - то и дело в прямом эфире спрашивали репортеров, не видят ли они вокруг злосчастного дома передвижения каких-либо войск. Кто-то из радийщиков - опять же в прямом эфире! - горячо рассказывал, как артисты, запершись в своих гримерных, беседуют по мобильникам шепотом, чтобы не услышали террористы. То, что первое из упомянутых эфирных веяний есть призыв к доносу террористам на действия властей, а второе - уже и не призыв, а донос террористам на нескольких дотоле ускользавших от них людей, сынам эфира в голову не входило - или вошло очень не сразу.
Чтобы террористы в здании не увидели приготовлений к штурму, властям пришлось потребовать прекратить вещание с места событий. Сами журналисты остановиться не смогли - хотя, полагаю, мало кто из них не знает, что, например, в 1972 году в Мюнхене все заложники погибли именно потому, что террористы увидели на телеэкране крадущихся к ним коммандос. И секретарь Союза журналистов России И. А. Яковенко, похвалив работу СМИ во время теракта, признал оправданность ограничений, наложенных властями на медиа: "Я бы даже отметил, что это был тот редкий случай, когда власть действовала чрезмерно робко, поскольку некоторые СМИ как рентгеном просвечивали деятельность наших силовых структур, поставляя ценную информацию террористам и их пособникам".
Тут действительно требуются изменения в законах (повторяю, не обязательно в течение 48 часов!), а хорошо бы, как многие комментаторы отмечали, сделать еще и хартию, составленную и подписанную самими СМИ, а еще бы лучше - и совместный меморандум власти и журналистов. Все это не бином Ньютона, и я не сомневаюсь, что будет сделано - как сделано во многих благоустроенных странах. Сложнее поддаются осознанию и совсем не поддадутся оргвыводам другие вещи.
По опросам, чуть больше половины граждан скорее осуждают, чем одобряют работу масс-медиа - и это не из-за ляпов. Это из-за тона. И тут, опять же, есть вещи попроще и посложнее. Вот попроще: родные заложников - вне критики. Но журналистам, выпускавшим в эфир монологи этих несчастных, не вполне контролирующих себя людей, на мой взгляд, оправдаться нечем. А вот посложнее: среди людей, комментировавших происходящие события, была высока - гораздо выше, чем в аудитории! - доля людей, в большей или меньшей степени поддерживавших требования террористов. Именно отсюда - впечатление примерно половины публики, что СМИ "вредили".
У этого явления несколько причин. Одну из них указали многие: фронда лучше продается. Абсолютная неуместность фронды как в дни "Норд-Оста", когда сама российская государственность была под вопросом, так и сразу после них, оказалась не всем понятной. В Америке, где и свобода слова, и право на информацию, и миссия журналиста стоят в ряду самых почитаемых фетишей, первые репортеры появились на развалинах двух башен на седьмой день после 11 сентября. У нас начали подозревать, обличать и судить сразу после окончания трехдневного кошмара. Насколько это будет "хорошо продаваться", есть большие сомнения. Мне почему-то кажется, что на этот раз - не особенно хорошо.
Среди речей в пользу удовлетворения требований террористов были речи профессиональные - вроде звучавших нарочито провокационно разговоров Б. А. Березовского - речи прямых и сознательных противников нынешней российской власти. Тут, собственно, дивиться нечему - трагедия "Норд-Оста" лишний раз показала, насколько эти люди готовы к тому, чтобы в ходе искоренения неприятной им власти прекратил существовать и объект ее властвования. Но в эти же страшные часы говорили катастрофически неуместные слова о замирении и другие люди, отнюдь не профессиональные оппозиционеры. И как раз их речи звучали особенно вопиюще.
В сущности, это еще одна трагедия. Так звучали бы в эфире голоса динозавров - после начала ледникового периода. Эти люди не хотят - или не могут, не важно, - осознать, что все сроки для прекраснодушных иллюзий о разумном устройстве жизни, о волшебных всеразрешающих свойствах прогресса, демократии и политкорректности прошли. Они слушают - и наверно, слышат - простые слова о том, что замирение с боевиками закончится не мирным сосуществованием гордой независимой Ичкерии и обновленной демократической России, а развалом всякой России и неостановимым валом террора с юга на север, а потом на запад, - слышат - и не понимают.
Они слишком привыкли верить в то, во что верить уже нельзя: в возможность - и даже близость - всеобщей гармонии на земле; в то, что лев возляжет рядом с агнцем прямо у них на глазах... Собственно говоря, в это и прежде верить не следовало: всякому, кто читал хоть какие-нибудь книжки, известно, кто такой "князь мира сего" и почему волкодав всегда будет прав, а людоед - нет. Но не всегда чтение научает.
