В России пока складывается модель финансирования реального сектора, когда крупные экспортные компании идут за по-настоящему большими деньгами на западные рынки. Иного не дано, пока примерно у 40% российских банков, как и до кризиса 1998 года, уставные капиталы ниже 1 млн долларов, а валютный эквивалент рублевой денежной массы, находящейся в обращении, всего 80-90 млрд долларов. По-прежнему невелики прямые иностранные инвестиции в российскую экономику. Из года в год (включая и 2002 год) они составляют 2,1.2,8 млрд долларов. Подмена кредитами прямых инвестиций - основа для сохранения отгороженности российской экономики от мирового хозяйства, ее высоких финансовых рисков, показатель недоверия к ней. В Китае, Бразилии, в Восточной Европе прямые иностранные инвестиции существенно превышают кредитные потоки.
Офшорным становится не только российский кредитный рынок. В этом же направлении развивается и фондовый рынок. Хорошо известна схема (она многократно применялась в России), когда за региональными предприятиями остаются функции процессинга, а все движение денежных потоков, все финансы и вся прибыль сосредотачиваются в управляющих компаниях, расположенных, например, в Москве. Экономика страны с крупнейшими компаниями, чьи денежные потоки сосредоточены за рубежом, работает по существу по той же схеме процессинга. Денежные ресурсы российского происхождения обращаются в зарубежных финансовых центрах, способность которых собирать и перераспределять деньги во много раз выше, чем у Москвы. С 1999 года предлагаются программы создания в Москве нового международного финансового центра ("Финансовая площадка Россия"). Но они не имеют никакого отклика. Теряются прекрасные шансы и в Калининграде, где можно было бы создать свободную банковскую зону, сделать попытку основать свой Сингапур или Гонконг. Нет отклика. Если Франкфурт, Лондон, Париж открыто с помощью государства конкурируют между собой за рынки и денежные ресурсы, если биржи в Китае все больше становятся международными, то Москва даже не ставит такую задачу - создать внутри страны рынки для длинных денег нерезидентов.
В принципе ничего плохого в зависимости экономического роста и отечественного финансового сектора от внешних источников нет. Вспомним, что индустриализация российской экономики в ХIХ веке происходила во многом за счет иностранных инвестиций. К 1914 году доля нерезидентов в акционерных капиталах предприятий, производящих средства производства, составила около 60%. Около 30% акций и корпоративных облигаций, более 70% облигаций городов обращались за границей.
Еще один пример - США, страна-должник в XIX веке, в ее индустриализации существенную роль сыграли английские капиталы, американские же банки были слабы. Остается пустяк - чтобы длинные деньги из-за рубежа действительно пришли, чтобы были использованы шансы, которые они дают, и чтобы при этом планомерно проводилась политика последовательного укрепления национальной финансовой системы.
Говоря о возможных моделях развития финансового рынка в России, некоторые эксперты берут в качестве ориентира Китай. Однако я не думаю, что это российский путь. У России нет богатой зарубежной общины, которая бы с энтузиазмом вкладывала деньги в землю предков. О Китае говорят все финансисты мира, о России - единицы. Феномен Китая в стабильности и человеческом потенциале. Китай - крупнейший в мире получатель прямых инвестиций (несколько десятков миллиардов долларов ежегодно), в России они крайне незначительны. В отношении Китая риски недооценены, в отношении России - всегда переоценены. Китай - полузакрытая в финансах экономика, Россия со всеми ее регулятивными издержками - свободнее; для нее путь к Китаю, к партийным собраниям для финансистов - регресс. Та точка, с которой можно было строить двухсекторную экономику (по аналогии с Китаем), давно пройдена в России, еще в момент массовой приватизации. Попытка напрямую использовать в России китайский опыт построения национальной финансовой системы сегодня непродуктивна - момент утерян, это нужно было делать в конце 80-х. С другой стороны, сама по себе такая попытка означала бы несвоевременное отступление в более жестко регулируемую экономику с потерей тех преимуществ, которые дает обретаемое - с потом и кровью, - умение российского производства приспосабливаться к рыночным сигналам.
Говоря о строительстве национальной финансовой системы, я бы скорее считал, что она будет неизбежно иметь сходство с латиноамериканской моделью. Крупная собственность, сращивание бизнеса с государством, низкая монетизация, долговая модель финансирования, достаточно высокий уровень открытости и волатильности экономики, зависимость от внешних финансовых рынков. Оборот по АДР на бразильские акции составил в 2002 году в США и Великобритании более 60% внутреннего рынка Бразилии, по мексиканским акциям - более 110%. Для России этот показатель выше 80%. Вместе с тем для большинства стран Латинской Америки (кроме Венесуэлы) характерен отрицательный торговый баланс, покрываемый притоком капиталов, в частности крупными прямыми инвестициями. В России, наоборот, приток денежных ресурсов от положительного сальдо торгового баланса (при крайне низком уровне прямых инвестиций) нагоняет денежную волну в национальную финансовую систему. В той мере, в какой она не будет размываться утечкой капиталов, эта волна будет усиливать способность национальной финансовой системы покрывать потребности в инвестициях.
