Нынешний, четвертый по счету, фестиваль "Мода и стиль в фотографии" - это несколько десятков выставок, одновременно проходящих на разных выставочных площадках Москвы. Часть из них посвящена моде: ее творцам - Жан-Полю Готье, ее богиням - Эсте Лаудер, ее истории - фото французской моды из коллекции Александра Васильева. Но большинство выставочных проектов не о моде, а о чем-то совершенно другом. Раскрашенные картинки с кошечкамии, ангелочками, портреты советских генералов, Испания 30-х, Англия 2000-х, семейные хроники, репортажи путешественников, заснятые перформансы и видеоинсталляции - вот неполный перечень того, что можно увидеть на "Моде и стиле". Очевидно, что, раз к моде они отношения не имеют, значит, единственное, что их объединяет, - неуловимая субстанция под названием "стиль".
Коварный симулякр
Когда в 1857 году английский художник Оскар Рейландер задумал аллегорическую композицию о пороке и добродетели под названием "Два пути жизни", он воспользовался самым новым видом искусства - фотографией. У произведения нашелся только один поклонник - королева Виктория, от публики и критиков Рейландеру досталось по первое число за лживость. Их не устроило то, что самое правдивое из искусств, этот "карандаш природы", как называли тогда фотографию, сослужило службу вымыслу и подсунуло зрителю инсценировку там, где он готовился увидеть "жизнь".
Сегодня художники и публика поменялись местами. Художники разоблачают фотографию, открывая публике глаза на ее фальсификаторские козни. Центральный проект фестиваля, представленный Фондом современного искусства Франции, называется "Симулякры и правдоподобия". Ровно половина Малого Манежа - это обвинительный процесс над искусством фотографии. Цветные снимки в духе 50-х, рекламирующие стиральный порошок, оказываются фокусами художников Пьера и Жиля, больших любителей перевоплощений. Огромный "фотопортрет" Майкла Джексона - инсценировкой Валери Белен. Обворожительные фотопоэмы из японской жизни - хитрыми коллажами Паскаля Монтея. Апофеоз коварства симулякров - это постановочные снимки Хироши Сугимото. При виде черно-белого фото "Наполеон Бонапарт и Веллингтон" (герцог Веллингтон стоит у постели Бонапарта) в самом деле хочется протереть глаза.
Впрочем, что нам заграничные эксперименты, когда у нас есть Владислав Мамышев-Монро, который на этом фестивале предстал в образе Чарли Чаплина и слепой цветочницы, а несколько лет назад заморочил нам голову фотолетописью жизни Любови Орловой (в роли Орловой был он сам). Говорят, что тогда на вернисаже одна уважаемая актриса, увидев фото Орловой-Монро в постели с мужчиной, воскликнула: "Но кто же мог снять Любовь Петровну в такой момент?" Она прекрасно знала, что находится вовсе не на выставке архивных фотодокументов, - просто стопроцентное попадание в стиль кому угодно спутает все карты. То есть стиль - это эталон, к которому можно стремиться и с которым можно совпасть.
Боги Олимпа
Если при всей тематической пестроте фестиваля и можно говорить о его главных героях, то это, несомненно, звезды. Не художники, не фотомодели, не актеры, не певцы, а именно звезды. Как писали об американской актрисе и певице Гертруде Лоренс, "среди людей ее поколения были и лучшие певцы, и лучшие танцоры, и лучшие актрисы. Гертруда Лоренс была лучшей звездой".
Здесь точка отсчета - ретроспектива Эдварда Штайхена, американского фотографа, которого в 1923 году журнал Vanity Fair объявил самым великим портретным фотографом современности. Штайхен действительно запечатлел едва ли не все звездные лица довоенного Голливуда: от Чарли Чаплина до Марлен Дитрих и от Поля Робсона до Фреда Астера. Но величие его не в том. Штайхен создал звездный жанр и сам же показал его абсолютную вершину.
Этого абсолюта не достигал потом никто, ни Вилли Риццо, которому принадлежит известнейший портрет Сальвадора Дали с огромным, увеличенным лупой, глазом, ни Анджело Фронтони, известный как "фотограф звезд". У Фронтони - летописца золотого века Чинечитта, поэта dolce vita, - звезды уже не такие отстраненные и холодные совершенства, как у Штайхена. Что Клаудиа Кардинале, что Джина Лоллобриджида, что Федерико Феллини и Витторио Гасманн - все его модели полны витальности и гедонизма. Они как будто сделали шаг навстречу нам, простым смертным. Но, как писал Франко Дзефирелли в предисловии к книге Фронтони, "его съемочная студия похожа на гору Олимп, населенную богинями". Между персонажами Фронтони и простыми смертными лежит пропасть. Звезды на его снимках остаются представителями другой биологической породы, у которых кроме всех человеческих свойств, чувств и способностей присутствует еще одно, без которого не бывает звезд. И это не талант, не величие и не красота. Это - стиль.
Утопия советского школьника
Нет ничего удивительного в том, что на фестивале, посвященном моде и стилю, хватает совершенных образцов этого самого стиля. Вполне естественно обнаружить их среди снимков Ричарда Аведона или Петера Линдберга, сделанных для журнала Vogue или для календаря Pirelli. Однако куда интересней находить их в чистейшем фотосоцреализме. Проект "Катя и Коля дома и в школе" - один из самых стильных на фестивале. В основе нескольких десятков снимков, взятых из папки "Таблицы и грампластинки для развития речи на уроках английского языка в V-VIII классах" (издательство "Просвещение", 1968 г.), - серия, отснятая фотографом Д. С. Смирновым в середине 60-х.
Это черно-белые, подкрашенные вручную картинки из "обычной жизни обычных советских школьников". Скромное на первый взгляд учебное пособие на самом деле - образец тончайшей работы стилиста (не знаю, как называлась эта должность в советском издательстве). Вот Катя и Коля просыпаются, умываются, одеваются, заправляют постели, завтракают, играют в шахматы, занимаются английским языком. Но главное - не это, а "говорящие" декорации. Коля отъезжает в такси от нового дома на Патриарших прудах. Новый дом в центре Москвы - это удел партноменклатуры. Катя и Коля играют в шахматы. В кадре пластиковые панели на стене без лепнины и гэдээровский телефонный аппарат - то есть современный интерьер и высокий уровень жизни. У Колиной бабушки на кофте французская брошка с Эйфелевой башней - заграничные путешествия. Занятия в лингафонном кабинете - технический прогресс. Ненавязчивое использование зеркала (сцена завязывания пионерского галстука) позволяет рассмотреть детали скудного хрущевского интерьера: застекленные книжные полки, расположенные "лесенкой", модернистсткой формы вазочка с сухоцветом. В итоге перед нами скрупулезно составленная из тщательно выверенных деталей утопия, золотой сон о жизни советского школьника.
Что это больше всего напоминает? Фэшн-съемку. Нигде больше стилисты не подвергают вещи такому жесткому отбору, прежде чем допустить их в кадр. Нигде, кроме как в фэшн-съемке, не пропускают реальность через такое частое стилистическое сито, приводя ее в соответствие с новыми модными тенденциями. Мораль: стиль - это орудие построения мифа.
Тени в раю
Перебираясь с выставки на выставку, работающей в рамках "Моды и стиля", почти убеждаешься, что стиль - это результат специальных усилий: или природы, даровавшей кому-то этот стиль от рождения, или настоящих профессионалов. Но тут встречаешь проект израильтянина Джонатана Торговника "Болливуд: Индия в кино", и все построения рушатся.
Однажды пораженный традиционным индийским кино masala - всем известной гремучей смесью романтики, насилия, песен, танцев, морали и банальностей - Торговник пять лет фотографировал в Индии на съемочных площадках, в кинотеатрах и кинофургонах, перевозящих копии фильмов между деревнями. Сначала кажется, что на снимках все подстроено, что все краски, все эмоциональные контрасты преувеличены. Две актрисы в ярких сари и драгоценностях патетически обнимаются перед объективом камеры, а рядом оборванный человек загораживает их от солнца грязно-бурым одеялом, заменяя собой общепринятую стойку с отражающим экраном. На экране прекрасные, как боги, герой и героиня расплылись в сладостной улыбке, протягивая друг к другу руки, а перед ними в зале десять пар огромных, тревожных глаз, открытые рты, вытянутые тощие шеи и грязные ноги, подтянутые на сиденье. Или - на фоне укутанных в пестрые ткани женщин, идущих по воду, на покрывале, лежащем прямо на выжженной земле, босой киномеханик перематывает вручную пленку. На самом деле в этой серии нет ни одного постановочного кадра. Такое единство стиля, замешанного на союзе нищеты и избытка, - это факт жизни Индии, такой же, как знаменитая плодовитость их киноиндустрии.
Удивительно стильной кажется и репортажная съемка Марка Рибу, чья ретроспектива проходит в рамках фестиваля в Доме фотографии. В 60-е он снимал Москву: пассажиров метро, прохожих на улицах. Вот мужчина в шапке-ушанке, целиком погрузившийся в книгу. Книга обернута в газету, и слово "Правда" перевернуто вверх ногами. Рядом с ним ребенок в смешном меховом чепчике, смотрящий круглыми глазами в камеру. В этом стиль Москвы 60-х - города, не похожего на "нормальный" европейский мир и вместе с тем готового этому миру открыться.
То же впечатление и от серии Элен Константин "Чайный танец". Англичанка Константин, ставшая знаменитой благодаря своим фотографиям молодежной моды, пару лет назад завершила цикл снимков пожилых людей, собирающихся на танцы после five o`clock tea. Пожилые пары, экономные в движениях, старательные, романтичные, трепетные, энергичные, танцуют ради собственного удовольствия в знакомых им интерьерах. Вот, собственно говоря, и все. Как из этого получается волшебство, как из будничных сценок возникает история о предчувствии утраты, о круговороте человеческой жизни, о тенях в раю, об элегантности и красоте, одному богу известно. Возникает подозрение, что на самом деле стиль сам по себе разлит в повседневности и присутствует в каждом. Только обнаружить его способен специальный, особо зоркий глаз.
