Для большинства людей образование -- один из социальных лифтов, увеличивающих их шансы состояться в жизни. Но есть категория людей, для которых образование является единственным лифтом, и если этот лифт застревает, то их шансы на успех устремляются к нулю. Это дети-сироты, находящиеся под государственной опекой. Сегодня в России таких более восьмисот тысяч человек. Несмотря на демографический спад, сирот в стране становится все больше: только за последние пять лет прибавилось сто тысяч. Из них действительно потерявших родителей совсем немного -- пять-семь процентов, остальные -- сироты социальные.
Примерно две трети этих детей устроены семейным или про-семейным способом: в детских домах семейного типа, в опекунских, попечительских, приемных, патронатных семьях. А около трехсот тысяч человек воспитывается в казенных учреждениях. Как работает система таких учреждений? На первый взгляд совсем неплохо: все дети сыты, одеты, обуты; при необходимости их лечат; ковровые дорожки, телевизоры и даже компьютеры имеются; ребята учатся, бывают в музеях и театрах, отдыхают в лагерях и санаториях. Однако если посмотреть на конечные результаты, то картина весьма печальная. По данным многочисленных исследований (Генпрокуратуры, Human Rights Watch -- правозащитной организации, работающей в 70 странах мира, Всемирного банка, UNICEF -- Детского фонда ООН, НИИ детства Российского детского фонда), только 10─15% детдомовцев более или менее успешно устраивают свою жизнь: работают, заводят семьи и воспитывают своих детей. Остальные же попадают в асоциальные зоны: более трети становятся преступниками, треть -- бомжами, 40% -- алкоголиками и наркоманами, 10% заканчивают жизнь самоубийством на первом году самостоятельной жизни. Эти результаты говорят не просто о низкой эффективности выстроенной системы, а о практически полной потере ею дееспособности.
Образовательные маршруты
Казенное детство проходит в двух местах: жизнь -- в общем доме, обучение -- в школе. Где будет жить и учиться ребенок, решает психолого-медико-педагогическая комиссия (ПМПК). Основных вариантов три. Если с психофизическим развитием ребенка все в порядке, то он будет жить в детском доме, а на занятия ходить в общеобразовательную школу. Если есть небольшие отклонения в развитии и решение ПМПК, говоря бытовом языком, "частично способен к обучению", то ребенок направляется в специальный интернат и учиться будет в коррекционный школе этого же интерната. В случае же каких-то серьезных отклонений и диагноза "необучаемый" ребенка направят в психоневрологический интернат (ПНИ).
Понятно, что в наиболее благоприятной ситуации находятся воспитанники детских домов, которые учатся в обычных школах. Однако получаемое ими образование некачественное или вообще фиктивное. Но это еще, повторимся, благоприятный вариант.
Попадание в коррекционный интернат само по себе занижает образовательные возможности. Во-первых, ребенок оказывается в изолированной среде: школа находится внутри интерната. Во-вторых, резко сокращается учебная программа. В психоневрологических же интернатах обучение и вовсе идет в лучшем случае в рамках начальной школы. Состояние детей в закрытых учреждениях ухудшается еще и из-за периодических "лечений" в психиатрических больницах, куда их отправляют часто по сомнительным причинам вроде побега из интерната или плохого поведения.
При окончании школы воспитанники детдомов получают обычные аттестаты. Подавляющее большинство (более 90%) после девятого класса идет учиться в ПТУ. В техникумы (по выделенной льготе) поступают 5─7% ребят, но даже из них не все получают дипломы. Высшее образование сиротам практически недоступно: только 2% выпускников детских домов поступает в вузы (тоже по льготе) и большая часть после первой сессии отчисляется. Выпускники коррекционных интернатов получают свидетельство об окончании коррекционной школы, что автоматически исключает для них возможность получить среднее общее и/или среднее профессиональное образование. И сильно ограничивает получение начального профессионального образования. Круг специальностей для них определен: маляр-штукатур, повар, закройщик обуви и т. п. Детям из психоневрологических интернатов никаких документов не выдается, об их дальнейшем обучении речь не идет, и в возрасте 18 лет их переводят во взрослые интернаты на пожизненное проживание.
На понижение
Диагноз ПМПК особенно страшен для сирот еще и потому, что он часто ставится ошибочно. Задержка в развитии, вызванная педагогической и социальной запущенностью, трактуется как умственный дефект -- и вердикт вроде "олигофрения" в легкой (дебильность), средней (имбецильность) или тяжелой (идиотия) степени выносится незамедлительно. Оценки независимых экспертов и результаты клинических исследований (уже упомянутого Human Rights Watch, международной правозащитной организации Christian Solidarity International, Комитета защиты прав воспитанников детских домов и школ-интернатов г. Москвы) говорят о том, что более трети (!) детей диагностированы ошибочно.
Но даже если диагноз поставлен верно, это вовсе не говорит о том, что ребенок не в состоянии успешно учиться. Еще сто лет назад Мария Монтессори, наблюдая в клинике Римского унивеpситета за детьми с ограничениями в развитии, заявила, что так называемое слабоумие -- пpоблема педагогическая, а не медицинская. И pешать ее следует в детских садах и школах. Она открыла учебное заведение с pазвивающей сpедой. И через некоторое время "умственно отсталые" дети стали показывать лучшие результаты, чем их сверстники из обычных школ. Плотно занявшись изучением педагогики, психологии, антpопологии и открыв новую школу, Монтессори создала педагогическую технологию, сейчас широко распространенную во всем мире.
Но в нашей системе сиротских заведений ничего подобного нет. И заключение комиссии (повторим, с большой вероятностью ошибочное) становится преградой в развитии человека. Оспорить или изменить диагноз "на повышение" почти невозможно. Поэтому барьер между коррекционным и нормальным обучением непреодолим. Вообще-то задача коррекционной школы -- минимизировать имеющиеся отклонения и довести развитие ребенка до условной нормы. Это означает перевод ребенка из коррекционного интерната в детский дом после пересмотра диагноза. Но этого не происходит. Так же как не происходит перевода детей из психоневрологических интернатов в коррекционные.
Зато переводы из общеобразовательной школы в коррекционную и из коррекционной школы в школу ПНИ, то есть переводы "на понижение", случаются. Поводом в большинстве случаев являются уже упоминавшиеся дисциплинарные нарушения. Дети непослушны, хулиганисты, конфликтны, с ними надо много и кропотливо работать. Куда проще такого ребенка из школы удалить, изменив диагноз.
Странная вещь получается. Казалось бы, для выравнивания социальных шансов детей-сирот образовательная система, работающая на них, должна быть более мощной (по технологиям, методикам, специалистам), чем для детей обычных. На деле получается ровно наоборот: казенная система настроена на занижение образовательных возможностей сирот.
Предпринимательская параллель
Можно ли обучать сирот так, чтобы уровень их образования был конкурентоспособен? Можно. Такой опыт в стране есть. Как это обычно и бывает с прорывными технологиями, система создана на локальной площадке. Это целевой проект Благотворительного фонда содействия образованию детей-сирот "Большая перемена", четвертый год действующий в Москве. Учатся здесь ребята из детских домов и интернатов: и обычных, и коррекционных, и психоневрологических. Идея подтвердилась: если с особыми учениками работать по особым программам, то они будут учиться вполне успешно. Школа небольшая, около пятидесяти учащихся, и, несмотря на короткое время существования проекта, результаты впечатляют: выпускников было всего четверо, и все стали студентами техникумов и вузов. Даже дети, которым государство вынесло приговор "необучаемый", после "Большой перемены" способны стать студентами высших учебных заведений! Большинство ребят -- выпускники детских домов и интернатов. Учатся они охотно: каждый день приезжают на занятия с разных концов Москвы, а дорога только в одну сторону может занимать до двух часов. Меньшая часть детей еще воспитывается в детских домах и интернатах, к ним педагоги ездят сами. Программа работ рассчитана на несколько лет: получение школьного образования и учебная поддержка после поступления в училище, колледж или вуз.
Помимо особой технологии обучения уникально и положение "Большой перемены" в системе образования. Один из элементов используемой технологии -- проведение экзаменов независимой организацией. В "Большой перемене" считают это принципиальным: если экзамены принимают те же преподаватели, что и учат, то всегда велик соблазн завысить оценки. Выпускные экзамены ребята сдают в школе-экстернате. И аттестаты вручаются там же. Поэтому получать государственную аккредитацию нет необходимости. Лицензия на право заниматься образовательной деятельностью тоже не нужна, потому что такое право дает регистрация учителей как индивидуальных предпринимателей, оказывающих образовательные услуги. То есть в правовом пространстве педколлектив представляет собой группу индивидуальных частных предпринимателей.
Другая важная особенность состоит в том, что деятельность "Большой перемены" -- это общественная инициатива. Несколько педагогов, в разных ситуациях столкнувшихся с неэффективностью работы сиротских учреждений, поняли, что одна из принципиальных не только нерешенных, но даже и не поставленных проблем кроется в обучении детей. Работать с этой проблемой внутри системы было бесполезно: система сопротивлялась всяким изменениям, поэтому было принято решение об автономных действиях. И появилась "Большая перемена". То есть никто эту работу не заказывал, никто за нее не платил, очевидно, что это не бизнес и зарабатывать невозможно, спонсоров на примете не было, и тем не менее люди по своей инициативе за это дело взялись.
Педагогическая концепция
Когда мы приехали в школу, там проходила дискуссионная игра по теме "Русский город Москва". Две девушки, спикеры от команд, как потом выяснилось, одна с диагнозом "необучаемая", а другая "частично обучаемая", защищая свои тезисы, рассказывали об итальянских архитекторах, национальном составе московского правительства, многообразии мечетей, синагог и православных храмов и других столичных фактах. Дискуссия согласно игровым правилам шла с жесткой аргументацией, полемикой и оппонированием.
Дискуссионные игры, конференции, образовательный туризм, самостоятельное планирование обучения -- можно подумать, что речь идет об элитной школе, работающей с одаренными детьми. Педагоги же ничего особенного в такой работе не видят, это просто средства достижения поставленных целей. Главное концептуальное слово для них -- самостоятельность. "Мы помогаем человеку самоопределиться, -- говорит Ирина Рязанова, руководитель образовательного проекта, директор фонда 'Большая перемена', -- и используем образование как инструмент для самореализации ученика в той области, в которой он видит свою ближайшую жизненную перспективу. Когда к нам приходит молодой человек, мы спрашиваем его, чего он хочет. Как правило, отвечают, что хотят получить документ об образовании. Тогда интересуемся, почему бы не купить его в переходе метро, ведь это гораздо проще. Нет, говорят, я еще и знания хочу получить. Какие знания, зачем, сколько времени готов на учебу тратить -- в этот момент работа и начинается".
Причины, по которым главное в педагогической работе -- формирование самостоятельности, очевидны. Рассчитывать этим ребятам, кроме как на себя, не на кого. Однако детские дома и интернаты с этой задачей не справляются. Даже на бытовом уровне: в 16─17 лет ребята не могут приготовить себе простой ужин, многие не знают, как заварить чай, оказывается, за электричество надо платить, а ложку с вилкой можно купить в магазине. Более того, организация их жизни -- проживание "на всем готовом" и отсутствие у детей личного пространства -- формирует устойчивую иждивенческую установку "я сирота, мне все должны". А жесткие законы детско-взрослых детдомовских коллективов, часто близкие к тюремным в плане обезличивания и подавления, заставляют становиться приспособленцами с невысоким уровнем притязаний. Первые же жизненные испытания большинство выпускников не выдерживают. Сформированные за время казенного детства безволие, неготовность отвечать за свою жизнь и иждивенческое сознание не позволяют им предпринимать конструктивные действия.
Именно по этим причинам основная идея проекта "Большой перемены" и заключается в том, чтобы средствами образования формировать у ребят самостоятельность и ответственность за свою жизнь.
Вход через мотивацию
Первое время учителя приходили в детские учреждения и рассказывали о "Большой перемене". Сейчас такая необходимость отпала: заработало сарафанное радио, и будущие студенты (здесь их называют именно так) приходят сами.
Как выглядит учебная траектория? После знакомства, состоящего в основном из бесед, начинается подготовительный этап. Задача этого этапа -- ввести человека в учебную деятельность. Это реально, если сильно повысить его мотивацию и так его подготовить, чтобы он смог планировать свое обучение. Обеспечивается пропедевтика тремя процессами. Первый -- обзорные лекции по предметам: как устроен учебный предмет, какова логика его изучения, как он связан с другими предметами и так далее. Разворачивается предметная экспозиция для того, чтобы будущий студент увидел всю целостность того материала, который предстоит освоить. Второй процесс -- обычные занятия по предметам, задача которых -- оценить реальный уровень знаний. У ребят из коррекционных школ это, как правило, уровень 5─6-го класса, у детдомовцев повыше, а у воспитанников ПНИ -- ниже.
И третий процесс -- особые занятия, на которых обсуждается, что такое учеба и что значит -- учиться. Здесь же демонстрируются простейшие учебные инструменты и элементы учебы: домашнее задание, тест, упражнение, учебник и пр. Казалось бы, элементарные вещи, но именно из-за кажущейся их простоты обычно учителя и не работают с ними специально. Например, работа с учебником чаще всего сводится к двум операциям: "откройте учебник на странице пятнадцать" и диктовке номеров параграфов и упражнений для домашнего задания. В "Большой перемене" обсуждают устройство учебника, виды информации, размещенные в нем, ситуации, в которых учебник может быть полезен. Такой пропедевтический курс вообще-то необходим ученику любой школы, но на практике он редок. А в этой школе потребность в нем особенно высока в силу не лучшего учебного опыта у многих ребят (в коррекционных школах нет домашних заданий и экзаменов, изучаются, как уже было сказано, не все предметы, а выпускники ПНИ вообще мало что знают про обучение).
Параллельно со всеми этими работами идет планирование обучения, каждый делает несколько пробных набросков, но только в том момент, когда зафиксирован стартовый уровень знаний, когда понятно, что предстоит изучить и как это можно делать, -- только тогда человек может принять осмысленное решение. Момент на самом деле драматический: принимать решения о себе, да не на один день, да еще если никогда этого не делал, -- очень страшно.
"Первый месяц, -- говорит Ирина Рязанова, -- ребята определяются: кто что хочет и кто что может. Главная задача -- перейти от стереотипа 'научат' к установке 'научусь'. Поэтому мы все время спрашиваем: как ты видишь свое движение, как этого можно достичь, что может помочь, какие есть препятствия? Такие вопросы сопровождают студента на протяжении всей учебы. А к концу подготовительного этапа человек принимает решение. Сам. Это принципиально.
Потом формируются учебные группы, например, 9 (3) или 11 (1). То есть закончить девять классов за три года или одиннадцать классов за один год. Причем 9 (3) вовсе не означает, что студент будет последовательно изучать программу седьмого, восьмого, а потом девятого классов. Это означает, что он с помощью учителей запланировал изучить требуемый материал за три года. А сам он, возможно, пока на уровне четвертого или пятого класса находится. То есть в название группы заложены цели, сроки и -- в свернутом виде -- учебный план".
Самоучка
Учебный процесс регулируется тремя программами. Первая -- предметная. Это обычные занятия, но с некоторой спецификой. А две другие программы -- "Самоучка" и "Практика" -- обычными не назовешь. Если школа в целом ориентирует на умение самостоятельно мыслить и действовать, то "Самоучка" направлена на самостоятельность образовательную.
Работа разворачивается в нескольких направлениях сразу. Во-первых, это освоение учебных техник. Очевидно, что на старте этих техник (уметь сравнивать, обобщать, вычленять причинно-следственные связи, отделять главное от второстепенного и т. п.) у ребят нет вообще. А впереди освоение большого объема материала, поэтому необходимо оснастить студента персональными техниками, ускоряющими его обучение.
Начинают с самых простых. Например, учатся ставить и задавать вопросы. Потом -- на вопросы отвечать. Один из самых увлекательных моментов в работе учителя заключается в том, что, потянув за одну ниточку, можно развернуть огромные пласты самого разного содержания и по ходу дела осваивать любые техники. В "Самоучке" этим приемом пользуются очень активно. Когда учатся отвечать на вопросы, то параллельно овладевают навыками поиска информации (справочники, энциклопедии, интернет). Если требуется развернутый ответ, значит, придется обратиться к специальной литературе и поговорить с профессионалами (работа в библиотеке, компиляция, умение брать интервью). Если ответ требует собственных размышлений, то понадобится работа с техниками изложения, воображения, аргументации.
Другое направление программы -- поддержка предметного обучения. Например, на уроках литературы никак не обойтись без умения читать: понимать, анализировать, критиковать, да и просто получать удовольствие от чтения. Как говорит Елизавета Зверева, преподаватель русского языка и литературы, "чтобы быть читателем, надо быть писателем", поэтому на "Самоучке" студенты пишут эссе, рассказы, сочинения -- от всяких фантазийных придумок до серьезных тем. Объем первых письменных работ -- два-три простых предложения, а через пару лет -- уже несколько страниц убористым почерком.
На аналогичные учебные задачи работают и другие направления "Самоучки" -- образовательный туризм (сейчас собираются в Пушкиногорье, а предыдущая поездка была в Санкт-Петербург), театральный клуб (с презентациями спектаклей, чтением пьес по ролям, рецензированием) и др.
Но, пожалуй, самая комплексная форма работы "Самоучки" -- конференции.
"Конференция -- сложная форма работы, -- говорит Елена Михайлюк, руководитель программы 'Самоучка', -- более того, мы эту сложность еще и повышаем за счет частого их проведения. Но это очень эффективная для нас форма, потому что времени для медленного освоения у ребят нет, а конференция в сжатом времени дает возможность учиться одновременно многому: реферированию, редактированию, публичной речи, умению слушать и слышать, социологическим опросам, разным способам подачи материала -- от электронной презентации до фильмов и танцев".
Этого хочешь? Давай попробуем
Третья программа, называемая "Практика", сейчас в стадии отработки. Задача программы простая -- выбор профессии. Если говорить о профессиональном самоопределении, сироты страдают теми же болезнями, что и все дети, -- ориентацией на модные специальности или на доступность учебных заведений. Первый этап в "Практике" -- выявление реального интереса ребят.
"Наталья говорила, что хочет быть экономистом, -- рассказывает Рязанова, -- однако на 'Самоучке' она часто задавала вопросы по медицине, тему для доклада выбирала, например, 'История открытия клетки', в разговорах выяснялось, что она любит животных, а биология -- любимый предмет. Похоже, по-настоящему ее интересовала вовсе не экономика. В результате долгих наблюдений и бесед и появилось предположение: может, на самом-то деле ее привлекает работа ветеринара, а разговоры про экономиста -- это просто повтор модных штампов? В этом году Наташа будет поступать в ветеринарную академию".
Чтобы замечать мелкие проявления индивидуальных интересов, учителям, очевидно, нужно обладать высокой чувствительностью и настроенностью на каждого студента. И даже при наличии этих характеристик вероятность ошибочного предположения велика. Поэтому следующий шаг -- "ознакомительные пробы".
"Когда выяснилось, что Роману нравится парикмахерское дело, -- продолжает Рязанова, -- то для него провели экскурсию в салоне красоты, устроили персональный мастер-класс. Если бы желания Ромы были надуманными, то при знакомстве с профессией они, скорее всего, исчезли бы, и тогда бы мы продолжили поиск. А если интерес действительно есть, то за счет таких проб он становится более устойчивым. И тогда можно переходить к следующему этапу программы -- 'углубленные пробы'. В случае с Ромой это может быть обучение на парикмахерских курсах. Любительских, конечно, на профессиональные курсы его без документов об образовании не возьмут. Плюс непродолжительная работа в парикмахерской, пусть даже уборщиком. Поработав в профессиональной среде, он для себя определенные выводы сделает. За счет нескольких таких проб студент окончательно утвердится в своем выборе, и только после этого можно думать, в каком учебном заведении осваивать профессию. А если окажется, что выбор был неверным, то мы начнем все сначала.
Конечно, эта программа работает и на общие задачи. Ситуация каждый раз разная, но мы стремимся к максимальному числу самостоятельных шагов. Обсуждаем с каждым, какие пробы будут полезнее и интереснее. Если Роме нужно пойти на курсы парикмахеров, то он сам будет подбирать курсы, устраиваться на них, заплатит за обучение -- сколько сможет, остальное оплатит фонд.
В общем, никаких особых загадок в профориентационной работе нет. Мы индивидуально с каждым прорабатываем варианты его профессионального самоопределения и даем возможность попробовать себя в нескольких профессиях".
Нам нужно, чтобы у каждого получилось
Учителям вообще свойственно некоторое эмоциональное излишество. И у нас было опасение столкнуться в "Большой перемене" с какими-то проявлениями чрезмерной жалостливости, заботы или снисходительности. Опасения оказались напрасными. Обстановка теплая и комфортная, но "без слезы". "Отношения с ребятами строятся на доверии и ответственности друг перед другом, -- говорит Ольга Аверкина, руководитель компьютерного клуба. -- Когда студент заявляет о своих планах, я ему верю и со всей серьезностью поддерживаю его работу. Но если он сбавил обороты, то и я обороты сбавляю, потому что учительская активность при пассивности ученика просто бессмысленна. В этом случае мы возвращаемся к планам, обсуждаем, что и почему не получается, и вместе думаем, что нужно изменить".
Такая рациональность не единственная характеристика педагогов "Большой перемены". Еще они очень мобильны: при необходимости быстро перестраивают программу и расписание. Если выясняется, что студент не в состоянии удерживать внимание весь урок, а значит, часть времени тратится впустую, то его на пару месяцев переводят на более короткие индивидуальные занятия. За это время он научится работать 45 минут не прерываясь, после чего присоединится к группе. Мобильность педагогов удивительным образом сочетается у них с терпеливым упорством: кропотливо занимаются с каждым. Без этого не обойтись, некоторые студенты вначале и читают-то по слогам и до слез боятся о чем-нибудь вслух спросить. Вообще, пословица "Тише едешь, дальше будешь" как-то очень про эту школу. Вроде все тщательно и медленно делается, но при этом педколлектив двигается очень быстро. Проекту всего четвертый год, а основные технологические элементы уже отработаны. Год назад в "Большой перемене" проходили стажировку сотрудники коррекционного интерната из Краснодарского края. И всего за один год работы по этой технологии их ребята так изменились, что восьмерым из них сняли диагнозы. Теперь они получат нормальные аттестаты и смогут учиться дальше.
"Получение документов об образовании, -- говорит Надежда Гузенко, завуч 'Большой перемены', - это, конечно, хороший результат. Но главное в другом: у ребят внутри что-то качественно меняется. Такие изменения сложно фиксировать, но они ощущаются. Дамы из Управления социальной защиты, когда к нам приходили, сказали, что они хорошо знают детдомовцев и наши студенты на них совсем не похожи. Как сами ребята говорят, это потому, что мы видим в них людей. Но, наверное, такие изменения происходят из-за того, что они поняли, что могут жить совсем по-другому. А нам нужно, чтобы у каждого получилось".
О деньгах и перспективах
Источник переживаний Ирины Рязановой -- лист ожидания: принять всех желающих "Большая перемена" не может. Для этого нужны дополнительные деньги. Бюджет прошлого учебного года без учета аренды -- около 45 тыс. долларов. Деньги, конечно, небольшие, но и их не хватает: большинство педагогов вынуждены работать где-то еще. 90% бюджета -- зарубежные средства, по большей части гранты благотворительных фондов. Когда проект только начинался, группа педагогов, убежденная в безусловной полезности начатого дела, рассчитывала привлечь благотворительные средства российских компаний. Однако сделать это не удалось, несмотря на предпринятые усилия, так как ресурса в виде личных знакомств с бизнесменами не было, а обращения "с улицы" мало к чему приводили. Деятельность же российских фондов определяется целевыми программами, в которые проект "Большой перемены" не вписывается. Поэтому и пришлось обратиться к иностранным фондам.
"Я благодарна зарубежным фондам, с помощью которых проект существует, -- говорит Ирина Рязанова, -- но для образовательной деятельности это не очень удобный источник финансирования. Во-первых, сроки, определяемые фондами, не всегда совпадают по времени с учебным годом, и в какой-то учебный момент финансирование прекращается. Во-вторых, из-за тематических границ грантовых конкурсов часто финансируется только часть наших работ. К тому же подача заявок в фонды занимает много времени: приходится готовить множество в надежде, что часть пройдет.
Нам безвозмездно помогают несколько организаций: бухгалтерское обслуживание ведет компания 'Профессиональные бухгалтеры', работу сайта и хостинг обеспечивает 'Сеонекс', 'Делойт' помогла мебелью, а 'Эрнст & Янг' -- компьютерами. Но для обеспечения учебного процесса нужны деньги, и я все время нахожусь в их поиске".
Недостаток денег, однако, не вносит пессимизма в работу: занятия идут по плану, люди в школе улыбчивые, а Рязанова постоянно ищет источники финансирования. Но есть в этом что-то неправильное. Русскими педагогами-энтузиастами создана образовательная технология, дающая потрясающие результаты. Перед российскими детьми открываются немыслимые ранее перспективы. Причем перед детьми особыми, изначально лишенными радостей детства. И при распространении опыта "Большой перемены" число таких детей может существенно увеличиться. Общество наше не получит пусть для начала лишь несколько десятков потенциальных преступников и маргиналов. И такая школа содержится на иностранные пожертвования!
С другой стороны, в "Большой перемене" создана образовательная новация. Технология еще не отшлифована, но уже эффективно работает. Ее внедрение в систему обучения сирот может привести к серьезным позитивным результатам. Поддержка инновационных программ заявлена сейчас одним из приоритетов национального проекта по образованию. Как раз такие новации, как в "Большой перемене", результативные для человека и способные производить реальные системные изменения, и имеет смысл поддерживать. Тогда сама поддержка инноваций становится оправданной, а педагоги время и энергию, уходящие на поиск спонсоров, смогут куда с большей пользой тратить на отработку методов, достройку программ и занятия с детьми.
А пока руководитель проекта намерена как минимум удвоить бюджет. Расходная часть уже просчитана: закрытие листа ожидания и перевод учителей в режим full-time для повышения качества и скорости работ. Если бюджет школы и удастся увеличить, то принять "Большая перемена" сможет еще лишь 15─20 ребят, так как технологические требования ограничивают число студентов. Такие учебные заведения и не могут быть большими: 50─60 человек.
Шестьдесят человек -- это даже не один процент от числа российских сирот, находящихся под государственной опекой, а гораздо меньше. Если бы "Большая перемена" стала методическим центром, то польза была бы в разы большей. За счет переноса технологии можно было бы создавать подобные учебные заведения. И можно было бы внедрять технологию в государственную систему попечения сирот. Без серьезных технологических и экономических изменений эта система будет по-прежнему выдавать негативный результат.
