— Насколько можно судить со стороны, саммит в Санкт-Петербурге прошел весьма успешно. Как этого удалось добиться?

— Прежде всего, мы ответственно подошли к формированию повестки дня и предложили партнерам реалистичные инициативы, нацеленные на конкретную практическую работу. При этом мы учитывали, что некоторые члены «восьмерки» начинают испытывать дискомфорт от новых дорогостоящих обязательств. И это случилось отнюдь не во время британского председательства. Эта «донорская усталость» накопилась в течение последних пяти-семи лет.

Поэтому в рамках нашего председательства мы решили сделать упор не на количественную, а на качественную сторону дела, на то, как эффективнее тратить имеющиеся финансовые ресурсы, которые отнюдь не небезграничны, как лучше и результативнее выполнять уже принятые «восьмеркой» многочисленные обязательства, в том числе применительно к отдельным регионам развивающегося мира.

— Правда, что документы по основным вопросам были согласованы еще до начала саммита?

— Действительно, документ по энергетике, как, впрочем, и два других главных документа (борьба с инфекционными заболеваниями и развитие современных систем образования), нам удалось согласовать в предварительном порядке примерно за три недели до саммита. Можно сказать, что это своеобразный рекорд. Такого в «восьмерке» на моей памяти не было. Обычно дело доходит до многочасовых ночных «посиделок» накануне саммита, в ходе которых измученные чиновники из последних сил пытаются выйти на согласованные формулировки. Некоторые развязки вынуждены искать сами лидеры, что, конечно, отвлекает от неформальной дискуссии.

Допускаю, критики на это могут сказать, что российским председательством были подготовлены облегченные версии документов, по которым не о чем было спорить. Думаю, что те, кто умеет внимательно читать, найдут в указанных документах весьма важные для России положения и договоренности.

— Какие, например?

— Возьмем документ по глобальной энергетической безопасности. Он представляет собой согласованную стратегию «восьмерки» по устойчивому развитию мировой энергетической системы на годы вперед, а также конкретный план действий по ее реализации, включая меры по повышению прозрачности, предсказуемости и стабильности энергетических рынков, улучшению инвестиционного климата в энергетическом секторе, поощрению энергоэффективности и энергосбережения, диверсификации видов энергии, обеспечению физической безопасности жизненно важной энергетической инфраструктуры, по борьбе с энергетической бедностью и решению проблем изменения климата и устойчивого развития.

Заявление содержит ряд принципиальных для нас моментов, призванных содействовать укреплению позиций России как крупнейшего игрока на международном рынке энергетических услуг. В частности, в нем акцентируется важность диалога и взаимной ответственности производителей и потребителей энергоресурсов на основе более справедливого распределения рисков и обеспечения безопасности. Удалось провести отвечающие интересам российских компаний за рубежом тезисы об обмене активами во всех звеньях энергетической цепи, о развитии глобальных рынков сжиженного природного газа, о значимой роли долгосрочных контрактов и о диверсификации маршрутов транспортировки энергоносителей для обеспечения стабильности на мировых энергетических рынках.

Большое значение имеет подтверждение «восьмеркой» роли атомной энергетики в качестве экономически эффективного и экологически безопасного источника энергии. Предложены практические решения проблемы доступа к мирным атомным технологиям при одновременном неукоснительном соблюдении принципов нераспространения.

— А Энергохартия, о необходимости ратифицировать которую так много писала западная пресса?

— Мы с самого начала откровенно сказали коллегам по «восьмерке», что подталкивать нас к ратификации Договора к Энергетической хартии (ДЭХ) в контексте работы над документом по энергобезопасности не стоит. Это разные по своему характеру документы, и не нужно увязывать один с другим. Мы четко дали понять, что нас не устраивает в ДЭХ, и пояснили, что нужно сделать для того, чтобы ратификация договора стала возможной.

— И что же это?

— Напомню, что мы подписали ДЭХ в 1994 году при условии (это зафиксировано в протоколе той встречи), что другие страны-участницы будут способствовать решению тех вопросов, которые не нашли отражения в договоре. К сожалению, эти обязательства не были выполнены.

— О каких конкретно обязательствах идет речь?

— Во-первых, речь идет о торговле ядерными материалами. Во-вторых, о необходимости подписания дополнительного инвестиционного протокола к ДЭХ, в котором более полно был бы прописан инвестиционный режим. В-третьих, это — транзитный протокол, так как сам договор не полностью решал вопросы транзита.

За прошедшие с момента подписания двенадцать лет ни по одному из упомянутых вопросов прогресса достигнуто не было. По ядерным материалам вообще не велось никаких переговоров, и только сравнительно недавно Еврокомиссия получила мандат на ведение соответствующих переговоров с Россией. Чем они закончатся, пока никто не знает.

По инвестиционному протоколу работа была начата. К 1998 году был разработан неплохой документ, который в целом нас устраивал. Однако в последний момент этот документ был заблокирован европейцами. Больше об инвестиционном протоколе речь уже не шла.

По транзитному протоколу переговоры идут уже более шести лет, и конца им пока не видно.

После таких разъяснений вопрос о ратификации ДЭХ к саммиту в Санкт-Петербурге отпал сам по себе.

— На какие еще предложения стран «восьмерки» мы сказали «нет»?

— Прежде всего, это — допуск независимых производителей к газовой трубе. Здесь мы тоже разъяснили, что в принципе такая постановка вопроса имеет под собой основания, но пойти на это с учетом нынешнего уровня развития нашей газовой промышленности мы пока не готовы. Кстати, относительно недавно — десять‑пятнадцать лет назад — многие европейские страны сами были не готовы принимать такие обязательства, о чем мы им напомнили. Не исключаю, что в перспективе по мере создания необходимых условий вопрос о доступе к трубе может перейти в практическую плоскость. Однако сейчас такое одностороннее обязательство было бы для нас заведомо невыгодным. Да и к чему вообще брать односторонние обязательства? Председательство в «восьмерке» не предполагает подобных подарков другим членам этого клуба. К счастью, мы отошли от традиции раздавать подарки к красным датам календаря. Мы понимаем, что у каждого члена «восьмерки» есть свои интересы, которые не всегда совпадают. Так давайте их обсуждать и находить такие решения, которые устраивали бы всех.

Интервью взяла Ольга Власова