«Песня, знаете, она же как птица: выпустил из рук — и уже не поймаешь… Разве можно привязать птицу за ниточку и таскать за собой? Она хочет свободы! Да и что за ней бегать, когда впереди еще много других песен, — в сердцах восклицает Зигмар Лиепиньш, широко известный в Латвии композитор, и продолжает: — Я же композитор, творческий человек, моя работа — творить! Если я буду думать о копирайтах, правах, деньгах и подобной чепухе, у меня не останется времени на музыку! Разве композитор — тот, кто написал одну песню и всю жизнь за ее счет живет?»

Видимо, от избытка чувств господин Лиепиньш достает сигарету, порывисто полыхает зажигалкой и от души затягивается. Выпустив клуб-другой дыма, он откидывается на диванчике и задумчиво смотрит на закат. Говоря, что он не бизнесмен, Зигмар Лиепиньш немного лукавит: в Латвии он известен не только как автор многих сотен популярных песен, но и как владелец успешной радиостанции SWH, которая крутит непопсовую музыку. Впрочем, очень быстро выясняется, что Зигмар имеет в виду, когда разводит в стороны композиторов и бизнесменов.

Оказалось, деньги на своем творчестве он зарабатывает, и неплохие. Но получает их от общества по коллективному управлению авторскими правами, которое собирает средства со всех, с кого только можно — от телеканалов и радиостанций до служб такси и судоходных компаний. Но это как композитор, а как радиовещатель Зигмар Лиепиньш сам платит коллективным управляющим за прокрутку фонограмм у себя на радио. Не так давно он даже выиграл в суде дело против авторского общества, которое требовало от него 6% от оборота радиостанции. Впрочем, поделившись своими эмоциями, обстоятельно говорить о проблемах авторского права Лиепиньш не хочет, объясняя это просто: тема вне его компетенции. И отсылает меня к Еве Платпере, управляющему директору Ассоциации исполнителей и производителей фонограмм Латвии (Latvian Performers and Producers Association, LAIPA).

Разговор с госпожой Платпере показался важным по нескольким причинам. Во-первых, членство в Евросоюзе потребовало от Латвии серьезных доработок законов об авторском праве, а потому крайне интересно, что изменилось в стране с момента ее вступления в ЕС. Во-вторых, давно известно, что между законами и практикой всегда пролегает пропасть — и прикинуть ее масштаб представляется весьма любопытным. В этом смысле пример Латвии очень характерен: в стране приняты законы, полностью отвечающие строгим требованиям ЕС, но так уж ли упал в ней уровень пиратства? Все это тем более важно, что Россия застряла на пороге ВТО в том числе и из-за проблем с авторским правом: американцы требовали от нас весьма серьезных уступок в этой сфере. И сейчас, когда вопрос о вступлении в ВТО между США и Россией урегулирован, переговоры по авторским правам еще впереди. Очень вероятно, что по окончании этих переговоров наше законодательство ждут серьезные изменения. Пока же главный камень преткновения остается прежним — могут ли общества коллективного управления правами выдавать лицензии на объекты собственности, не заключая прямых договоров с правообладателями?

Открывая интервью с госпожой Платпере серию статей о проблемах авторского права, в этой и будущих публикациях, хотелось бы поставить сразу множество вопросов. В каком состоянии сейчас находится современная система авторского права? Где она работает лучше, а где хуже? На какие примеры и концепции можно полагаться, выстраивая эффективную систему защиты авторского права? Достаточно ли для этого лишь изменений в законах? Какие институты необходимо развивать, чтобы заставить эту систему работать?

Правовые разногласия

— Знаете, последнее время американцы очень недовольны нашими музыкальными сайтами — пираты, мол, и все! Наши на это отвечают: смотрите, мы в России действуем совершенно легально, просто у нас такие классные законы, а американцы пускай в наш монастырь со своим уставом не лезут…

— Ну, это скорее образ — поговорки и право вещи разные.

— Но ведь когда американская компания Apple продает в своем интернет-магазине iTunes песню какого-нибудь рэпера, где тот вовсю матерится, жителю одной из арабских стран, Apple нарушает законы этой страны — мат там строго карают. Но это ведь не значит, что названное государство должно требовать закрытия iTunes! Как вообще решается в международном праве эта дилемма?

— Вы затронули вопрос, о котором юристы до сих пор спорят. Я уже несколько лет не слежу за ним, с тех пор как покинула пост руководителя направления авторских и смежных прав нашего министерства культуры. Но я не думаю, что за последние годы появились какие-то серьезные подвижки. Обычно такие вопросы регулируются международными договорами и конвенциями, но четких разрешений этой дилеммы ни в одной из конвенций нет.

— Не так давно Латвия вступила в ЕС, и это потребовало от нее заметных изменений в авторском праве. От нас сегодня требуют примерно того же. Если я в Латвии на своем сайте захочу продавать музыку Rolling Stones или Scorpions и приду в общество, у которого нет договоров с Sony-BMG, Warner, Universal или EMI, оно даст мне лицензию на продажу музыки моих любимцев?

— Наша система устроена сложно: все зависит от того, о каких правах идет речь — авторских или смежных. Авторские права — это права тех лиц, которые создали произведение, а смежные — исполнителей и производителей фонограмм, обычно — лейблов.

Так вот, авторские организации могут выдавать лицензии (если авторы передадут им свои эксклюзивные права), а коллективные управляющие смежными правами — нет, договоры заключают сами лейблы. Вообще, это поле еще не проработано — в директивах Европейского союза нигде не сказано, что можно выдавать лицензии без договора с правообладателями. Это правовое поле, сфера коллективных организаций, пока еще ЕС практически не регулируется, отдельной директивы по коллективному администрированию нет. Есть рекомендации ЕС по коллективному управлению в связи с продажей музыки в интернете. Но там говорится лишь о том, что и правообладатель, и те, кто собирается использовать чьи-либо права, могут обратиться к любой из коллективных организаций в границах ЕС.

— Ну а если у ассоциации нет договора с каким-то исполнителем?

— Что касается интернета и смежных прав, если у вас нет договора с правообладателем, вам не разрешается выдавать от его имени лицензии.

Новая природа пиратства

— А в Латвии сейчас много легальной музыки в интернете продается?

— Не очень много, и не все, что продается, легально. Но можно ведь и не покупать: если люди хотят что-то послушать, они часто идут в DC++ (крупнейшая файлообменная сеть Латвии; доступна и в России. — «Эксперт») и находят там все, что угодно. У нас в стране доступный интернет, и они могут скачивать много — и в этой, и в других нелегальных сетях. Впрочем, сейчас появляется все больше легальных интернет-магазинов. Однако им разрешено продавать только ту музыку, права на которую они получили, заключив прямые договоры. Например, один из наших магазинов — «ДоРеМи» — лицензиат EMI и других крупных лейблов в Латвии. Вообще я не припомню ни одной европейской страны, где бы коллективные организации выдавали лицензию от имени владельцев смежных прав на торговлю музыкой в интернете.

— Что говорят американцы, уровень пиратства в Латвии высокий?

— Каждый год ассоциация IPAA (Intellectual Property Association of America — Американская ассоциация по интеллектуальной собственности. — «Эксперт») выпускает специальный доклад для правительства США о соблюдении авторских и смежных прав во всех странах. На основе этого доклада оно либо добавляет вас в черный список, либо нет. Латвия, кстати, пока еще есть в этом списке, да и Россия тоже. В последнем отчете, кстати, отмечено, что уровень пиратства в Латвии вырос после 2002 года. Наверно, как раз оттого, что я ушла из министерства культуры (смеется). У нас, по оценкам, пиратство находится на уровне 70–75 процентов. Вообще ситуация у нас развивалась следующим образом. Где-то в 2001–2002 годах пиратство на рынках стало понемногу снижаться. Но совсем скоро у нас появился доступный широкополосный интернет, и люди стали осознавать, что можно не покупать, а бесплатно скачивать. Они научились пользоваться файлообменными сетями, и уровень пиратства снова стал расти. Сейчас сама природа пиратства сильно изменилась. Я помню, как мне рассказывали об этом сами производители фонограмм: мол, сейчас на рынках парней с сумками давно уже не встретишь, лотки все поисчезали, бизнес этот зачах, да и вообще у традиционных пиратов наступили тяжелые времена. Они тоже страдают (улыбается). Если вам хочется музыки, вы идете в файлообменную сеть — и находите там все что нужно. То есть пиратами можно считать и тех, кто выкладывает музыку в интернете. И все же я надеюсь, что мы сможем изменить ситуацию к лучшему. Не так давно члены LAIPA приняли решения отчислять 4 процента всех собранных денег на борьбу с пиратством.

Машина по сбору денег

— О’кей, моя фирма согласилась вам платить, но если я захочу поспорить: вы считаете, надо платить столько-то, а я считаю — намного меньше. Будем судиться?

— Хотите — судитесь. Но пока что никто не пробовал: с ассоциацией лучше договариваться, ведь она представляет интересы всех правообладателей.

— А как же радио SWH и его владелец Зигмар Лиепиньш?

— Да, но они выиграли у авторского общества. У нас другая политика: мы обосновываем все свои тарифы. А авторские агентства всегда судятся, потому что они не могут доказать справедливый размер авторских отчислений. Сколько стоит автору создать произведение? Кто же знает! Здесь огромное поле для спекуляций, и, чтобы что-то здесь доказать, надо делать глубокие и масштабные исследования. А они в авторском обществе этого не делают. И еще они никогда не отступались от однажды названных тарифов. И бывало, проигрывали потом в суде. Мы их не осуждаем — авторов можно понять, но их поражения создают опасный прецедент. Когда они идут в суд, они ведь просят не только процент, но и компенсацию — за прошлые годы, когда лицензиаты еще не платили авторскому обществу. Так вот, суд принимает решение: процент уменьшить, а сумму возмещения снизить на 80 или даже на 90 процентов. У нас таких судов, кроме SWH, было уже три или четыре. И что самое опасное, в итоге ведь возникает определенная практика судебных решений — снижать требуемую истцом сумму. Но если вдруг мы пойдем в суд и предоставим там все наши калькуляции, из-за подобной практики мы тоже можем потерять деньги. А ведь мы все свои цифры можем обстоятельно обосновать, расходы исполнителей и продюсеров куда очевидней. Кстати, даже с учетом наших калькуляций мы все равно не установили сразу полный тариф, мы пошли на компромисс — пошли по пути постепенного роста тарифов, так что только в будущем году мы установим полную ставку, это, как мне кажется, позволяет нашим лицензиатам адаптироваться к системе.

Сейчас на рынках парней с сумками давно уже не встретишь, лотки все поисчезали, бизнес этот зачах, да и вообще у традиционных пиратов наступили тяжелые времена

— И как ваши «компромиссные тарифы» возникли?

— Когда мы только начинали, у нас не было денег на глубокие исследования, но мы посчитали, сколько в среднем стоит записать один диск в Латвии, изучили опыт европейских стран — какие тарифы есть у них, потом оценили, какие тарифы устанавливают авторские общества, и посмотрели на судебную практику. Так что когда мы идем к потенциальному лицензиату, мы делаем ему первое предложение, основанное на оценках правообладателей. Если согласия нет, мы садимся за стол переговоров и выкладываем все свои аргументы и доводы. А потом здесь начинают действовать все те же законы рынка, так что если обе стороны неоднократно пришли к какой-то точке равновесной, что ж, значит, найденный тариф — обоснованный. Если таких соглашений много, то все вопросы снимаются. И что еще важно, мы обычно ведем переговоры сразу с ассоциацией, а не с отдельными компаниями. Например, уже договорились с ассоциациями радиовещателей, гостиниц и ресторанов, игрового бизнеса.

— Что вы можете сделать, если какой-нибудь бар или фирма откажется вам платить? Какие у вас есть карательные полномочия?

— Мы сначала не хотели создавать себе образ полицейской организации, не хотели сотрудничать с полицией. Провели серьезную PR-кампанию, рассылали письма всем с разъяснениями и тарифами, убеждали. Но психология наших людей далеко не европейская, и без полиции убеждать их оказалось очень тяжело. Так что сейчас мы можем передать полиции свою просьбу посетить ту или иную организацию, и, если у нее нет лицензии, ей грозит штраф, а может, и закрытие.

— Правда ли, что вы даже с такси деньги берете?

— Мы уже получаем деньги от кафе, баров, ресторанов, но еще не собираем с магазинов, офисов, такси и других видов общественного транспорта. Таксомоторные парки платят только авторским агентствам, но это пока (улыбается).

— А с пустых носителей — компакт-диски, кассеты, DVD, флэшки — вы также получаете деньги?

— Да, но вообще это пока все очень непросто. За несколько недель до вступления в ЕС нам нужно было гармонизировать законодательство, и кабинет министров частенько подмахивал законы, не успевая их даже читать и тем более — анализировать экономические последствия. Так что у нас сейчас самые высокие в балтийских странах тарифы на пустые носители. К примеру, тариф на один чистый компакт-диск составляет 20 американских центов (в России стоимость чистой «болванки» редко превышает 7–9 рублей, что вместе с торговой наценкой составляет 30–35 центов, в оптовые цены — не более 10 центов. — «Эксперт»). Это привело к созданию большого «серого» рынка, и некоторые из легальных импортеров также перешли на «серые» схемы, а кто-то просто ушел с рынка. С другой стороны, сборы от импорта пустых носителей в прошлом году составили рекордную сумму — миллион долларов, для нашей небольшой страны это очень много.

— С цены проигрывателей и вообще всякого музыкального оборудования тоже надо платить?

— Нет, не со всех. Только устройства с возможностью записи могут быть обложены нашим тарифом, а тариф — это два доллара. Вся философия пустых носителей такова, что платить надо только за те устройства и носители, которые являются записывающими и записываемыми.

— Наконец, когда все деньги собраны, как они распределяются?

— Во многих странах мира все деньги, собранные коллективными управляющими смежных прав, делятся на две части: примерно половину получают исполнители, вторую половину — производители фонограмм. А эти деньги уже делятся между всеми исполнителями и производителями. В каждой организации есть свои механизмы — те, которые приняло ее правление. Например, у нас действует система подсчета пунктов. Допустим, если фонограмму исполнила группа, то каждый ее участник получает по шесть пунктов. Если у группы был бэк-вокалист, он получит один пункт. В оркестре же дирижер получает шесть пунктов, солист — шесть пунктов, все остальные — один пункт. Далее, сумма, которая приходится на одну фонограмму, делится в получившейся пропорции пунктов между всеми ее исполнителями. Но делает это все специальная компьютерная программа.

— И как ваш бюджет делится между всеми фонограммами?

— Точно просчитать, как справедливо распределить деньги, невозможно. Мы собираем сведения о том, какие радиостанции наиболее популярны, у всех наших контрагентов — баров, гостиниц и так далее. На основе этих данных члены LAIPA составили топ-10 самых рейтинговых радиостанций. По их отчетам о числе звучаний всех фонограмм мы распределяем отчисления — во многих европейских странах делают именно так.

Хлопот, конечно, много, но при нашем уровне пиратства коллективное управление правами — совсем неплохой источник заработка для творческих людей.