«Настоящих буйных мало — вот и нету вожаков», утверждал Высоцкий, но это было сказано явно не про Урал. После поездки в Екатеринбург стало ясно: гражданское общество в России будет прирастать Уралом, поскольку есть ощущение, что количество социально и политически активных граждан там на порядок выше, чем в других регионах. И то, что такой мощный и самобытный лидер, как первый президент России Борис Ельцин, родом из этих краев, тоже не кажется случайностью.
В советские времена Свердловская область лидировала в СССР по уровню преступности, по уровню образования граждан и по уровню индустриализации. В перестроечную эпоху из этой гремучей смеси родились знаменитая на всю Россию уралмашевская ОПГ и реально независимые профсоюзы. С тех пор первая уже прекратила свое существование и понемногу забывается, а вторые все так же активны. Об их деятельности убедительно говорит такой, например, случай: несколько лет назад в Екатеринбурге была назначена встреча немецкого канцлера Шредера, президента России Путина и губернатора Росселя, чем воспользовался шахтерский профсоюз, назначив именно на эти дни свою забастовку. И власти ничего не могли с этим поделать. Вся область, как говорится, стояла на ушах, и 16 каналов телевидения показывали все это с утра до вечера. В итоге зарплату бастующим подняли быстро и на хороший уровень. Где еще в России можно видеть такое?
Но уральцы умеют защищать свои права не только с помощью шумных акций. Статистика свидетельствует: в Свердловской области системный рост обращений граждан в суды регистрировался еще в середине 90-х годов, нарастая год от года в десятки раз, чего нельзя было сказать про другие регионы. Если, скажем, в Тюменской области, тоже известной своими демократическими традициями, на одного судью сегодня приходится в среднем по сто исковых заявлений, то в Свердловской области — по тысяче. Эту беспрецедентную активность возглавляют и направляют местные лидеры, с двумя из которых мы хотим вас познакомить.
Глава 1. Городской сумасшедший
«Почему городской сумасшедший? Потому что нормальные люди делают то, что приносит им деньги. А я делаю вещи, за которые сам же плачу и которые мне приносят лишнюю головную боль — иначе не получается. И на общем фоне я выгляжу действительно как сумасшедший, поскольку суюсь во все. Мэр Екатеринбурга так меня и зовет», — поясняет происхождение своего реноме Дмитрий Головин. По образованию он экономист, получивший диплом в два этапа, в промежутке между которыми отслужил в армии (кстати, убежден, что ничего особенно страшного там не происходит), а по социальному статусу — типичный представитель малого бизнеса.
Вот уже десять лет Головин держит предприятие «Прокат строительных инструментов». Не сказать, чтобы золотое дно: более чем скромный офис на первом этаже жилого дома, четыре точки проката в спальных районах города и 250 тысяч долларов валового дохода. Однако «ИП Головин» собой гордится: ему первому и, похоже, единственному в регионе (а может, и во всей стране) пришло в голову оказывать населению подобные услуги. В ответ благодарное население обеспечивает предпринимателю устойчивый спрос, а с ним и постоянную головную боль: отбойный молоток, к примеру, стоит в магазине тысячу долларов, а Головин дает его в прокат за 600 рублей. Ясное дело — лох! И по неискоренимой российской привычке многие взятое не возвращают. «Паспорт в этих случаях брать запрещено, — объясняет Головин, — а если требовать залог, сопоставимый со стоимостью инструмента, то никто и брать не будет».
Головин — мужик крепкий: бывший штангист и бывший директор охранного предприятия. Мог бы, прихватив с собой одного-двух друзей и лично пройдясь по адресам невозвращенцев, вернуть свое добро в одно касание. Но это — не его метод, что выяснилось в бытность Головина охранником. Этот опыт многому его научил.
— Почему закрылось ваше охранное предприятие?
— Охранный бизнес в нынешнем состоянии — это, по сути, некая гвардия, которую феодалы нанимают для решения своих вопросов, чаще всего связанных с перераспределением собственности. Этот бизнес аморален, и я очень уставал от него. Кроме того, охранным предприятиям, как правило, приходится договариваться с милицией, а мне этого тоже не хотелось делать. Вот тогда у меня в голове и сложился главный жизненный принцип, которым я с тех пор руководствуюсь: я не хочу ни с кем договариваться, я хочу, чтобы ко мне относились по закону. И живу так, как будто все, что записано в наших законах, исполняется. А если не исполняется, то суд быстро восстанавливает справедливость. А если не восстанавливает, то на это есть какие-то причины, с которыми я тоже буду разбираться. Я живу так, как будто у нас работают суды, милиция, исполняется Конституция, — я для себя так решил. У меня, кстати, часто спрашивают: ну какие-то договоренности у вас с властью есть? И я отвечаю: есть. Они называются Гражданский кодекс.
Однако жить по закону — занятие не для слабонервных. Один простенький бытовой пример: в офисе у Головина в туалете прорвало трубу. Из ЖЭКа приходит слесарь и говорит: давай двести рублей и можешь расслабиться. Но Головин не хочет давать слесарю наличными, ведь есть порядок: за такие услуги платить по квитанции через Сбербанк. О’кей, говорит слесарь и уходит. Головин идет в Сбербанк, где выясняется, что такая работа официально стоит не двести, а сто рублей. Он платит и сообщает в ЖЭК. Там отвечают: о’кей, пришлем слесаря. С тех пор прошла неделя: войти в туалет невозможно. План дальнейших действий у Головина продуман, и он — можете не сомневаться — абсолютно безупречен с правовой точки зрения, но это уже другая история.
В бизнесе трудностей тоже, как говорится, лопатой не перекидать. Предпочитая бороться с неправильным поведением правильными методами, Головин подавал на не выполнивших обязательства клиентов суд и, естественно, выигрывал: за все время существования проката он выиграл более двухсот пятидесяти дел. Но дальше все упиралось в службу судебных приставов. А это — тупик. По его описаниям система производила впечатление резиновой стены: чем сильнее разбегаешься и бьешь, тем сильнее тебя отбрасывает назад. Как они от него только не отбояривались! Каких отписок он от них только не получал! Не можем взыскать и все — таков был извечный ответ. Головин перевел свои отношения с приставами в плоскость судебных разбирательств, подавая иски в инстанции разных уровней уже против них. Приставов наказывали, лишали премий. Они его ненавидели люто. Эта кровавая битва длилась восемь лет, но он победил! Сегодня его исполнительные листы на особом контроле, областная служба приставов работает конкретно на «ИП Головина».
— Может, это просто случайность?
— В наступающей армии есть такое понятие «плотность огня». Вот я своими кляузами поддерживаю плотность огня. Я так долго с ними боролся, что их, что называется, достал. А ведь судебная система не может функционировать без приставов, и если они не работают, то в системе, как в живом организме, случается, извините, запор. Как долго это может продолжаться? В их работе есть объективные трудности: им приходится исполнять решения суда, зачастую кажущиеся слишком жесткими и даже бесчеловечными. Но если мы хотим иметь нормальную судебную систему, им придется учиться делать это без эмоций.
Понятно, что служба приставов — не единственный фронт, где держал оборону Головин. Из бесед с друзьями на кухне становилось ясно: надо что-то делать. Толчком послужила поездка в Америку. Вырвавшись из привычной среды, предприниматель нашел выход: если «ИП Головина» как частное лицо никто не слышал, то того же Головина, но уже в качестве лидера организации не услышать будет трудно. Поездка состоялась в 2004 году, и уже в августе того года он с друзьями зарегистрировал свой Комитет-101. Почему так назвали? Потому что это — сто первая попытка добиться справедливости. На лейбле организации изображен танк, а 0 в числе 101 — его дуло, направленное прямо на тебя. В США Головину понравилось, как функционирует организация «За честный суд», а особенно приглянулась идея проводить опросы предпринимателей об их отношении к чиновникам. Сама американская организация существует на гранты: дали грант — работают, не дали — не работают. В этом, по мнению Головина, их слабость. Комитет-101 получился более независимым, поскольку работает на свои деньги: члены комитета платят взносы. Да и другие предприниматели кое-что подбрасывают.
Первой публичной акцией комитета стало подписание в апреле 2005 года соглашения с пятнадцатью екатеринбургскими газетами о недопустимости принудительной подписки предпринимателей на дружественные мэрии периодические издания. Выросла эта акция из попытки чиновников мэрии заставить «ИП Головина» подписаться на 10 экземпляров «Уральского рабочего» и «Вечернего Екатеринбурга». Его коллеги плевались, но подписывались, а Головин — отказался.
Идею с рейтингами тоже реализовали быстро: первый опрос провели в 2005 году с твердым намерением сделать акцию регулярной. Составили анкету из 13 вопросов. В первый раз собрали около полутора тысяч анкет, во второй их было уже две тысячи. Оба рейтинга были опубликованы в журнале «Эксперт Урал». По итогам опроса выявляются лучший и худший чиновники города: первому вручается памятная благодарность от предпринимателей — исполненная красиво, на металле, а худшему — ящик апельсинов: «за вклад в приближение оранжевой революции на Урале».
— Предприниматели охотно откликаются на вашу затею?
— Нет. Многие опасаются откровенно рассказывать о поведении чиновников. На втором анкетировании количество респондентов увеличилось, однако были и разочарованные — те, кто ждал от наших действий мгновенных результатов: отстранения чиновников от должности, уменьшения очередей в госучреждениях и так далее. А такие дела требуют терпения. И вот еще в чем беда: многие готовы бороться за правду, когда это касается их лично, а когда над тобой пронесло, то вроде бы незачем и пупок рвать. Вот была история с наружной рекламой: если хочешь рекламу — обращайся в фирму, аффилированную с мэрией города, и все пройдет гладко. Я отказался, и мне долго запрещали вывесить мою рекламу. Я подал в суд, возбудил общественность, все говорили: молодец Головин, наконец-то обратили внимание на это безобразие! В результате отменили незаконное распоряжение городской администрации на этот счет, однако вскоре городская дума приняла свое постановление, которое, в сущности, мало чем отличается от прежнего. Но я свою борьбу, которая длится уже второй год, не бросаю, я начинаю новый раунд, хотя моих сил и денег вести действия на всех фронтах маловато. Вот еще пример: предпринимателям Каменск-Уральского очень понравилась наша идея насчет рейтинга чиновников. Они загорелись и составили его. Потом звонит нам их активист: «Рейтинг получился очень интересный, но публиковать его у себя мы не будем». И после паузы добавляет: «И у вас тоже». — «А что сделаете с ним?» — «А в архив отправим». Вот и все. Все вокруг жалуются: ничего сделать нельзя! У меня вопрос: а ты пытался?
У Головина звонит телефон. Выясняется, что какой-то предприниматель просит помочь: он хочет установить палатки быстрого питания и честно вести бизнес, но ему под разными предлогами постоянно отказывают. При этом свободные места отдают азербайджанцам. «Выходит, что азербайджанцам, которых с рынков выгнали, теперь в этом бизнесе открыта зеленая улица, — возмущается Головин, — им все бумаги подписывают моментально. В Кондопоге громыхнуло, ну давайте ждать, пока здесь громыхнет». Как можно помочь, он пока не знает: обсудим, что-нибудь придумаем. Таких ходоков довольно много, и их количество растет: каждый день кто-то обращается. Но помогают не всем: еще когда комитет организовывали, Головин предложил внести ясность. Да, мы будем поддерживать малый бизнес, но вот такой пример: предприниматель открыл ларек, где торгует паленой водкой. Его грозятся закрыть. Будем мы ему помогать? Нет. Есть виды бизнеса, которые мы поддерживать не будем, и об этом надо договориться сразу. В частности, игорный, потому что, на взгляд Головина с товарищами, это примерно то же самое, что и наркотики.
— Кого-нибудь из чиновников наказали по результатам рейтингов?
— Нет, но отсюда не следует, что надо прекратить это делать. Ни в коем случае. Они должны знать, что работают не в безвоздушном пространстве, что общество на них смотрит — глазами нашего комитета. Кстати, после первого рейтинга замглавы городской администрации похвалил нас за инициативу. Предложил сигнализировать ему, если мы заметим какие-то недостатки в работе мэрии.
— Он в самом деле так проникся?
— Просто он уже понимает, что с нами лучше не связываться. Случай был такой: начальник отдела потребительского рынка мэрии в телефонном разговоре предложил мне оплатить учебу в вузе одной из его сотрудниц. Ведь у меня же деньги есть? Я пошел куда следует, меня экипировали должным образом, и в следующий раз я явился к нему лично, весь увешанный микрофонами. А в коридоре уже стояли наготове понятые. И схватили бы голубчика за руку, но его спасло то, что он редко на работу ходил: дважды я к нему являлся, дважды его не оказывалось на месте. Но наши переговоры по телефону все же записали, так что уйти с этого поста ему пришлось. А его непосредственный начальник, как раз тот самый замглавы администрации, был просто потрясен: такие неприятности доставил его коллеге человек, который сидит в каком-то гараже с какими-то инструментами! Я тогда только раскручивался и действительно сидел в гараже. Но фамилию мою он запомнил.
Если суды и милиция исполняют свои обязанности только за взятки, то зачем они? Получается, что такое государство вообще не нужно?
У комитета в работе постоянно несколько сюжетов, самых разнообразных — от тяжбы о порядке размещения наружной рекламы до переписки с МЭРТ о внесении изменений в законодательство о банкротстве физлиц. Но один из самых горячих на сегодняшний день — перевод жилых помещений в категорию нежилых. Купить квартиру на первом этаже жилого дома — это самый простой способ для предпринимателя обзавестись офисом. Однако чиновник с этого простого действия тоже хочет получить кусочек масла на свой кусочек хлеба. И если в депрессивном городе Карабаш, что в Свердловской области, вся процедура занимает сутки, то в столице региона у вас на это уйдет не меньше полугода (и то если риэлтер ушлый попадется). И деньги придется совать направо и налево. Чиновники наложили на эту сферу лапу под лозунгами заботы о жителях города, выдвигая желающим получить помещение целый ворох зачастую абсолютно нелепых требований. Коллега Головина по комитету обратился в уставный суд области и выиграл. Действовавшее до тех пор постановление мэра отменили, но вскоре облдума приняла специальный закон, который оказался еще хуже. Как ехидничает Головин, и пораженья от победы ты сам не можешь отличить. Вывод комитетчики сделали один: городская власть сильнее думы. И если они хотят изменить ситуацию, придется идти во власть самим.
— Зачем в политику? Вы считаете вашу деятельность неэффективной?
— Один мой коллега-предприниматель подал в суд на чиновника, он судится за землю под своим предприятием. Прошло уже три года и восемьдесят судебных заседаний — ничего не двигается, все вязнет. Я хочу, чтобы все было по закону, но создается такая атмосфера, что по закону никак нельзя. Другой мой знакомый, грамотный юрист, хочет сменить работу. Спрашиваю: почему? «Противно, — говорит. — Выходишь в суд, а судья дает тебе понять, что решение уже проплачено. И если ты не занес, то твое дело проиграно заранее. Суд работает по принципу “кто больше занесет”, и я не хочу в этом участвовать». У человека есть чувство справедливости, и оно постоянно попирается, а страна на этом теряет конкурентоспособность. Если суды работают только за деньги, то зачем они вообще нужны? Если милиция исполняет свои обязанности только за деньги, то зачем она? Получается, что государство вообще не нужно, раз все за деньги решается?
— Политикой вы вообще интересуетесь?
— Баллотировался в облдуму по спискам «Яблока». Ходил в Школу публичной политики в рамках «Открытой России». Кстати, считаю, что это был очень интересный проект.
— Выходит, зря посадили олигарха?
— Посадили-то не зря. Это мне напоминает разговор, который у меня был в пивбаре в Турции с одним немцем. Нетрезвым. Вот он все повторял: «Если бы Гитлер умер в 1938 году и не занимался внешней политикой, он был бы самым великим канцлером Германии». Так и здесь: если бы он создал одну «Открытую Россию» и при этом не тырил собственность, то все было бы хорошо. Понятно, что он наказан, и понятно за что, хотя мне не нравится, что он наказан один.
Под конец разговора спрашиваю: и все же что бы вы назвали главным достижением — вашим личным и Комитета-101? «В число стратегических побед можно занести хотя бы то, что я с вами разговариваю — живой и здоровый!» — смеется Головин.
Глава 2. Экстремист
Если Головин вышел на поприще общественной деятельности меньше трех лет назад, то второй наш герой — Сергей Беляев — боец не менее отчаянный, но более опытный, хотя бы в силу своего образования: профессиональный юрист. Организация «Сутяжник», которую он возглавляет, существует уже тринадцать лет, отпочковавшись в свое время от Уральского профсоюзного центра, который в свою очередь возник в перестроечные времена и обладал собственными правовыми службами, помогавшими людям решать трудовые конфликты. Однако люди шли туда не только с такими вопросами, они жаловались и на другие проблемы: семейные, жилищные. То есть был спрос, на который юристы из профсоюзного центра решили ответить своим предложением. Это и был «Сутяжник» — как трактует словарь Даля, «вздорный, неправедный истец, охотник до придирчивых тяжб». Кто первым предложил такое название, уже забылось, но именно оно вызвало самое большое количество споров. Название цепляло, казалось двусмысленным, и «сутяжники» решили, что так и должно быть.
Знакомство широкой публики с новой организацией началось с очень громкой акции. Существуют стандарты обеспечения городского населения бесплатными туалетами, но в Екатеринбурге в начале 90-х они не соблюдались: прежние туалеты были закрыты и переоборудованы под кафе и магазины. Не было и платных точек, а массовые праздники проводились регулярно, и пиво продавалось на каждом шагу. И «сутяжники» начали работать: фотографировали, устраивали пикеты, собирали подписи, писали в городскую управу, копили их отписки и потом устраивали пресс-конференции, где все это предавали гласности. Прямо на улице принимали от граждан исковые заявления на городские власти — они сотнями поступали в центральный городской суд. Судьи, кому они попадали, в исках отказывали — под разными предлогами. Тем не менее через год-два несколько исков удалось довести до конца, действия властей были признаны неправильными. Но сдались власти гораздо раньше: уже через несколько месяцев после начала акции приняли специальную программу, построив в центре города несколько туалетов. Нормы до сих пор не соблюдены, но процесс пошел. И теперь каждые два-три года организация поднимает эту волну, чтобы оппоненты не расслаблялись.
По мере развития внутри службы складывалась своя специализация: выделилось направление «Женский юрист». Последняя его победа — отмена запрета на прием женщин в Бугурусланское летное училище в Оренбургской области. От имени девушки, которая хотела там учиться, организация подала в суд на училище, а затем заключила мировое соглашение, когда ответчик признал себя неправым. Дошло дело и до защиты прав детей, и «сутяжники» не изменили себе, назвав новую организацию «Змееныш». Из-за вызывающего названия Минюст отказывался ее регистрировать — регистрации добились тоже через суд. Кстати, проблем у детей, как выясняется, множество: учителя в школе дерутся, родители оставляют без крыши над головой, бесчестные предприниматели эксплуатируют.
— Как бы вы сформулировали основную цель вашей организации?
— Людям необходимо прививать навыки обращения в суд для защиты своих интересов. Это непросто, но очень нужно. К нам обращаются граждане из других городов и областей — у нас сегодня достаточно широкая сеть специалистов по всей стране. Есть развитой интернет-портал, где выложены различные программы, лекции, и те, кому это интересно, заводят с нами дискуссии на сайте, на форуме. Самых активных собеседников мы приглашаем к себе. Кроме того, есть горячая линия, на которой сидит юрист и консультирует граждан, и есть приемные отделения во многих регионах, куда тоже можно прийти. Все абсолютно бесплатно.
— Дети тоже к вам сами обращаются?
— С детьми началось по-другому. Мы организовали в школах лекции по правовой грамотности, которые читали студенты-юристы, бесплатно и факультативно, детей на них ходило много. Было интересно, потому что преподавали живое право, а не то, которое написано в учебнике. Разбирали жизненные ситуации. Дети тоже вопросы задавали и случаи вспоминали, отсюда к ним и пошла информация о нас. Одним из первых было такое дело: дети все лето работали на какое-то сельхозпредприятие, которое им денег не заплатило. В результате после полугода сражений: писем, пресс-конференций, пикетов — суд обязал деньги выплатить, хотя кооператив к тому времени разорился.
До профсоюзов Беляев работал замдиректора областного краеведческого музея, откуда был уволен за то, что, как он сам объясняет, «слишком всерьез принял перестройку». Первый триколор в городе вывесил именно он — на крыше собора, который служил выставочным залом и находился на балансе музея, но, главное, был расположен как раз напротив обкома. Ну и решили его уволить: три раза увольняли, три раза он восстанавливался — через суд.
А в начале 90-х годов сам подал в суд на мэра города Чернецкого за нанесение морального ущерба. Тот же, подав встречный иск, обвинил экс-директора в том же. Победил, естественно, мэр, и тогда уже существовавшего «Сутяжника» с его председателем приговорили к выплате истцу некой суммы. Деньги были разменяны на металлические рубли и в разнокалиберной таре (тазах, банках, мешках и корзинах — всего получилось почти полтонны металла) развезены на лошади, запряженной в телегу, к дверям мэрии, в службу судебных приставов и домой к мэру. Получилось очень веселое зрелище, широко освещенное в прессе. Театрализованный стиль своих акций председатель «Сутяжника» объясняет тем, что, во-первых, он позволяет придать им возможно больший резонанс, а во-вторых, приучает граждан воспринимать представителей власти без свойственного нам пиетета. «Эти люди находятся во власти, чтобы служить нам, и мы должны наконец это понять. Ведь это мы платим им зарплату», — подчеркивает он.
— Это правда, что одной из главных задач вашей организации вы считаете предотвращение массовой подачи исков от российских граждан и массовый проигрыш Россией этих процессов в Европейском суде по правам человека?
— Чистая правда. Ведь если чиновники на местах не понимают, что и как надо делать, то отвечать за это приходится всей стране. А количество исков год от года растет в разы. Мы начали гражданам рассказывать об ЕСПЧ еще до того, как страна присоединилась к Европейской конвенции по правам человека, и первое дело по принудительной госпитализации в России, рассмотренное там, было нашим: женщину незаконно упрятали в психушку и держали там три месяца без решения суда. Мы ее вызволили и подали иск в Страсбург. Кстати, с этими учреждениями вообще шутки плохи, а попасть туда — легче легкого. У нас был такой случай: у одного гражданина дома коммунальные службы вырубили канализационный стояк, сняли унитаз и сказали, что завтра привезут новый и все подключат. Назавтра, конечно, никто не пришел, и он две недели жил в таких условиях. А на третью пошел в ЖКО и начал там качать права, естественно, на повышенных тонах. Они в ответ вызвали «скорую» и упекли его в психушку. Доказать, что тебя держат незаконно, крайне сложно. И если бы ему там не сломали нос, то не знаю, как бы нам удалось. Мы ему помогли, и в тот раз до ЕСПЧ дело не дошло. А по делу женщины Россия в Страсбурге проиграла и была обязана выплатить ей в качестве компенсации за моральный ущерб три тысячи евро.
— За прошлый год наши выплаты по этим искам превысили миллион евро, в связи с чем Россия отозвала своего представителя при Страсбургском суде.
— Как я понимаю, было решено поменять структуру нашего участия в Страсбурге. До сих пор был представитель Лаптев со своим аппаратом и строкой в бюджете. Сегодня все это хозяйство переехало под крышу Минюста, у которого вести дела более грамотно возможностей, безусловно, больше, чем у представителя. Так что в принципе решение правильное, ну а как оно будет на практике, жизнь покажет.
Из трех ветвей власти особым вниманием «Сутяжника» пользуются суды — по сути дела, его излюбленная мишень. Беляев убежден, что недавно принятый федеральный закон о запрете пикетирования судов спровоцировала активность организации в Свердловской области. Жизнь у областных судейских чиновников и правда не сахар. На каждое незаконное или несправедливое решение, на проявления коррупции организация отвечает пикетами и прочими публичными акциями. Когда отказали в регистрации «Змеенышу», в пикетах участвовали дети. Для наглядности участники одеваются в судейские мантии, взятые напрокат в театральном институте. Много лет подряд проводился конкурс на звание «Самый ненародный судья». Его, в частности, была удостоена та судья, которая отказывалась рассматривать дела по туалетам. Ей выдали орден «Главный ассенизатор». Другим дарили молотки, пистолеты, чтобы отбиваться от подателей исковых заявлений. Призы высылались по почте с уведомлением о вручении. Одна из судей, попавшая в черные списки «Сутяжника», была замечена в том, что открывала и закрывала форточку в зале суда с помощью стоявшего у нее за спиной российского флага. Эти действия были зафиксированы и широко обнародованы как проявление неуважения к государственным символам.
— Это же настоящий террор, Сергей Иванович.
— Да, нас не любят и во многих кабинетах называют экстремистами. Но ведь по существу мы же правы? Кстати, это мы обратили внимание на то, что судей все еще называют народными, хотя по закону они уже давно федеральные. Или мировые.
— Но если закон о запрете пикетирования судов был спровоцирован вашей деятельностью, значит, вы способствовали ухудшению ситуации?
— Не согласен. Пока не было такого закона, апеллировать было вроде бы не к кому: запреты пикетирования можно было списать на перегибы на местах. Государству претензий не предъявишь. А появился закон — его можно анализировать и делать выводы по поводу официальной позиции государства в том или ином вопросе. Ситуация проясняется, и это же очень важно.
За годы работы «Сутяжник» может записать в свой актив многое: несколько десятков тысяч граждан получили бесплатные консультации и помощь, были выиграны дела против Свердловской и Московской железных дорог, московской гостиницы «Измайлово», авиакомпании «Трансаэро», трамвайно-троллейбусного управления Екатеринбурга, удовлетворено множество исков в Страсбургский суд.
Эта бурная деятельность требует средств, которые «Сутяжник» получает частично через гранты, в том числе и иностранные — от Фонда Макартуров, например, а также от профсоюзов, с которыми продолжает сотрудничать.
Эпилог
Остается еще один вопрос, который относится как к обоим нашим героям, так и к описанному сюжету в целом: почему же все-таки именно в Екатеринбурге концентрация социально активных личностей на единицу населения превышает средние показатели по стране?
Беляев, естественно, считает, что тут есть и его с коллегами заслуга, хотя отдает должное и населению, которое быстро «дозревает». К субъективным, но определяющим факторам уральского феномена можно отнести и то, что в области сложился уникальный расклад сил: ситуацию там подогревает застарелый антагонизм между местной властью в лице крупных муниципалитетов, и в первую очередь Екатеринбурга, с одной стороны, и федеральной властью в лице губернатора — с другой. Так сложилось исторически. В качестве иллюстрации один пример: студенческая демонстрация, пройдя по городу, приближается к резиденции губернатора и забрасывает ее бутылками и банками. А маршрут этот, между прочим, ей разрешил именно муниципалитет. То есть между властями разных уровней идет жесткая конкуренция, а «Сутяжник» и Комитет-101 эти обстоятельства умело используют, достигая тем самым одной из важнейших целей гражданской активности — не давать власти консолидироваться против общества.
Прощаясь, председатель «Сутяжника» открыл нам и еще одну причину неугомонности своих земляков: «Здесь ведь Урал, горы. Радиация, знаете ли!»
P. S. Помните того бедолагу, что три года судился за землю под своим предприятием? Так вот: когда материал уже готовился к публикации, мы узнали, что он свое дело все-таки выиграл. Окончательно и бесповоротно.
