Владимир Корсун, генеральный директор холдинга «Карат», выросшего из Московского завода плавленых сыров, где впервые появились на свет культовые бренды СССР — сырки «Дружба» и «Волна», — обеспокоен. Волнует его не столько бешеный рост цен на молочное сырье, сколько вероятность повторения ситуации 90-х годов. Тогда, по его мнению, государство поставило отечественных производителей в неравные конкурентные условия с импортом, широко открыв российский рынок для субсидируемой зарубежной продукции, не приняв при этом адекватных мер по поддержке своих пищевиков. В страну хлынуло дешевое продовольствие, отечественная молочная промышленность упала сама и потянула за собой молочное животноводство. Спрос на сырое молоко упал, коровы пошли под нож.
Владимир Корсун хорошо помнит те времена. Пятнадцать лет назад он впервые пришел на завод и застал такую картину: в отделе сбыта сидели три человека и ждали, когда какой-нибудь клиент заглянет за товаром, а когда возникала надобность, отпускали продукцию со склада. О большем никто не задумывался. За несколько лет Владимир Корсун провел рыночные преобразования: ассортимент значительно расширился, созданные маркетинговая служба и дистрибуция позволили активнее внедряться в розницу. Но полностью завод оправился только после дефолта, когда при падающем рубле взлетели цены на импорт. Наращивая продажи, завод получил средства на техническое перевооружение. Можно было задуматься и об экспансии. Присоединив несколько предприятий в регионах, сегодня «Карат» превратился в солидный холдинг, включающий пять заводов. Причем новые мощности ему необходимы не только для расширения производства традиционной продукции — плавленых сыров, но и для выхода в новый сегмент рынка, а именно твердых сыров. В ближайшей перспективе «Карат» планирует стать одним из крупнейших игроков на рынке сыров, доведя свою долю на нем до 7–10%. В основном в компании рассчитывают на свои силы, но и надеются, что на этот раз в кризисной ситуации государство все же сыграет на стороне отечественной пищевой промышленности.
Золотой дождь для селянина
— Чего следует, по вашему мнению, ждать в связи с ростом цен на молоко?
— В данной ситуации в самом хорошем положении оказались производители молока — сельские жители. На них, конечно, пролился золотой дождь. Они такого не видели, наверное, уже лет двадцать. Самое главное, чтобы они эти заработанные деньги не пустили на «мерседесы», а все-таки увеличили производство молока и поголовье скота.
— А есть надежда на увеличение производства сырья в будущем?
— Я думаю, что есть. Я постоянно езжу по хозяйствам и вижу, что люди стремятся наращивать объемы, потому что пошел хороший заработок. А когда люди начинают зарабатывать, то хотят все больше и больше. Правда, пока они на мегафермы, которые в конце концов должны перевернуть ситуацию с производством молока в стране, не замахиваются: боятся еще, впервые получили такие деньги… Но уже усиленно начали закупать коров. Дошло до того, что сегодня существует дефицит самих коров, и цена на них взлетела. Так что рост производства молока пойдет, это точно. Вопрос в другом: не повторилась бы ситуация девяностых годов, когда, завезя по демпинговым ценам продовольствие, посадили переработку, и сельскому хозяйству некуда стало девать молоко. Ведь и сегодня самый сильный удар приходится по переработке. С одной стороны, сырье дорожает бешеными темпами. По сравнению с прошлым годом цена повысилась на 72 процента. А с другой — у нас буфер в виде сетевой розничной торговли: чтобы поднять цену в сети, нужно почти полтора месяца — в договоре записано, что мы должны за месяц предупредить о повышении, а потом еще новую цену согласовывать. И получается, что переработка работает в ноль или в убыток. Мы сами вынуждены были в некоторых регионах просто перестать поставлять продукцию. Например, в Краснодарском крае приостановили поставки в сети почти на десять дней, пока не зафиксировали новые цены.
А теперь представьте, что сейчас снова начнет давить импорт. Сети при их наценках могут заменить на полках отечественный товар импортом и все равно останутся в выигрыше. Мы же затоваримся, перестанем покупать молоко. А мы ведь вокруг своих заводов держим сельское хозяйство. Так же, как и иностранные игроки. Возьмите Valio. Они долго не решались строить в России свой завод, потому что в Финляндии у них 12 тысяч фермеров завязаны на эту компанию. Построить завод в России и покупать здесь сырье, значит, похоронить свое сельское хозяйство. Правда, все же собрались, строят, потому что вопрос встал: или переводить сюда производство, или Valio гибнет. Потому что 80 процентов продукции идет в Россию. Но сырье-то они все равно предполагают из Финляндии возить.
В настоящее время справедливая цена сырого молока, позволяющая хозяйствам развиваться, — в пределах 12–14 рублей за литр
Но у нас как-то принято думать со времен младореформаторов, что в случае чего, нам все привезут. Абсурд. Без сельского хозяйства страны не будет. Будут заросшие степи, леса, и больше ничего. Как не понимают, что уровень развития любой страны смотрится по деревне?
— А что, импорт сейчас сильно давит? Ведь в Европе, кажется, дотации на сыры отменили?
— В данный момент импорт не давит, цены на импортные сыры действительно поднялись. Но завтра он уже начнет давить, поскольку внутри страны идет процесс выравнивания цен до их уровня. Да и снижение импортных пошлин отрицательно скажется на конкурентоспособности отечественных сыров. Почему сейчас для сыра трудно найти сырое молоко? Потому то оно все ушло в сухое. Даже некоторые сырзаводы свое молоко отправляют на сушку, а не на сыры. Потому что заработок по сухому молоку колоссальный — до 100 процентов.
— И что, сырное производство совсем может затухнуть?
— Чтобы молоко вернулось в сыры, по сухому молоку должен быть избыток предложения. Кстати, небольшой избыток уже наблюдается. Но цены-то уже на другом уровне. И условия для импортного продукта выровнялись. И тут очень важно, чтобы государство очень четко отслеживало, не возникает ли у импорта каких-нибудь дополнительных факторов конкурентоспособности. Если оно опять уйдет от этой функции, как в девяностые годы, то может получиться такой же провал. Тогда говорили, что рынок все отрегулирует. Конечно, он отрегулировал бы, если бы другие страны точно так же играли по правилам. Но когда сюда шел демпинг благодаря дотациям в 70 процентов от себестоимости продукта — это что, рынок называется? И для того, чтобы не повторились девяностые, нужно отслеживать: не начинается ли демпинг, не появились ли дотации или льготы? И дайте нам такую же дотацию или барьер поставьте на границе, чтобы уравнять нас. Для этого, я считаю, нужно создать в Минсельхозе специальный департамент мониторинга рынка.
— А Белоруссия и Украина составляют конкуренцию для российской сырной промышленности?
— Конечно. На самом деле с украинскими сыроделами мы тоже были в очень неравных условиях. Украинские власти понимали, что без экспорта в Россию им трудно. И при пересечении границы экспортерам там шел возврат 20 процентов НДС. А наши умники еще и 10 процентов НДС сельхозпроизводителей на нас переложили. И получалось, что с Украиной у нас разница только на одном НДС — 30 процентов. И они давили дешевым продуктом. И наши сырзаводы не могли перевооружаться — у них не было денег. Ничего хорошего в этом не было. Положение изменилось, когда Украину закрыли по политическим мотивам. Сразу пошел рост, подъем. В первом полугодии этого года рост по сыроделию составил 12 процентов. Это говорит о том, что при правильно действующих защитных механизмах на рынке, на дотации и субсидии государству не надо тратиться. Только дать возможность людям просто зарабатывать. И мы сами отрасль разовьем: заводы станут суперсовременными. При условии, что конкуренция будет на равных. А когда у тебя себестоимость 100 рублей, а в страну привозят за счет дотаций сыр по 90 рублей, твой продукт у себя дома становится неконкурентоспособным. Ну это же абсурд, абсурд полнейший.
Жить своим умом
— Поощрение импорта сейчас видится правительству как средство выхода из критической ситуации с ценами. Может, больше ничего нельзя сделать?
— Отчего же? Например, для того, чтобы упростить жизнь сельским производителям, несколько лет назад их освободили от необходимости рассчитывать и оплачивать НДС, переведя на так называемый единый налог. Но при этом, как я уже сказал, их НДС перешел на нас. И это на 10 процентов увеличивает стоимость продукции. Предполагалось, что если мы напрямую закупаем сырье у хозяйств, то этот НДС нам будет возвращаться. Но об этом как-то забыли, хотя раньше возврат производился. Так, может начать его возвращать снова или вообще отменить? Это автоматически понизит цену на выходе из предприятия. Это одно. Второе — нужно административно уменьшить доходность сетей. Они считают, что она не должна быть ниже 25–30 процентов. Но вот в Европе же ввели правило, что доходность розницы не должна быть выше 8–12 процентов. У нас можно и 15 процентов установить. Это же нормально.
— То есть вы считаете, что надо вводить жесткое регулирование отрасли, как в Европе?
— Да. Там регулирование принимается всеми, потому что каждому на каком-то этапе помогают. И если ты начинаешь нарушать правила, то лишаешься помощи и теряешь значительно больше. Так что там все легко регулируется и отслеживается. А у нас просто бросили все на самотек — ну и вперед.
— Вы говорите о необходимости промышленной политики?
— Конечно. Пока кто-то не заставит правительство этим заниматься, ничего не будет. Вот меня не заставишь просто так кого-либо хвалить, но в Москве в свое время мы выжили благодаря Лужкову. Он не стал действовать по рецептам западных либералов, плюнул и просто ввел льготное кредитование: когда на рынке ставка равнялась 120–150 процентов годовых, он давал нам кредиты под 15 процентов. Благодаря этому вся московская пищевая промышленность жива и сегодня тон задает во всей стране. И посмотрите, те регионы, что не пошли на поводу у рыночных либералов, сейчас на коне. Возьмем Краснодарский край. Там был Кондратенко. Он не дал ни одной коровы вырезать. Действовал административно, предельно жестко. И что мы видим? Край — один из первых регионов по молоку. Шаймиев — то же самое, не дал у себя рухнуть молочному животноводству. Сегодня в Татарстане отрасль процветает. Те, кто не повелись поначалу на слова, что рынок все урегулирует, те дальше и в рынок вписались успешно. В Белоруссии, кстати, Лукашенко тоже удержал молочную отрасль. И сегодня, в новых ценовых реалиях, она прекрасно зарабатывает деньги.
Может, и сейчас наших губернаторов в приказном порядке заставить заняться увеличением мощностей по молоку? Раньше-то на это не очень обращали внимание. Я все ждал, когда взорвется. Ведь теперь даже Китай распробовал этот ценный и питательный продукт, а до того все на рисе сидел. Вот оно, взорвалось! И я надеюсь, сейчас наконец-то правительство повернется к сельскому хозяйству лицом. Нужно сделать его приоритетом номер один. Нанотехнологии — это хорошо, но голодный человек откажется от всего — и от телефона, и от машины.
Мясо вместо молока
— С учетом новой ценовой ситуации положение в вашей компании уже как-то начало стабилизироваться?
— В данный момент полная анархия. При этом сырья не хватает. Хотя недавно казалось, что сырьевая база для нас уже достаточна. Мы платили хорошую цену связанным с нашим холдингом хозяйствам. У нас начался стабильный рост на 12–15 процентов в год. Мы уже радовались, что имеем возможность планировать с горизонтом в три-пять лет. Начали инвестиции в заводы осуществлять для развития производства твердых сыров. Мне даже не нужны были те темпы, с которыми мы росли раньше, по 50 процентов в год. В такой спешке на самом деле нет ничего хорошего. До лета все шло стабильно, а потом рынок взорвался. Но мы понимаем, что сложившаяся ситуация — временная, все рано или поздно стабилизируется. Весь вопрос — сколько это продлится: месяц, два, три, полгода?
— Но когда ситуация стабилизируется, цены же не упадут?
— Нет, цены не упадут. Скорее всего, они так и зафиксируются. Я считаю, что сейчас справедливая цена, позволяющая молочным хозяйствам развиваться, — в пределах 12–14 рублей за литр сырого молока. Выше, конечно, уже перегиб. Хотя сейчас цена прыгает до 15–16 рублей. Но я думаю, что сейчас вмешается фактор покупателя. При нынешней цене на молочные продукты становится выгодней покупать мясо, поэтому люди будут больше мяса есть, и спрос на молоко будет сокращаться. Ситуацию стабилизирует покупатель.
— Рентабельность какая сейчас в переработке?
— Я не знаю, у кого как. Но у нас в августе она упала с 17 до 4 процентов, а в сентябре мы ноль прошли. В октябре, я думаю, рентабельность уже пойдет вверх из-за повышения цен.
— А трудности из-за повышения цен на молоко как-то повлияли на стратегию холдинга?
— Мы пока ни на шаг не отступили от нее. Мы купили заводы и решили: надо их делать конкурентоспособными. Вкладываем в них очень много, не менее 15 миллионов евро в каждый. Все, что зарабатываем, все вкладываем в заводы. Мы ни разу не платили дивиденды, все только в развитие, в развитие, в развитие. По плану идет реконструкция наших основных сыродельных комбинатов — Калачеевского и Сызранского. Сейчас ведется монтаж приемных отделений, аппаратных, а сами сырные линии — суперсовременные, каждая производительностью 25 тонн сыра в сутки — поступят в июне-июле будущего года. Надеемся, что через год мы их уже запустим. Так что если не к концу 2008 года, то в начале 2009-го мы будем выпускать по 50 тонн твердого сыра высокого качества, не уступающего сырам в Европе и в мире.
— Что это за сыры?
— Это так называемые полутвердые сыры, с большими дырками, типа «Маасдам», «Эмменталь». У нас таких пока никто не выпускает. Эти сыры созревают дольше, в них больше денег надо вкладывать.
Корова, она как женщина
— Вот вы сказали, что по качеству ваш сыр не отличается от европейских. Что это значит?
— Сыры отличаются по вкусу в зависимости от того, что едят коровы. Я считаю, что наше молоко одно из лучших в мире в биологическом плане. Потому что такой травы, как у нас, таких пойменных лугов мало где можно найти. Возьмем, скажем, Германию: почти все коровы стоят в стойле. Вы же не видите, чтобы там коровы ходили по лугам, паслись.
— А в Швейцарии? Там вроде сплошной Milky Way?
— В Швейцарии, как и во Франции, существует очень большая разница между горными и равнинными сырами. Первые раза в три дороже. Почему? В равнинной части корма получают с полей. Но землю там отравили настолько, что ужас! Столько туда накидали разных пестицидов и прочего, что если туда не вносить удобрений, то там уже почти ничего не растет. И кормят коров белковыми добавками. Я, помню, был на «зеленой неделе» в Германии. Так министр сельского хозяйства выступал: миллион евро дают тому, кто гектар земли вылечит от этой заразы. Через молоко все эти вредные вещества людям передаются. А в горах такого нет, там луговые пастбища, на которые коров летом выгоняют. Они просто замалчивают все это. А сами-то давно уже разобрались.
— Из-за этого импортные сыры у нас не такие вкусные, как там?
— Да они сюда гонят сыры из того молока, что подешевле. Оттуда, где массовые надои идут. Поэтому от нашей коровы сыр намного вкуснее.
— Российские сыроделы привязаны к нише массового сыра или есть перспективы выйти в класс люкс?
— В высоком ценовом сегменте объемы продаж не очень высокие. В месяц сыров с голубой плесенью продается в России две тонны. Вы сами его не будете каждый день есть — организм не воспримет. Массовый сыр — для каждодневного чаепития. А премиум — для праздников с вином или для того, чтобы побаловать себя. Но мы планируем пойти и в этот сегмент. Для этого не нужно больших заводов. Нужны маленькие и отдельно стоящие, чтобы не заразить плесенью все производство.
— А вы думали про вертикальную интеграцию?
— По моему глубокому убеждению, нам, переработчикам, самим фермами заниматься не следует. Получается слишком тяжелая структура компании. Вы понимаете, сколько нам хозяйств надо? На каждый завод, что мы сейчас реконструируем, нужно 400 тонн молока в день. Мегаферма, пускай, будет давать 25 тонн молока. Значит, нам нужно 16 мегаферм. Это только на один завод. На другой завод — 16, это уже 32. А у нас пять заводов. У мясокомбинатов свинокомплексы, но с ними легче. Там свиноматка опоросилась — сразу 20 или 30 маленьких поросят есть. За лето их откормили — и на убой. А корова только через три года дает молоко. И как свинью ее нельзя содержать: корма совершенно другие, уход другой. И вешать на развивающийся холдинг столько мегаферм — это абсурд. Этого нельзя делать, компания становится неуправляемой.
Да и управляться с коровами без навыка сложно. Корова — как женщина. Женщине не так улыбнулся — не поцелует, так и корова: чуть не так подкормил, ласково не поговорил — молока не получил. На фермах должны работать крестьяне — те, что росли на земле, любят землю, посвящают себя ей и коровам. Это очень тонкий механизм. А мы можем просто помочь крестьянам построить современные фермы, чтобы они снижали себестоимость. Я им даю специалистов по селекции, мы с ними договариваемся и выводим такие породы, из молока которых получается хороший сыр. Крестьяне должны стать отличными хозяевами. Не надо будет следить — у себя они воровать не будут. Свои проблемы будут решать сами, им просто нужно дать возможность зарабатывать. В деревне очень талантливые, умные люди — когда у них появится интерес, они сами будут работать с отдачей и сами себя эксплуатировать. А мы — переработка — будем с торговлей вести разговор. Создавать хороший продукт и продвигать его на полки — тоже не шутки шутить.
