— Можно ли назвать российское зерновое хозяйство одним из самых конкурентных в мире?

— На нашей территории мы вне конкуренции. Завоевывать зарубежные рынки тоже в состоянии, но эти возможности ухудшаются из-за растущих логистических и околологистических расходов. Представьте себе, только за «содействие» в получении вагонов-зерновозов, которых не хватает в сезон, мы должны потратить 15–20 долларов в пересчете на тонну перевозимого продукта. Другая проблема — сертификация товарных партий. За рубежом ее проводят конкурирующие частные компании, а в России мы обязаны проводить экспертизу в аккредитованных государством лабораториях, которые не вправе выбирать. При этом их услуги определяются не по стандартным госрасценкам, а на договорной основе, то есть эти локальные монополисты имеют возможность диктовать свои цены. В результате получение зерновых сертификатов нам обходится в десять (!) раз дороже, чем украинским коллегам. Наконец, если у нас за погрузку одной тонны в Новороссийском порту (через него идет основной объем экспортируемого зерна. — «Эксперт») надо заплатить 18–19 долларов, то во французском Руане эта услуга стоит 3–4 евро. Если у нас одно судно загружается в среднем в течение пяти суток, а не повезет с погодой — семь-восемь дней, то в упомянутом европейском центре экспорта зерна на это уходят всего одни сутки, а ведь каждый день фрахта обходится перевозчикам в 50–80 тысяч долларов. Заметьте, стоимость перевалки приблизительно одинакова, как у сугубо частного новороссийского зернового терминала, так и у Новороссийского комбината хлебопродуктов, контрольным пакетом которого владеет государство.

— Кроме ликвидации связанных с экспортом узких мест как власти могут способствовать развитию зернового хозяйства?

— Самый эффективный инструмент — определение государством минимальных цен, по которым оно гарантированно будет закупать продукцию аграриев. Правда, для этого потребуется политическое решение: что делать с хронически образующимися излишками запасов. Например, американцы раздают их в виде гуманитарной помощи и используют для воздействия на зарубежные рынки. В частности, в 1992 году повлияли на наш. Тогда при немаленьком российском урожае в 103,6 миллиона тонн они договорились о поставке еще 26 миллионов своих тонн, что уничтожило все стимулы к производству зерна на нашей территории на последующие три года. Только не думайте, что политика минимальных цен для них благотворительность; расходы государства окупаются из налогов и прочих платежей, связанных с ростом экспорта, производства и переработки зерна.

Из 35 миллионов гектаров пашни, которые мы перестали засевать в последние двадцать лет, минимум 25 миллионов — плодородные земли. Но у нас нет программ поддержки расширения зернового производства. Мы бы рекомендовали государству, если оно заинтересовано в расширении производства, выплачивать субсидии на прибавку урожайности и прибавку площадей, которых удалось добиться крестьянам по сравнению со среднестатистическими показателями.

— Не перебор ли это — субсидировать конкурентное зернопроизводство при высокой и имеющей тенденцию к росту цене продукции?

— Зерновому хозяйству с его сезонностью и длительными сроками окупаемости нужна рентабельность в районе сорока процентов, и это только для поддержания производства. В нынешнем году аграрии впервые получили возможность хорошо заработать и начать инвестировать в расширение бизнеса. Меня радует общая уверенность в том, что продовольствие будет еще дорожать. Но я на этот счет настроен все же скептически. В прошлом сезоне нам просто повезло — несмотря на высокий урожай и введение экспортных пошлин, цены внутри страны были даже немного выше мировых. Крестьяне успели продать львиную долю излишков до введения таможенных сборов, часть стерилизовал госрезерв, вдвое увеличивший свои запасы. В нынешнем же году урожай ожидается значительно больше прежнего, с госрезервом повезти уже не может, и если некоторые горячие головы, предлагающие продлить действие экспортных пошлин, добьются своего, цены на внутреннем рынке гарантированно обвалятся.

— Мешает ли развитию сельского и в частности зернового хозяйства фактическое отсутствие в нашей стране земельного рынка?

— Цивилизованно оформить большой массив земли в собственность очень непросто. Но проблема еще шире — в отношении к земле. Сегодня вынос питательных веществ из наших почв в десять раз больше, чем внос, мы быстро проедаем запас, который природа создавала тысячелетиями (о перспективах российской агрохимии читайте в следующем номере журнала. — «Эксперт»). У аграриев нет экономической мотивации для бережного отношения к земле. Ведь сейчас большая часть сельхозугодий практически бесхозная; у нас до сих пор не составлен кадастр земель, не определены границы участков и их собственники, не создан механизм точной оценки бонитета — качества — земель. С юридической стороны тоже полная неустроенность: использование земель в сельхозобороте и требования к их владельцам четко не определены, положения законодательства противоречат друг другу; возможности сделок купли-продажи сильно ограничены, а рычаги передачи собственности непонятны. Крестьянские паи, на которые юридически были разделены крупные хозяйства в ходе приватизации, консолидируются и передаются как попало. В норме все угодья должны быть выделены в натуре, каждый владелец должен понимать, где его земля, каким потенциалом она обладает. Вот тогда появится смысл в бережном к ней отношении, в ее использовании и улучшении как системного, а не спекулятивного ресурса.