«Каждый думает только о себе и никто — об общем деле» — эта фраза Людвига Эрхарда, сказанная в разгар инфляционного кризиса в послевоенной Германии, всякий раз приходит на ум, когда случаются крупные неприятности. А неприятности у нас действительно крупные. Дав банкам возможность решить проблемы со сбалансированностью валютных пассивов и активов, ЦБ столкнулся с нежеланием игроков прекратить валютные спекуляции после сигнала о том, что девальвация завершена. Теперь этим игрокам кажется, что они проверяют на прочность ЦБ, а на самом деле они проверяют на прочность экономику: при наличии самой возможности валютных спекуляций Банк России вынужден ограничивать ликвидность, дожидаясь, когда банки будут вынуждены делать обратные операции — конвертировать валюту в рубли. Потери должны отбить у них охоту к последующим спекуляциям. Однако, по мнению многих, мировой валютный рынок будет еще так долго лихорадить, что валютный арбитраж будет находить все больше и больше поклонников. Между тем то, что вызывает всеобщую заботу, — реальный сектор — должен ждать, пока финансисты разберутся между собой.
В этих условиях все чаще раздаются голоса в пользу введения временного контроля за валютными операциями. Только такие жесткие и однозначные меры, по мнению аналитиков с очень богатым опытом, могут избавить нас от еще многих месяцев финансовой нестабильности, связанных как со слабостью нашей финансовой системы, так и с крайне высокой ожидаемой волатильностью евро и доллара.
Жестко и неожиданно, да. Но не очень понятно, зачем нам терять время и резервы, вместо того чтобы быстро создавать предпосылки для возврата к инвестициям в реальный капитал. Меры по резервированию или налогообложению неинвестиционного вывоза капитала, введение обязательной конвертации в рубли, полной или частичной, валютной выручки экспортеров не являются какой-то экзотикой — они широко и успешно применялись для антикризисной защиты недостаточно зрелых и глубоких финансовых систем. И если примеры Чили и Малайзии второй половины 90-х годов прошлого века могут показаться кому-то маргинальными, то позитивный опыт ограниченной конвертируемости валют Франции, Англии и Японии после Второй мировой войны проигнорировать нельзя.
Вторая тема, которая звучит все чаще, — необходимость эмиссии государственных казначейских облигаций. По мнению даже тех аналитиков, которые не склонны к драконовскому контролю за валютными операциями, в текущих условиях выпуск ГКО позволит создать альтернативу инвестициям в валюту.
Долгие годы Минфин отмахивался от идеи реанимирования рынка госбумаг, ссылаясь на стойкий профицит бюджета. Теперь Минфину крыть будем нечем: уже в этом году наш бюджет уйдет в глубокий (5–6% ВВП, возможно, больше) дефицит, и лучше покрывать его внутренними займами.
Привлекательность новых ГКО может быть обеспечена как низкими стартовыми ценами, так и весьма ожидаемым сохранением положительного сальдо торгового баланса за счет тоже ожидаемого роста цен на нефть и падения импорта. Эти факторы могут обеспечить гособлигациям богатую спекулятивную жизнь, и спекулянтам будет где поиграть. При этом емкий рынок гособлигаций сформирует фундамент национальной финансовой системы.
Судя по тому, что в Давосе была анонсирована идея выпуска ВЭБом валютных облигаций, власти активно ищут пути совмещения обеих задач: и создания инструментов доходного размещения валютных активов внутри страны, и быстрого запуска рынка госбумаг. Этот двойной маневр может сработать, и тогда бронепоезд мер валютного и капитального контроля может остаться на запасном пути.
