На прошлой неделе в Москве состоялись саммиты сразу двух организаций, объединяющих наследников СССР. 4 февраля на заседании совета коллективной безопасности Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ), куда входят Россия, Белоруссия, Армения, Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Узбекистан, президенты приняли решение о создании так называемых Коллективных сил оперативного реагирования. Эти силы могут быть применены в случае агрессии против одного из членов ОДКБ или в других чрезвычайных ситуациях. Россия направит в их состав одну дивизию и одну бригаду.
В тот же день прошел саммит Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС). Было принято решение создать совместный финансовый фонд для преодоления последствий экономического кризиса. Размер фонда — предположительно 10 млрд долларов; получить кредит в нем смогут только те страны, которые сделают взнос. Автор идеи — Казахстан — готов внести 1 млрд долларов, 7,5 млрд вложит Россия.
Итак, нашей стране удалось значительно продвинуть сразу два интеграционных проекта на постсоветском пространстве. Конечно, вопросы может вызвать размер взноса в общий антикризисный фонд — но, похоже, Москве в любом случае пришлось бы так или иначе помогать своим партнерам в нынешней ситуации.
Дефицит согласия
Внешнеполитический успех отравляет лишь одно обстоятельство — события вокруг двух саммитов показали, что в ближайшее время России станет сложнее выстраивать отношения со своими центральноазиатскими соседями.
Во-первых, интересы партнеров часто не совпадают, а то и вовсе диаметрально противоположны, и, по мере того как интеграция будет переходить из плоскости деклараций в реальные проекты, все больше усилий придется тратить на их согласование. Во-вторых, Москва явно собирается использовать свои позиции в Центральной Азии, чтобы поторговаться с новой американской администрацией по весьма широкому кругу вопросов. Точка опоры здесь — Афганистан, точнее, проблема обеспечения действующей там натовской группировки. В-третьих, страны Центральной Азии, видимо, понимают это намерение России и сами собираются с ней торговаться за более выгодные условия сотрудничества.
За несколько дней до саммитов ОДКБ и ЕврАзЭС представитель МИД Таджикистана (члена обеих организаций) заявил, что президент Эмомали Рахмон в Москву не приедет — из-за серьезного энергетического кризиса, поразившего республику. Никогда прежде Таджикистан не делал столь резких заявлений в адрес России. Страна действительно испытывает сейчас острую нехватку электроэнергии, но речь все же идет не об энергетическом, а о дипломатическом кризисе, в котором помимо Душанбе задействованы Москва и Ташкент.
В конце января во время своего визита в Узбекистан Дмитрий Медведев заявил, что при строительстве ГЭС в Среднеазиатском регионе следует учитывать интересы соседних государств. По словам российского президента, Москва не будет участвовать в подобных проектах, «если не будет согласия всех сторон».
На заявление Дмитрия Медведева МИД Таджикистана ответил нотой протеста. В Душанбе, видимо, посчитали, что московские партнеры, исходя из неких прагматических соображений, решили в «битве за ГЭС» двух среднеазиатских республик встать на сторону Ташкента.
Дело в том, что Таджикистан собирается построить на Амударье, крупнейшей реке региона, несколько гидроэлектростанций, причем с участием России. В Ташкенте же опасаются, что таджикские соседи начнут отбирать все больше водных ресурсов реки, протекающей по территории Таджикистана, Узбекистана и Туркмении, для удовлетворения своих энергетических потребностей, а остальные государства региона столкнутся с резкой нехваткой питьевой и поливной воды.
Эмомали Рахмон на московском саммите все же появился. Объяснений, почему в Душанбе решили окончательно не обострять отношения с Москвой, может быть много. То, что лежит на поверхности: в России работает более миллиона таджикских мигрантов, которые только за первое полугодие 2008 года отправили домой более миллиарда долларов (сумму, эквивалентную государственному бюджету республики). Есть и соображения военно-стратегического свойства — Таджикистан граничит с Афганистаном, и, случись возврат талибов, кто будет обеспечивать его безопасность? По всей видимости, угрозу не приехать в Москву Рахмон осуществлять не собирался. Но сама готовность к ней прибегнуть показательна.
База для разговора
В Киргизии приняли решение закрыть американскую военную базу, расположенную в аэропорту Бишкека. Об этом сообщил президент республики Курманбек Бакиев на пресс-конференции после переговоров в Кремле, прошедших на минувшей неделе. Авиабаза «Ганси» была открыта в декабре 2001 года, США используют ее для тылового обеспечения своих военнослужащих, участвующих в операции «Несокрушимая свобода» в Афганистане.
Киргизские власти в последние годы не раз намекали, что намерены ликвидировать «Ганси». В 2006 году, например, президент Бакиев потребовал увеличения арендной платы за размещение базы почти в 100 раз — с 2,5 млн до 207 млн долларов, угрожая в противном случае закрыть ее. Но после того как в Бишкеке побывали министр обороны США Доналд Рамсфелд и госсекретарь Кондолиза Райс, проблему вроде бы сняли. Очередная волна слухов о том, что Киргизия все же намерена избавиться от американского военного присутствия, поднялась за несколько недель до приезда Курманбека Бакиева в Москву. Анонимные киргизские чиновники в интервью информационным агентствам прямо говорили, что закрытия базы требует Москва, обещая в ответ поддержать киргизских партнеров материально. Официально эти слухи никто не подтверждал. Более того, посетивший Киргизию в январе генерал Дэвид Петреус, курирующий операции США в Афганистане, заявил по окончании переговоров с киргизскими официальными лицами, что закрывать базу «Ганси» никто не собирается.
Интрига разрешилась после встречи Курманбека Бакиева с российским президентом. «Россия предоставит кредит Киргизии на общую сумму 2 миллиарда долларов и окажет финансовую помощь в размере 150 миллионов... Эти средства пойдут как на стабилизацию бюджета Киргизии, так и на развитие ключевых инфраструктурных проектов, в частности гидроэнергетики», — пояснил Дмитрий Медведев на пресс-конференции по окончании переговоров с киргизским коллегой.
Свержение в 2001 году режима талибов в Афганистане, чьим покровительством пользовалась «Аль-Каида», стало возможным потому, что войну США против терроризма поддержала Россия и бывшие советские республики Средней Азии. Именно благодаря поддержке России, Узбекистана и Таджикистана силы Северного альянса смогли в итоге изгнать талибов из Кабула. Кроме того, среднеазиатские страны разрешили использовать их территорию для переброски американских грузов в Афганистан.
Но потом единый фронт дал трещину. «Цветные революции», инспирированные США в некоторых бывших советских республиках, среднеазиатские режимы восприняли как угрозу. Неудивительно, что в июле 2005 года на саммите в Астане президенты стран — членов Шанхайской организации сотрудничества (Россия, Узбекистан, Киргизия, Казахстан, Таджикистан и Китай) выступили с совместным заявлением, потребовав установить четкие сроки вывода американских баз с территории Киргизии и Узбекистана — «так как активная фаза военной антитеррористической операции закончилась…». В той же декларации содержался и призыв «к невмешательству во внутренние дела суверенных государств». Тогда США обвинили Россию и Китай в том, что, мол, они давят на своих среднеазиатских партнеров.
Особая пикантность нынешней ситуации состоит в том, что власти Киргизии заявили о закрытии базы «Ганси» как раз в тот момент, когда США решили еще более активно задействовать инфраструктурные возможности среднеазиатских государств для обеспечения своих войск в Афганистане.
Уже ясно, что США намерены резко расширить военное присутствие на территории Афганистана. Сейчас в операции «Несокрушимая свобода» задействовано помимо 27 тыс. военнослужащих натовского контингента International Security Assistance Force около 36 тыс. американских солдат. К лету Пентагон пообещал разместить там дополнительно еще 30 тыс. человек. Но резкое увеличение американского военного контингента — головная боль для тыловиков. А именно с тыловым обеспечением операции в Афганистане уже давно возникают проблемы.
Сейчас около 80% всех материально-технических ресурсов, потребляемых международным военным контингентом, доставляется через южные районы Афганистана, где особенно сильны позиции талибов. По мнению американских военных, нужно искать новые возможности доставки грузов, в том числе и через территорию северных соседей Афганистана.
Именно инфраструктурные возможности среднеазиатских стран изучал генерал Дэвид Петреус, в середине января этого года посетивший Казахстан, Таджикистан, Киргизию и Туркмению. И, судя по сообщениям информационных агентств, собеседники Петреуса в целом выказали готовность поддержать США в афганском транзите. Но тут Москва решила прокредитовать киргизскую экономику и тем самым несколько нарушила стройность рядов нарождающейся «Антанты».
Госдепартамент США пока надеется сохранить базу. Но, что характерно, собирается обсуждать ее судьбу с Россией, а не с Киргизией. Рискнем предположить, что «в пакете» с «Ганси» придется поговорить и о расширении НАТО, и о Грузии, и о ПРО — да мало ли интересных тем у Москвы с Вашингтоном.
Перестроение на марше
Страны Центральной Азии активно маневрируют между Россией, Западом и Китаем, которые пытаются закрепиться в этом регионе. Например, в 1999 году Узбекистан вышел из ОДКБ и присоединился к региональному объединению ГУУАМ (Грузия, Украина, Узбекистан, Азербайджан, Молдавия), которое в Москве считали исключительно антироссийским. Однако после того как в 2005 году узбекские власти силой подавили антиправительственные выступления в Андижане, США и Евросоюз ввели жесткие санкции против Узбекистана. В итоге республика в начале 2006 года присоединилась к ЕврАзЭс и вернулась в ОДКБ, а в дальнейшем — вышла из ГУУАМ; в октябре прошлого года Ташкент приостановил свое членство в ЕврАзЭс. Многие комментаторы тогда поспешили увязать это решение с отменой Евросоюзом антиузбекских санкций. Более логичное объяснение — Ташкент не устраивает нынешняя модель экономической интеграции. Во-первых, партнеры Узбекистана (на тот момент) не подержали его по «водной проблеме», во-вторых, при введении единых таможенных тарифов в рамках этого объединения централизованной узбекской экономике будет трудно конкурировать с казахской.
Чем выше интерес «внешних сил» к этому региону, тем больше пространства для маневра у государств Средней Азии. А в том, что в обозримой перспективе ни Россия, ни Китай, ни США не оставят своим вниманием этот регион, сомневаться не приходится. Растущие потребности КНР в энергоносителях будут обеспечиваться в числе прочего нефтью и газом из Средней Азии. Западные китайские провинции уже получают казахстанскую нефть, в этом году будут введены в строй несколько газопроводов. Но у Китая есть и стратегический интерес — не допустить дестабилизации местных режимов и возникновения в регионе мощных радикальных исламистских движений. Пекин не на шутку встревожен ростом сепаратистских настроений среди мусульманского населения Синьцзян-Уйгурского автономного района (где, между прочим, сосредоточено 80% китайских запасов нефти), он стремится не допустить создания исламского плацдарма на западных границах Китая. И тут китайский интерес совпадает с российским. Кроме того, Москва, естественно, очень заинтересована в сохранении своей монополии на транзит среднеазиатских энергоресурсов. А США, после того как им не удалось развернуть в полном объеме проект «цветных революций» в центральноазиатском регионе, рассматривают его прежде всего как важный элемент своей афганской кампании.
В последние годы создавалось впечатление, что регион стал заповедным полем России и Китая. Сейчас расстановка сил гораздо сложнее. Центральная Азия, как это уже однажды было на нашей памяти после 11 сентября, вновь превращается в пространство, где ведется большая игра и заключаются самые неожиданные альянсы.
