Республика Башкортостан — редкий пример российского региона, который, несмотря на богатые запасы углеводородов, имеет многоотраслевую развитую и успешную экономику. Конечно, фундамент местного хозяйства был заложен еще в Советском Союзе. Тем не менее потребовалась определенная стратегическая мудрость, чтобы и в новой России сделать ставку на переделы, а не соблазниться легкими доходами от продажи нефти. Причем диверсификация продолжается: : за 10 лет доля добычи полезных ископаемых в структуре регионального валового продукта сократилась с 11,9% до 2,8%, а доля валовой добавленной стоимости обрабатывающих производств увеличилась почти на 10% и составила 36,2%. Такая стратегия имеет и объективные причины: добыча нефти в республике за период с 1980-го по 2006 год сократились с 36,9 млн тонн до 11,0 млн тонн. Зато был выстроен крупнейший в Европе нефтеперерабатывающий комплекс. Около 40% промышленной продукции экспортируется.
Многоотраслевой характер экономики позволил Башкирии амортизировать кризисные явления, даже несмотря на определенную зависимость от внешнеэкономической конъюнктуры и мировых цен на энергоносители. В этом году прогнозируется снижение ВРП в реальном выражении лишь на 2,2% (в среднем по России — 3,9%). Республика лидирует по доле прибыльных предприятий: в 2014-м — 82,9% (в среднем по стране — 71,9%). В то же время практически все сферы экономики демонстрируют более низкие темповые значения — но не спад. Взвешенная бюджетная политика, накопленные резервы от нефтяной ренты и низкий уровень долга позволяют властям спокойно реагировать на внешние и внутренние риски. О планах экономического развития Башкирии на ближайшие годы мы поговорили с Рустэмом Мардановым, первым заместителем премьер-министра правительства республики.
— Можно ли говорить о том, что руководство республики осознанно претворяет в жизнь концепцию диверсификации и ухода от сырьевого сектора?
— Не совсем согласен с тем, что мы ставили целью уйти от добычи сырья. Наша традиционная специализация сложилась давно и тесно связана с нефтью. Мы считаем, что это не слабость, а преимущество. Да, мы нацелены на переход к дальнейшим переделам переработки нефти, которые позволяют получать более высокую добавленную стоимость, а от нефтепереработки — к нефтехимии и химии. Создан кластер малотоннажной химии, предусматривающий производство более дорогих продуктов. Но в то же время мы не отказываемся и от первичных переделов. Они дают достаточную устойчивость, как бы ни менялась ситуация с ценами на сырье.
— Как правило, крупный сырьевой бизнес очень сложно замотивировать к созданию перерабатывающих производств. Особенно в период высоких цен на углеводороды. Как в Башкирии проходит этот непростой диалог?
— Чтобы создать необходимые мотивы, мы активно стимулируем бизнес к диверсификации. Участвуем в ряде проектов сами. Приглашаем иностранных инвесторов. Если активно не стимулировать к использованию существующих возможностей, то изменений не произойдет: при благоприятной конъюнктуре проще и выгоднее продавать сырье, здесь по-прежнему самая высокая рентабельность. Последующие переделы менее рентабельны, но нынешний кризис и снижение цен на сырье пошли на пользу. Как раз сейчас должны выручать предприятия с высокими переделами и ориентацией на экспорт: именно они дают нам рост, и у нас нет снижения промпроизводства. Здесь, впрочем, нужны решения и на федеральном уровне.
— Что вы имеете в виду?
— У нас в этом году существенно снизились объемы нефтепереработки. Налоговый маневр действует в пользу экспорта сырья. Он делает фактически нерентабельным нефтепереработку — ту, что считается самой качественной в стране, с самой высокой глубиной переработкой. Естественно, что снижение цен на нефть в целом уменьшило доходы и не было компенсировано в полном объеме девальвацией. Но добыча нефти рентабельна. А вот переработка нефти в силу влияния налогового маневра стала убыточной. Эти факторы повлияли и на то, что темп роста промышленного производства в этом году не такой высокий.
— Республика вернула частичный контроль над «Башнефтью». Какие первоочередные задачи стоят перед компанией?
— Не так давно утверждена новая стратегия компании. Она предусматривает увеличение добычи нефти в целом (и, что важно для республики, поддержание объемов добычи на нашей территории), повышение эффективности нефтепереработки за счет роста ее глубины, выхода светлых нефтепродуктов, развитие нефтехимии. ПАО АНК «Башнефть» должно остаться лидером в отрасли и с точки зрения показателей экономической эффективности. При этом должен быть обеспечен наивысший уровень охраны труда и производственной безопасности. Реализация стратегии предполагает высокий уровень дивидендов акционерам и надлежащую социальную ответственность.
— Вектор на более высокие переделы соблюдается не только в нефтепереработке, но и в других отраслях?
— Практически во всех отраслях специализации республики. Машиностроение — вторая по значимости отрасль для региональной экономики. Большинство наших крупных предприятий вошли в государственные корпорации, их задачи определяются на федеральном уровне, но мы стремимся поддержать их в развитии, освоении новых, более современных продуктов. Самое успешное из них — Уфимское моторостроительное производственное объединение (УМПО), которое стало основным в Объединенной двигателестроительной корпорации. За последние годы УМПО значительно нарастило объемы производства и будет головным в производстве ряда новых изделий.
В республике развиваются также лесное хозяйство и деревообрабатывающая промышленность. В настоящее время реализуются три приоритетных инвестпроекта, которые вошли в федеральный перечень. И здесь мы нацелены не просто на заготовку древесины, первичную переработку и экспорт, а стремимся производить продукцию с более высокой добавленной стоимостью. Есть уже и мебельное производство, производство фанеры, плит МДФ и ОСБ, ДСП.
У нас также достаточно большой агропромышленный комплекс. Предприятия пищевой переработки сегодня производят широкий ассортимент конечных продуктов. Чтобы перейти еще к более высокому переделу, мы предполагаем развивать биотехнологии на основе сельскохозяйственного сырья. Речь идет о создании микробиологического кластера, который создается республикой совместно с федеральным центром.
— Республике удалось сохранить инфраструктуру совхозов и колхозов, это несомненный бонус к развитию сельского хозяйства.
— Мы стремимся, чтобы преобразования происходили последовательно. Многие колхозы и совхозы преобразованы в современные агропромышленные предприятия. Значительное их число сохраняется в форме государственных или муниципальных унитарных предприятий, но мы планируем со временем их акционировать. А пока осуществляем государственные инвестиции в их развитие и создаем современные агропромышленные холдинги. Главное — не потерять производство и создать условия для реализации новых инвестиционных проектов.
Маневры с резервом
— Как вы оцениваете торможение роста основных экономических показателей в республике? Не особо оптимистична и ситуация с инвестиционной деятельностью — весной этого года глава Башкирии Рустэм Хамитов был недоволен ее динамикой.
— Как и в целом по России, у нас есть отклонение фактических показателей от целевых, но не самое сильное. Индекс промышленного производства за январь–сентябрь 2015 года составил 100,5 процента. Хотя, конечно, есть регионы, которые показывают лучшие темповые показатели. Но мы имеем неплохие данные по динамике инвестиций: по итогам первого полугодия 2015 года инвестиции в основной капитал выросли на 6,8 процента (при существенном снижении данного показателя на общероссийском уровне). Но для того, чтобы перейти к устойчивому росту, необходимы серьезные структурные изменения.
Глава Республики Башкортостан Рустэм Закиевич Хамитов не удовлетворен темпами, которыми происходят структурные изменения и переориентация нашего производства и социальной сферы. Изменения должны происходить прежде всего за счет реализации новых инвестиционных проектов. У нас свыше 60 крупных приоритетных инвестиционных проектов на общую сумму более 300 миллиардов рублей, реализуемых и планируемых к реализации в обрабатывающих производствах, сельском хозяйстве, добыче полезных ископаемых, энергетике, гостиничном бизнесе.
Скажем, крупнейший газоперерабатывающий комплекс «Газпром нефтехим Салават» реализует один из важнейших инвестпроектов. Там ведется модернизация нефтеперерабатывающих и нефтехимических мощностей — строительство установок алкилирования и изомеризации пентан-гексановых фракций, комплексов гидрокрекинга вакуумного газойля и каталитического крекинга. Объем инвестиций составит порядка 70 миллиардов рублей. Поэтому, несмотря на санкции, нам необходимо реализовывать инвестиционные проекты, которые могут дать эффект в изменившихся условиях.
— Представляется, что не только налоговый маневр вызывает у вас неодобрение. Насколько централизация бюджетной системы и нехватка собственных источников дохода мешает республике реализовывать проекты развития?
— Структура бюджетной и налоговой системы, бюджетный федерализм определяются приоритетами развития страны. С пониманием нужно относиться к тому, что есть большие объемы расходов для исполнения федеральных полномочий. Мы действуем в рамках установленных правил. Основной проблемой для нас является то, что в теперешних условиях есть дефицит средств на цели развития. Мы бы хотели осуществлять структурную перестройку значительно более высокими темпами. Чтобы у частных компаний возникали стимулы, нужно и государственное участие в модернизации и структурной перестройке экономики. Для этих целей у нас есть институты развития и вполне умеренный государственный долг.
— Вы планируете наращивать региональный долг для ускорения динамики развития?
— Да, но сохраняя его на безопасном уровне. В утвержденной в республике долговой политике определен предел: 30 процентов от налоговых и неналоговых сборов. По российским меркам предельный уровень — 100 процентов, высокорисковый — более 50 процентов. У нас уровень долговой нагрузки менее 25 процентов от налоговых и неналоговых доходов. На начало октября это 23,7 миллиарда рублей.
— Идут ли заемные средства на создание антикризисной «подушки» или выплаты по соцобязательствам?
— Нет, для этих целей у нас есть резервы, так же как и у российского государства. Не всегда правильно объясняют, зачем на федеральном уровне созданы резервы. Это совершенно рациональное решение. Планируя расходную часть, необходимо исходить из разумной цены нефти не выше 40–50 долларов за баррель. Нужна подушка, чтобы обеспечивать исполнение социальных обязательств. И когда возникают сложности, мы расходуем резервы. А для инвестиционных расходов привлекаем заемные средства.
— При этом республика год от года планово исполняет консолидированный бюджет, что говорит о хорошей работе с налогоплательщиками.
— Мы принимаем прогноз социально-экономического развития, который базируется на бизнес-планах предприятий. Исходя из этого прогноза формируется объем бюджета. Таким образом, основанием для бюджета являются реальные производственные показатели, налогооблагаемая база и объем налоговых платежей. И с каждым налогоплательщиком мы регулярно общаемся. Лично Рустэм Закиевич встречается с крупнейшими налогоплательщиками. Если возникают отклонения от плана, мы договариваемся о том, как их можно компенсировать. В целом все понимают, что мы должны выдержать те прогнозные нормативы, которые приняли.
Так, нам в конце 2013 года было понятно, что будет происходить ухудшение экономических условий. И мы принимали бюджет в двух вариантах. Первый — с ростом в 2,5 процента, второй — с падением на 0,5 процента. После острой фазы 2014 года мы приняли решение работать по кризисному варианту, но в рамках принятого прогноза и бюджета. Соответственно, не изменились и социальные обязательства.
Использовать это время
— Важно отметить, что вы увидели надвигающийся кризис в конце 2013-го, то есть до украинского конфликта и санкций.
— Степень влияния этих событий на нашу экономику — не основная. Самое значительное влияние оказало снижение цен на ресурсы и резкое сокращение объемов экспорта. К таким изменениям необходимо быть готовым не только государству, но и предприятиям, и населению.
— Многие убеждены, что наши проблемы лежат в плоскости внешней политики, а не мировой экономики.
— Почему цена на нефть резко выросла в 2009 году, после ее снижения в 2008 году до 40 долларов за баррель? Причина в нетрадиционной денежно-кредитной политике ФРС США, к которой присоединился и ЕЦБ. Количественное смягчение вызвало рост цен, но не решило проблем. Естественные экономические условия, на которые необходимо будет ориентироваться при принятии долгосрочных решений, возникнут лишь после завершения периода количественного смягчения. До этого момента необходимо придерживаться консервативной финансовой политики, исходя из невысоких цен на нефть и другие сырьевые ресурсы.
— Нурсултан Назарбаев, президент Казахстана, тоже предсказывает 30 долларов.
— Это оправданно.
— Как долго мы будем развиваться в русле проблем мировой экономики?
— Очень сложно сказать. Разумно в этот период пытаться максимально использовать открывающиеся возможности. В период, когда была создана новая ценовая пропорция, многие производства были переведены в Китай. Те производства, что остались в США и в Европе, испытывают серьезнейшие проблемы, прежде всего долговые. Для этих производств низкая цена на ресурсы жизненно необходима. Тогда производства станут более конкурентоспособными, они смогут потихоньку возвращать долги. Однако сейчас с учетом эффекта девальвации у нас есть хорошие возможности. У нас появилось конкурентное преимущество при размещении производств. Эту возможность надо использовать. И здесь речь идет прежде всего о создании обрабатывающих производств более высоких переделов, базирующихся на отечественных ресурсах.
— Да, но под санкциями и с таким валютным курсом резко взлетела цена и доступность оборудования, станков, деталей.
— Поэтому надо создавать производства у себя. С партнерами — любыми, кто захочет.
Сотрудничество win-win
— Оцените эффект от так называемого разворота на Восток. На самом деле никто не обещал полного разворота. Тем не менее мы ведем активные переговоры с Китаем и другими азиатскими государствами. Когда ждать видимых и ощутимых результатов?
— Любые крупные инвестиционные проекты требуют тщательной подготовки. В этом году в республике планируется начать строительство совместного металлургического предприятия с Китаем. Оно задумывалось три года назад. Стадия проектирования заняла два года, а если с экспертизой, то три. Мы активно сотрудничаем с китайскими партнерами, заключили прямые соглашения с двумя провинциями, есть и совместные проекты. Часть из них начинает реализовываться, но эффект будет виден через два-три года.
— Как практик, оцените динамику этого сотрудничества. Вот многие утверждают, что китайцы хитрят, выбивают лучшую цену, пользуясь нашим подсанкционным положением, тянут время, много обещают, но ничего не делают.
— Они гораздо более динамичны, чем мы. У них среда и механизмы принятия решений проще и настроены на эффективное сотрудничество. Мы отстаем в этом отношении. Да, у них в этом сотрудничестве есть свои интересы. Но найти компромисс, чтобы учесть интересы обеих сторон, вполне возможно. У китайцев уже есть сопоставимые с западными технологии в ряде отраслей, и эту возможность обязательно необходимо использовать.
— Складывается ощущение, что регионы гораздо больше заинтересованы в сотрудничестве с Китаем, чем федеральный уровень. Согласитесь с тем, что торможение идет прежде всего из Москвы?
— Не могу сказать, что это «торможение», просто машина перестраивается долго. На политическом уровне точно нет. Мы видели во время саммитов стран ШОС и БРИКС, как активно ведет работу по развитию сотрудничества с Китаем и другими странами президент Владимир Путин, другие члены правительства РФ. Просто мы наблюдаем инерцию принятых ранее решений, которые были ориентированы на совсем другое направление.
— То есть речь о каких-то бюрократических препонах?
— О регуляторных и нацеленности экономических субъектов. Система действий и принятия решений, организация процессов во внешней торговле, а также в сфере привлечения инвестиций была нацелена на Запад. И все развивалось в соответствии с западными требованиями и стандартами. В Китае же многое по-другому. Вот мы говорим, что нужно производить высокоэкологичную продукцию, чтобы соответствовать западным стандартам. Многое из того, что мы сейчас производим, в Китае считается верхом качества. Но есть другие ограничения. Надо соответствовать этим новым требованиям.
— Как представитель региона, который находится в непосредственной близости к азиатским рынкам, оцените сегодняшнюю эффективность наших интеграционных объединений: ШОС, ЕврАзЭС, БРИКС, Таможенного союза…
— Это рынок, который мы дополнительно приобрели. Свои экспортные возможности мы пока реализуем не в полной мере. Основная часть экспорта, идущая в Китай и другие страны региона, — это все-таки традиционный экспорт: продукция нефтедобычи, нефтепереработки, продуктов химии и нефтехимии. Если же смотреть на новые рынки, то чаще всего условия, которые нам предлагают на внутреннем рынке, сопоставимы и даже лучше, чем те, которые предлагают, например, Таджикистан или Киргизия. Поэтому в краткосрочной перспективе эти объединения может дают пока не так много, особенно учитывая то, что платежеспособный спрос на новых рынках ограничен. Но мы должны двигаться в Азию в долгосрочной перспективе.
— То есть проблемы выхода на эти внешние рынки заключаются в низкой платежеспособности населения?
— Во многом да. Однако у новых союзов есть большая привлекательность. В их основе лежит другая система ценностей и соответствующая ей политическая основа. Не зря Владимир Путин подчеркивает, что это равноправное сотрудничество. Я недавно вернулся из Китая. На плакатах, посвященных встречам и нашему сотрудничеству, написано, что это сотрудничество win-win, то есть сотрудничество с обоюдным выигрышем. Это не игра с нулевой суммой и не неравное сотрудничество. Это равноправные отношения — вот в чем плюс. Во взаимоотношениях с некоторыми традиционными партнерами мы этого не видим.
— Мы можем отметить важный довод в борьбе за стабильность государств Средней Азии и привлечение их в наши интеграционные объединения: перспективный внешний рынок, который вскоре мы сможем осваивать.
— Страны Средней Азии очень заинтересованы в сотрудничестве с нами. Я считаю, что за новыми организациями и союзами хорошее будущее. Раньше развивающиеся страны тянулись к нам в большинстве случаев не потому, что была привлекательна коммунистическая идея, а потому, что это было равноправное сотрудничество. Новые экономические и политические союзы создают такую же перспективу во внешнеэкономической сфере.
