В 2004 году Кэти Дейви дебютировала альбомом Something Ilk., очень уверенно шагнув в мир музыки, но рок-модница Британия словно и не заметила его. Прошло три года. Ирландка, выпустив новый альбом Tales Of Silversleeve, сделала второй, еще более уверенный шаг. Волна вздымающих вверх руки меломанов захлестнула мир. Британия вновь отвела глаза.
И даже странно рассуждать о том, что четыре крупнейших британских издателя, ежегодно вручающих награды BRIT Awards, обошли стороной ирландскую певицу. Это странно, даже если упустить из внимания, что оба ее альбома номинировались на ирландскую премию Choice Music Prize. И не одну Кэти Дейви обделяют вниманием: непроизвольно вспоминаются ирландцы U2, которые только пятым альбомом (The Joshua Tree) снесли бастион молчания. Но вся проблема в том, что обязательно нужно пройти британский рубеж, и только тогда действительно открываются дороги в мировую музыку.
Подобное удалось шотландке Кейт Танстолл (Kate «KT» Tunstall) – западная пресса часто сравнивает ее с Кэти. Хотя общего у них практически ничего нет – обе дебютировали в 2004 году, в 2007-м выпустили по второму релизу. И все! Альбомы Танстолл выверены продюсерской логикой – они идут на поводу у моды. И, как следствие, уступают слушательскому вкусу. Чистые и отполированные аранжировки сверкают – до блеска ими натирают все альбомы последних двух лет любых исполнителей. Стандарт диктует строго – две гитары, бас-гитара, ударные, перкуссия, в лучшем случае скрипки и/или один духовой инструмент.
Но шоушенковски громкий побег из обычных исполнителей в лучшие гарантируют ритм и мелодия. А для этого нужен не талант и хороший продюсер, а просто талантище. Кэти Дейви можно сравнить с американкой русского происхождения Региной Спектор. Они обе неизлечимо больны творческой свободой. Той очень редкой ее разновидностью, которая позволяет исполнять все по-своему и так, что никогда не будет стыдно. Хотя есть разница, крохотная, но очевидная. Исполнительница с вольноотпущенным талантом Регина – дочь музыкантов – с детства за роялем. Она беззаботно использует, владеет и распоряжается своим даром и точно знает, что и как надо делать. Отсюда такое количество штрихов в аранжировках и вариаций пения. Наученная летать Регина парит. А Кэтина свобода беспризорна: наставники в глаза не видели ученицу, прилежно слушавшую их громкие хиты. Да и дисков у нее немного! «У меня никогда не доставало денег, чтобы покупать компакты. Есть пластинка Тома Уэйтса (Tom Waits), которого очень люблю. Кумирами были Эллиотт Смитт (Elliott Smith) и Берт Бакара (Burt Bacharach). Коллекция у меня маленькая и довольно странная. Я никогда не хотела писать песни, как мои кумиры, хотя каждый так или иначе присутствует на альбоме», – говорила Кэти в 2004 году.
У друзей она сначала слушала рок, затем танцевальную музыку, но всегда по верхам, оберегая собственный музыкальный вкус. И была права. До 16 лет ничего путного из попыток писать музыку не выходило, но после концерта An Emotional Fish, где она впервые услышала живую музыку, девушку осенило – писать нужно так, как чувствуешь, вопреки мнению друзей. И постепенно свои аккорды были найдены. Настоящие, взрослые песни она писала в своей комнате на старой технике. И даже первый альбом писался не бог весть в каких условиях – в небольшой студии в Уэльсе на довоенной советской аппаратуре. Неакадемичная уличная свобода, ограниченная в знаниях и возможностях, легко согласилась на меньшее. Улыбка пошире, глаза честнее и хорошее настроение сделали свое дело – критики Something Ilk признали, но коммерческого успеха альбом не снискал.
А вот от Tales Of Silversleeve невозможно оторваться. Невозможно не танцевать, не заигрывать, не кружить. А по-хорошему стоило бы застыть – богатый (и даже сдержанный) звук требует внимания и громкости. Всегда, каждую секунду, на звон тарелочек, иногда даже слишком звонких, потому что по ним водят не щеточками (как обычно создают шелест), а палочками (отчего получается экстрактно-медный звук), опускаются дрожащие на ветру гитарные струны. И сверху, как из горячего котла, льются миллионы девичьих голосов, сыпется золотой звук бубенцов, все пронизывает острый свист бог весть чего. Одна нота превращается в семь, семь – в пятьдесят, но это не масса звука – это песня хорошего настроения. И решающую роль в этом играет голос. Он, то словно не знающий поражения и усталости воин, упрямо тянет за собой всю музыку и тот инструментальный бедлам, который мы договорились называть хорошим настроением, то обращается доверчивым и открытым ребенком. То вдруг становится шумной и между тем трогательной, немного суеверной и мечтательной женщиной эльфийски маленького роста. Не оторваться!
