Почтовыми лошадями просвещения» называл переводчиков Пушкин. А может, они никакие не лошади, а... мосты? Что заставляет человека становиться мостом между культурами, языками, религиями, странами? Как это иногда бывает, в вопросе уже содержится ответ: всякий человек в той или иной степени – мост между разными людьми, но тот, кто чувствует себя особо и особенно «мостообразно», тот и становится переводчиком. Или переводчицей.

Дочь классика

Дочка классика советского кино Леонида Трауберга Наталья, чей сборник мемуарных очерков, заметок и статей выпустило питерское издательство Ивана Лимбаха, стала блистательной переводчицей, ибо с детства чувствовала свое срединное, связующее положение. Подчеркнем: чувствовала, что куда важнее, чем понимала. По всей видимости, она и до сих пор не понимает, что самое главное в ней – то, что можно назвать мостом, соединительным звеном между… православием и католицизмом, Англией и Россией, Литвой и Россией и, наконец, что и вовсе удивительно, между советским прошлым и постсоветским настоящим.

Самое важное в современной культуре то самое и есть – мост. Нас много, мы разные и мы стали совсем, совсем близко друг к другу. Не любят не тех разных, кто далеко: что нам до них? Не любят тех, кто отличается от нас, когда они близко. По таковой-то причине важнее важного в нынешней культурной ситуации дело переводчика – дело связующего звена. У Кафки есть удивительная притча про некое существо, которое очень волнуется, ожидая испытания. Готовится к этому испытанию, молит судьбу, чтобы испытание было послано.

Когда же испытание случается, не выдерживает его тяжести, валится вниз – и читателю становится понятно, что это был монолог хлипкого моста над пропастью. Мост дождался, чтобы на него наступили, и провалился. Если мосты между разными нами будут хлипки, то все мы разом и провалимся. Вообще-то, советская культура, из которой родом Наталья Леонидовна Трауберг, и была такой попыткой моста, о чем громогласно объявил лучший и талантливейший поэт советской эпохи, Маяковский: «Это чтобы в мире без Россий, без Латвий жить единым человечьим общежитьем». Попытка эта провалилась, как тот мост в притче Франца Кафки.

Ужаснувшийся враг

 Наталья Трауберг по праву возмутится, если узнает, что досужий рецензент в числе ее связующих, «мостовых» функций назвал соединение советского и постсоветского мира, ибо она – ужаснувшийся враг советской цивилизации.

Дети – это возмездие. Леонид Трауберг вместе со своим другом Григорием Козинцевым создал шедевры советского кино, которыми по праву может гордиться любая кинематография мира, – от немых фильмов «Шинель», «СВД» до звуковых «Одна» или знаменитой трилогии о Максиме.

Дочка Трауберга, переводившая детективы и христианские трактаты Честертона, Клайва Льюиса, энциклики папы Иоанна Павла II, если и ненавидит что-то, несмотря на свое подчеркнутое незлобивое христианство, так это советский строй. Можно написать, что она ненавидит все это, хотя и происходит из среды советской культурной элиты, а можно написать, что она ненавидит все это благодаря тому, что она из среды советской культурной элиты. И то и другое будет правдой.

Пройденный путь

 «Пути пройденного никто у нас не отберет!» – писал Николай Асеев. И это так. Человек порой не замечает, сколько в него вкачано – того, от чего он оттолкнулся, что он отринул, чей прах с яростью отряхнул. Наталья Трауберг – порождение противоречивой, фантастической цивилизации, соединившей невозможное. Ее мать и бабушка – верующие, православные украинки. Ее отец – неверующий космополитичный еврей.

 Ее муж – литовский католик. Ее другом и духовным наставником был отец Александр Мень, убитый в 1990 году. Она испытала и сытую жизнь советской культурной элиты, и преследования, обрушившиеся на семью «безродного космополита» в конце 40-х. Ее выгоняли с работы, перекрывали дорогу для научной карьеры. Тем убедительнее делалась ее переводческая карьера. Она переводила и для денег, и для выполнения четко сознаваемой ею миссии.

Одни ее переводы выходили в советских издательствах, другие – расходились в самиздате. Из Москвы она уезжала жить в Литву. Потом вернулась. После перестройки немало поездила по Европе и Азии, но осталась прежней незлобивой христианкой; удивительным, вочеловеченным мостом между разными культурами, верами, образами жизни.

 Она любит обзывать себя обскуранткой, мракобеской, но если вчитаться в то, что она пишет, о чем рассуждает, едва ли не проповедует, станет ясно: проповедует она те принципы, которыми клялась и которым изменяла советская власть, – свобода, справедливость, уважение к каждому человеку. Плюс (и это самый важный плюс, им советская власть не клялась) вера в Бога. В того Бога, чей апостол ясно обозначил: в Его мире нет ни эллина, ни иудея.

Трауберг, Наталья. Сама жизнь. – СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2008. – 440 с.