Пытка презентацией

Семинар музейных менеджеров напоминает психологический тренинг. Цель ведущего — довести женщин до слез. Женщины, как водится, сопротивляются. А их среди музейных работников большинство.

Из своих провинциальных музеев они приехали в Москву бороться за грант в 700 тыс. рублей и попали прямиком в ад интеллектуального реалити-шоу.

Время к полуночи, мозговой штурм длился весь день. К доске по очереди выходят участники семинара с указкой и большим листом бумаги. На листе графы: «Проблемы проектной деятельности», «Цели и задачи проекта».

Женщина из Николаевска-на-Амуре в старом кинотеатре начала XX века (теперь это здание музея) планирует воссоз­дать исторический облик одного из кинозалов. По бумажке зачитывает цели своего проекта:

— Развитие территории и местного сообщества. Стать социально-культурным центром города.

— Вы кому сейчас это рассказываете? — с лучезарной улыбкой перебивает ее руководитель семинара Сергей Зуев. — На зал смотрите. В глаза. Вас воспринимают? Вы можете, не глядя на листы, сформулировать хотя бы одну цель и задачи, решение которых эту цель приближает? Что такое социально-культурный центр?

— Мы аккумулируем местное сообщество для решения наших задач.

— То есть вы аккумулируете всех, чтобы они решали ваши задачи?

— Мне трудно…

Сергей Зуев преподает в Московской высшей школе социальных и экономических наук — учит писать заявки на гранты. За три дня он и его помощники — искусствоведы, директоры крупных музеев — должны помочь финалистам так доработать свои проекты,  чтобы они стали победителями. Времени мало, поэтому вести семинар приходится жестко.

— Вы несете ответственность за слова, которые вы произносите публично. Что такое социально-культурный центр? — продолжает допытываться Зуев. Женщина раздражается:

— Центр, который создает привлекательный имидж нашей территории. Чтобы Николаевск-на-Амуре стал пунктом туристических маршрутов, мы должны привлечь внимание…

— Что такое привлекательность территории? — ведущий и докладчица как будто говорят на труднодоступном простому человеку языке. Но ведущий владеет этим языком лучше.

— Наш город связан с установлением отношений между Россией и Японией, здесь был подписан первый дипломатический договор. Если зарубежные исследователи обратят внимание…

— Каким образом ваш проект придаст территории «привлекательность»?

— Социально-экономическое развитие…

— Я хочу, чтобы вы перестали говорить звонкие пустые слова, — ведущий даже не смотрит на собеседницу. — Социально-экономическое развитие — это комфортность среды, наличие рабочих мест, средняя заработная плата, транспортная инфраструктура. Ваш проект может на это повлиять?

— Расширение культурного пространства…

— Это в том смысле, чтобы можно было куда-то пойти — не в кабак, а в библиотеку! — выкрикивает кто-то из зала, не выдержав пытки коллеги. Начинается «помощь зала» — выкрики с мест: участники рассказывают о своем музейном опыте. Ведущий снова обращается к докладчице:

— Понятие «культурное пространство» не такое простое. Давайте поиграем в ролевую игру. Предположим, что я мэр вашего города. Дайте мне гарантии, что ваш проект привлечет инвестиции.

— Давайте проведем экофестиваль, — дама из Николаевска быстро входит в роль. — Мы призовем жителей города не выкидывать ненужные вещи, а приносить их в музей. Можно найти много интересного. Такой опыт распространен за рубежом. Мы будем развивать так называемый событийный туризм — на фестиваль приедут жители других городов.

— Да ладно! Сколько стоит билет? У вас есть вещи, интересные японцам?

Разговор становится более дружелюбным, но выступление докладчицы все равно заканчивается слезами. Даже в столовой музейщики не могут говорить ни о чем, кроме своих проектов, а когда ведущие уходят спать, они продолжают заседать, репетируя друг перед другом свои презентации.

Как привести в музей мам    

Причина пыльной скуки в наших музеях —  допотопные способы работы с информацией. Современному человеку, избалованному кабельным телевидением, компьютерными играми и клиповым монтажом, неинтересно просто смотреть сквозь стекло на сабли и старинные чашки. Нужно задействовать все органы чувств посетителя: в экспозиции должно быть что-то, что можно потрогать, послушать, съесть или сделать самому. Важно, чтобы человек мог что-то унести с собой — хоть магнитик на холодильник. А еще лучше — что-то сделанное прямо здесь своими руками: бусы, картинку, глиняную фигурку. В мировых музейных столицах это уже давно поняли. А теперь вот и наши музейщики пытаются перенять.

Например, в Псковской области посетители «Музейной почты», оформленной в стиле XIX века, пишут перьями письма и тут же их отправляют. В музее «Коломенская пастила. У Николы в Посадях»  в подмосковной Коломне не только рассказывают об истории купечества, но и угощают пастилой, приготовленной по старинным рецептам. В красноярском краеведческом музее придумали проект, цель которого — ознакомить горожан с различными теориями происхождения мира. Знакомство будет проходить в индустриальных районах города: на складах и лестничных пролетах заброшенных промышленных зданий посетители смогут в микроскоп наблюдать за жизнью клеток.

Елена Налетова, начинающий музейный менеджер из Тольятти, много лет проработала в школе, а потом вдруг уволилась и стала директором местного краеведческого музея.

— Основные посетители нашего музея — это мамы с детьми, — говорит она. — И если детям еще интересно, то мамам не очень. Я и подумала: а чем можно заинтересовать женщин? Конечно, нарядами, аксессуарами.

В результате проект «Записки модистки» вылился в экспозицию, посвященную истории моды, и теперь Тольяттинский краеведческий музей принимает у горожан старую одежду: они уже принесли несколько советских галстуков и запонок.

Деньги на нары

Но хорошая идея — это еще не все. На ее воплощение нужны деньги.

— Мы смотрим, насколько проект жизнеспособен, — говорит Наталья Самойленко, исполнительный директор Благотворительного фонда Потанина, который проводит конкурс. — Например, проект туристический, а инфраструктуры в регионе нет, дороги не построены, гостиниц нет — значит, туда целевая аудитория просто не доберется. Еще один важный критерий оценки — правильный бюджет.

Обманщиков на семинаре «раскалывают» сразу:

— Например, автор проекта пишет в разделе «Цели»: «Вхождение в мировое информационное пространство», а деньги просит на покупку десятка книг, которые будут стоять в библиотеке, — подхватывает Сергей Зуев. — Что ему на самом деле нужно? Ему нужно купить два компьютера и поставить их у себя в кабинете — игры гонять. Потому что, если человек действительно всерьез думает о глобальных информационных потоках, он будет обсуждать технологию поисковиков или что-то в этом роде.

— Мы вчера вспоминали один проект, который был осуществлен на смешные деньги, — вторит Наталья Самойленко. — Они получили две тысячи долларов: больше им не нужно было. Это Музей арестантского быта в Удмуртии. Проект оказался очень успешным, он до сих пор один из самых прибыльных с точки зрения туризма.

В коллекции этого музея действительно сплошь «малобюджетные» экспонаты: нары, кандалы, параша, решетки на окнах и дверь с глазком. Находится все это в здании, где с 1837 года был так называемый этапный пункт, где в XIX веке останавливались на привал каторжники, которых гнали по «государевой дороге» — Сибирскому тракту.

Слепые и черепаха

— Зоопарк, как и любой другой музей, является обладателем коллекции. Живой коллекции! — голос у докладчицы жалобный, брови тянутся вверх. Она проводит презентацию проекта Ленинградского зоопарка «Здравствуй, мы идем к тебе!». Кадры видео: дети в очках и с повязками на глазах сидят вокруг стола. Детям подносят черепаху, они протягивают к ней руки, гладят, улыбаются.

Работники зоопарка решили использовать зоотерапию для реабилитации детей с ограниченными возможностями. Но на семинаре выяснилось, что у авторов проекта нет точного представления ни о целевой группе, ни о понятии «социальная адаптация». У них слепые дети не социализировались, не знакомились со своими здоровыми сверстниками, а фактически так и оставались в обычном своем состоянии, только с черепахой. В результате решили ездить со зверушками к тем детям, которые прикованы к постели.

— Самая больная тема — социальная, — говорит Наталья Самойленко. — То, что в зарубежных музеях является совершенно обыденным, для нас до сих пор еще внове. Работать с инвалидами, больными детьми надо грамотно. Нельзя своими неправильными действиями причинять людям дополнительную боль.

Проектов, победивших в «социальной» номинации, мало. Один из самых успешных — в Ульяновске: там в музее городского быта «Симбирск конца XIX — начала ХХ веков» организовали мастерскую для больных рассеянным склерозом. Они шьют игольницы, салфетки, рождественских ангелов  — то есть, как говорят врачи, развивают мелкую моторику. А ангелы и игольницы потом с успехом продаются в музее. Волонтеры даже взялись обучать тех, кто не может ходить, на дому, а в мастерскую теперь приходят заниматься и здоровые пенсионеры, и школьники.

Спасти себя от скуки

На вопрос, зачем все это музейщикам нужно, они говорят: чтобы самим не скучать.

— Когда я пришла работать в Национальный художественный музей, я водила экскурсии, — вспоминает Елена Петрова из Якутии. — И в какой-то момент испугалась, что проведу всю жизнь, каждый день повторяя один и тот же текст. Но я очень хотела работать в музее — не знала, куда еще пойти после художественного училища. И стала думать, что можно сделать, чтобы не было так скучно.

Петрова решила провести «Биеннале молодого искусства» в Якутии.

— Молодые художники у нас есть, — говорит Елена. — Но они… несовременные. Есть очень хорошие худож­ники, которые чувствуют время и знают, что происходит в современном искусстве хотя бы из интернета. Но их очень мало. Хотелось бы им показать, что это такое — привезти в Якутск кого-то, кто мог бы провести мастер-классы, семинары.

Работники Егорьевского историко-художественного музея в свое время тоже искали лекарство от скуки. В начале 1990-х они восстановили  старинное полуразрушенное здание, чтобы сделать в нем городской музей, — теперь он выглядит изнутри как старинный терем. Основа экспозиции — коллекция местного купца Михаила Бардыгина: картины, предметы быта, посуда.

— Мы подумали: бокалы же интересно потрогать, повертеть в руках, — говорит Наталья Артемова, директор Егорьевского историко-художественного музея. — Но старинный хрусталь руками трогать нельзя. А лучом света «потрогать» можно — стекла в витринах имеют несколько режимов автоматической подсветки.

Другой проект музея — выставка «Английский след»: попытка проследить в русских изделиях английское влияние, показать, как английское — от велосипеда до сухого корма для собак — становилось русским. В каждый предмет можно «выстрелить» из светового пистолета, подключенного к говорящему экрану, и мультяшный экскурсовод расскажет о его истории. Грант Егорьевский историко-художественный музей выигрывал три раза.

После экскурсии нас приглашают к столу и вручают подарочные наборы от музея и его спонсоров, егорьевских предприятий: в пакетах фарфоровые чашки, календари, мясная нарезка и колбаса.

— Самые креативные предприятия пользуются любой возможностью, чтобы хоть как-то влезть в этот подарочный пакет музея, — извиняется за колбасу Наталья Артемова. — Потому что они, как и мы, понимают, что такое продвижение бренда. Мы предоставляем им свои залы для проведения выставок, конференций. Недавно вот была выставка предприятий Егорьевского района для иностранных инвесторов. В тяжелые годы глава района приводил гостей в музей, даже еще в недостроенный, и тут все размахивали руками и говорили: «Вот как хорошо будет в городе Егорьевске! Вы посмотрите, какой у нас музей! Вот такие мы, у нас большие замыслы».

Конечно, живые маленькие музеи есть и в менее благополучных городах России. Такие, где есть место не только искусству, но и развлечениям, социальной ответственности и даже колбасе. Главное, чтобы музей менялся вместе с обществом.

В экспозиции должно быть что-то, что можно потрогать, послушать, съесть или сделать самому. Важно, чтобы человек мог что-то унести с собой — хоть магнитик на холодильник. А еще лучше — что-то сделанное прямо здесь своими руками

Фото: Оксана Юшко для «РР»; Анастасия Замятина