Вижу поле, мяч держу, на скамеечке сижу: игры реже — деньги те же, — таким фольклорным манером председатель спорткомитета Коломны Владимир Дорофейкин рассказывает о подушевой системе оплаты труда тренеров, когда чем больше учеников, тем толще кошелек. Этот стихотворный экзерсис должен означать, что у такого подхода есть как плюсы, так и минусы. Но в целом, по мнению Дорофейкина, дела со спортом в Коломне обстоят сносно. Лучше, чем у многих. Развиваются 84 вида, от банального футбола до экзотического пауэрлифтинга. Город удерживает лидерство в области по числу учащихся спортшкол — это свыше шести с половиной тысяч человек.
— Что бы хотелось изменить? — спрашивает себя Владимир Дорофейкин, прерывая рапорт, и сам же отвечает: — Если оставить за скобками конькобежный центр, у нашего города нет спортобъектов высокого уровня. Но зато тренеры не разбежались. И в принципе живут сейчас неплохо. Посмотрите, все на иномарках ездят.
Как нам не огрести
«Шевроле-Нива» Александра Шарапова, директора коломенской школы академической гребли, глохнет на перекрестке.
— Не разбежались, это правда, — говорит он, судорожно дергая в замке ключ зажигания. — Однако молодой смены-то нет.
Понятно, кому захочется работать в таких условиях. Лодок не хватает катастрофически, а эллинг — тот вообще сооружен еще в 50-х. Юные спортсмены гребут на том, что закупали в советские времена по разнарядке в Латвии. Покупать импортные дорого, а наши, сделанные в Королеве и Питере, хоть и стоят чуть дешевле, но выходят из строя быстрее. Сейчас на балансе школы десять лодок, более-менее отвечающих современным требованиям. Меньше, чем кот наплакал.
— Раньше у одного тренера были лодка-восьмерка, две четверки и еще по мелочи, — вспоминает директор Шарапов. — Человек двадцать спортсменов при нем, и он рядом крутится на моторке. А сейчас тренер выходит к речке — у него четверка и хорошо если еще двоечка. Ребята прыгают, бегают на улице, ждут в очереди, когда посадочное место освободится.
Впрочем, несмотря на все это, коломенская гребная школа на отечественном уровне выглядит весьма прилично. В прошлом году, например, ее восьмерка победила на российском первенстве. А женская парная четверка стала первой на Кубке России. Шарапов грустно рассказывает, что за свои достижения школа получила от щедрот Федерации гребного спорта России два гранта на покупку лодок ведущих мировых производителей — немецкой компании «Эмпахер» и итальянской «Филиппи».
— А почему вы говорите об этом с таким кислым лицом?
— Потому что с прошлого лета не можем найти деньги на растаможку. Это же шестьдесят процентов стоимости! А цена восьмерки — миллион триста.
— Меня уже ничем не удивить, — продолжает за своего начальника тренер Виктор Питиримов, рассматривая, наверное, в тысячный раз сертификаты на подарки от федерации. Он работает здесь, страшно сказать, почти полвека. — Я много раз выступал за границей. Помню, в 1972 году на Олимпиаде в Мюнхене мы выиграли неофициальный заезд восьмерок. Призом была немецкая лодка. Так вот, тогда провезти лодку через железный занавес было легче, чем сейчас через эту таможенную портянку.
Директор Шарапов согласно кивает:
— Знаете, как хочется, чтобы наши достижения превращались хотя бы в какие-нибудь деньги. Обидно. Городской спорткомитет, через который к нам идет финансирование, конечно, старается помогать. Но это проблема не их уровня.
Кто и как должен финансировать спортшколы, готовящие профессионалов высокого класса? Пожалуй, это сегодня основной вопрос. Допустим, некий юноша из города N показывает результаты, позволяющие привлекать его к выступлениям за молодежную сборную — региона, округа, страны. Очевидно, в данном случае его подготовка должна стать заботой уже не одного лишь муниципального бюджета. Тем более что с ростом мастерства спортсмена расходы на него существенно увеличиваются. Между тем сплошь и рядом сборники, кандидаты в сборную и просто перспективная молодежь вынуждены работать исходя из тех скромных возможностей, которые им могут предоставить муниципалитеты
— Вот, побеждаем мы на первенстве Московской области по настольному теннису, затем в ЦФО, зарабатываем право выступить в финале общероссийских соревнований, — вспоминала накануне директор СДЮШОР по игровым видам спорта Татьяна Корнева. — Встает вопрос: кто даст денег на поездку? Звоню в облспорткомитет одному высокопоставленному дядечке. Он спрашивает: «А вы гарантируете, что ваши дети займут первое место?» Я отвечаю: «Нет, конечно. Почему вы интересуетесь?» Он: «Если бы гарантировали, мы бы оплатили. А так — сами».
Прежде чем вести нас по школе академической гребли, тренеры предупреждают: зрелище не для слабонервных.
Стартуем. Вперед, мимо эмалированного ведра на тумбочке с надписью «Вода питьевая» к шуму прибоя, который раздается где-то впереди. Оказывается, это звуки воды, движущейся по кругу в гребном бассейне. В этом водоеме с потрескавшимся кафелем против течения на лодке-тренажере усердно гребет длинноволосый юноша.
— Сколько работаешь? — спрашивает его Питиримов.
Юноша, не прерываясь, неопределенно подергивает головой. Но, видимо, это какая-то тайная азбука, потому что удовлетворенный ответом тренер говорит:
— Ну давай, доделывай.
Над дверным косяком подвешен олимпийский мишка. Очевидно, в память об идеальных условиях подготовки. На двери объявление: «В связи с отсутствием освещения в мужских раздевалках переодеваться в зале штанги».
В темном и тесном зале атлетической подготовки различаем обильно накрашенных девушек в спортивных костюмах. Они что-то тягают: не то гантели, не то гири.
Дальше совсем уж отчаянное помещение. Директор Шарапов говорит, что когда-то давно это была котельная. Но такое впечатление, что она отсюда и не выезжала. Зато к стенке приторочен новенький «Эмпахер», восьмерка. На фоне проваленного пола его безупречные линии, проступающие сквозь защитный чехол, выглядят противоестественно, как красавица в постели со скунсом.
У академистов есть такая греза — сделать здесь человеческую «тренажерку» и пристроить к ней игровой зал. Однако мечта остается мечтой уже не один год.
Возможно, поэтому Шарапов однажды сорвался. Воспользовался тем, что в коломенском конькобежном центре организовали выездную коллегию Федерального агентства по физической культуре и спорту, написал главе этого ведомства Вячеславу Фетисову записку: так, мол, и так, пропадаем. Спустя несколько дней в школу гребли подгребает с инспекцией губернаторская комиссия. Ее руководитель ходит, смотрит на торчащие из пола гвозди под ногами и задает единственно возможный вопрос: «Как же вы могли столько чемпионов подготовить?»
— Что-то изменилось с тех пор?
— Чуть места не лишился, потому что через голову прыгнул со своей жалобкой. Ну и гвоздей, посмотрите, уже не видно. Накрыли листами оргалита.
Как нам не отбросить коньки
Построенный в 2006 году конькобежный центр «Коломна» производит совершенно противоположное впечатление. Какие там гвозди и оргалит?! Под адронноколлайдерным куполом спецмашины шлифуют отливающий амальгамой лед, как аквариумные улитки — стекло. В медцентре, помимо кабинета физиотерапии, есть велоэргометр, приборы для суточного мониторинга ЭКГ и артериального давления, конструкция для вытяжения позвоночника, именуемая персоналом загадочно — «наша виброматика», а также бассейн, баня, «мсье шарко, синьор джакузи». И главное — совсем не слышно мужичьего аммиака: потом не пахнет даже в раздевалках.
Голову оккупирует единственная мысль: таким и должен быть комплекс для подготовки олимпийцев.
Андрей Ильин все окружающее определяет так: «Красотища!» Он полтора десятка лет возглавляет специализированную детско-юношескую спортивную школу олимпийского резерва «Комета», которая готовит конькобежцев, шорт-трековцев и фигуристов.
— Я, бывает, иду утром сюда, дождик льет, у меня внутри картины из прошлого: старенький стадион «Труд», речка Коломенка, лед ноздрится. Думаю по привычке: ребята будут мокрые, половина заболеют. Потом — бац! — вспоминаю: «У меня же теперь крыша есть». И тут же от радости мурашки.
В его кабинете установлен телеэкран. Со спортивного ядра транслируются забеги на призы Валерия Муратова — общероссийские юношеские соревнования конькобежцев, на которые во время школьных каникул съехались почти четыреста молодых спортсменов. Где-то на задах аккомпанементом нашего разговора раздаются выстрелы стартового пистолета и голос дикторши: «…пьедестал почета, награждаются победители и призеры, девушки и юноши младшего возраста, на дистанции тысяча метров». Лед в Коломне, пожалуй, самый быстрый в стране.
— Если где-то еще такое увидите, скажете, — гордо заявляет Ильин.
Коломенцам действительно есть чем гордиться. Здесь уже проводили европейский конькобежный чемпионат, этапы Кубка мира. Иностранцы всем остались довольны. Только корейцы немного поныли: кухня непривычная.
Но несмотря на все эти прелести, конькобежцы, как и гребцы, могут похвастаться успехами в основном на внутреннем, но не на международном уровне.
— Я тут съездил в Москву на юниорский чемпионат мира и обалдел, как заграничная молодежь бежит. Из наших взрослых сборников в шестерку там лишь Ваня Скобрев попал бы, а из женщин — ни одна, — мешая восхищение с сожалением, говорит Ильин.
Неподалеку шустрит съемочная ТВ-группа. У них задача снять сюжет о том, почему условия созданы, а мировых рекордов нет.
— Андрей Валерьянович, а действительно — почему?
— Поймите, этот спортивный объект — лишь часть того набора условий, которые необходимы для подготовки спортсменов высших достижений. Возможно, наиболее важная часть. Но без остальных компонентов, в частности без грамотно выстроенного детского спорта, большой просто рухнет, — говорит директор, машинально наблюдая за долгим падением на вираже одного из юных спортсменов. — Система должна работать как лифт и в то же время словно огромное сито. Обычная школа — первичный отбор, детско-юношеская — селекция, СДЮШОР — специализация. Рядом с этой конструкцией поставить спортклассы. А также интернат, где могли бы обучаться самые перспективные дети и молодежь, допустим, из центра России. Ну а уж затем — сборная.
Но в Коломне нет ни интерната, ни спортклассов. Андрей Ильин жалуется, что к нему приезжают тренеры из других регионов, предлагают взять к себе в школу талантливого мальчика или девочку, а ему деть их некуда, потому что он не обеспечен на этот случай жильем, деньгами на питание и экипировкой.
Однако нельзя сказать, что руководители подмосковного спорта такие уж ретрограды и не понимают его нужд. Интернат на двести мест построить собирались: проект есть, землю выделили. Но помешал кризис.
Когда речь заходит о кризисе, Ильин раздражается:
— Раз мы твердим о Сочи, то давайте и делать что-то. Коньки плюс шорт-трек — это же двадцать медалей Олимпиады. Половина всех наград! И вон они все там. — Директор школы презентующим жестом указывает на подростка, которому только что за победу вручили грамоту. Он свернул ее в плотную трубочку и пытается засунуть в ухо товарищу. — У нас в стране всего три катка нормальных. Этих ресурсов мало, но достаточно при хорошей организации и жестком контроле. Дайте сюда деньги, а руководителям скажите: «Ребята, вы должны это сделать, или мы вас расстреляем на Соловках».
— За четыре года все равно не успеть.
— Но кое-что в резерве-то есть. Нашим лидерам не так много лет. Лобышевой Кате двадцать пять, Алла Шабанова старше на два года, а чемпионке мира Пештайн, между прочим, тридцать восемь. Кроме того, юниорки поджимать начинают, девки здоровые. Но только в молодежь ведь вкладываться надо.
Ильин вспоминает, как несколько лет назад приехал в Коломну конькобежец из Италии и с ним одним семнадцать человек обслуги: тренер по общефизической подготовке, по технике, психолог, массажист. Еще один параметры льда измеряет специальными приборами, другой лезвия коньков выправляет под виражи.
— А наш сборник Дима Дорофеев, мой воспитанник, на секундочку, серебряный призер Олимпийских игр, лед рукой пощупал, глянул на свой конек и вот так его об этот угол — ррраз, чик-чик, подзагнул на глазок. Ну сколько можно лаптем щи хлебать?!
Взгляд Ильина задерживается на выставленной в музее коньков старинной фотографии мужчины в буденовке, бегущего по льду на каких-то железяках:
— Результаты спортсменов наших видов спорта напрямую зависят от технологий. Один парень еле катит — его коньки стоят шесть тысяч рублей. А тот несется как угорелый, потому что его пару меньше чем за тридцать тысяч не купить. В прошлом году на школу мы приобрели через спорткомитет всего три таких комплекта. На большее денег в городе нет. Даем их лучшим: призерам, чемпионам. А катается на коньках этого класса, обратите внимание, треть всех детей. Это что значит: либо папа с мамой понятливые, либо дети их хорошенько потрясли. А что делать ребятам из неполных семей, неблагополучных? Они побегают-побегают последними да и бросят, пойдут на улицу.
— В Фонд поддержки олимпийцев России не обращались? Говорят, щедрая организация.
— Да знаю я, знаю. В прошлом году они выделили детско-юношеским школам десять грантов по миллиону-полтора. Я тоже писал заявку. И хотя мы объективно лучшие, деньги дали не нам, а двум конькобежным школам, о которых я знаю только понаслышке. Сведущие люди потом шепнули: «Сказал бы кому надо, что поделишься, грант был бы в кармане». А я не могу, не приучен.
— Андрей Валерьянович, а не проиграли мы нашим основным конкурентам так, что уже и не догнать?
— Знаете, мне почему-то не верится, что я дурее итальянцев, Маркетто этого (Маурицио Маркетто, главный тренер сборной Италии. — «РР»). И кстати, если говорить об Италии, то там тоже всего три крытых катка. В общем, очень хочется пободаться с ними.
Ильин бросает оценивающий взгляд на сосредоточенных детей в обтягивающих комбезах. Высматривает в чужом ребенке конкурента, в своем — чемпиона. Задумчиво переводит взгляд на плакат «Здоровье — наш конек».
Говорит на тяжелом выдохе:
— Ну не должны ведь спецшколы, как мы сейчас, заниматься оздоровлением. У нас и в положении записано: подготовка олимпийского резерва для сборной России.
Это еще одна головная боль детско-юношеского спорта. От всех без исключения спортшкол требуют: сначала здоровые дети, потом высокие результаты. Специализированные школы недоумевают: мы тут вообще чемпионов растим или осанку выправляем — вы разберитесь. Но вместо этого их мучают бесконечными проверками Минобраза, поскольку они являются учреждениями дополнительного образования.
Тренеры жалуются: их настолько завалили канцелярской работой, что приходится ночами писать планы тренировок, отчеты чуть ли не о каждом проведенном занятии, выводить на ватмане графики посещаемости. А также пеняют на дилетантов-инспекторов: «Да она, может быть, завучем лет двадцать проработала в обычной школе, ну откуда ей знать, как устроена школа спортивная. Одна такая пришла и говорит про наш тренажер: “Какая у вас любопытная инсталляция!”».
Что здесь надо предпринять? Провести элементарную реорганизацию, считают спортсмены и тренеры. Во-первых, четко определить, какие школы занимаются физкультурой, а какие спортом. Во-вторых, передать все спортшколы в ведомство Минспорта.
Оба эти предложения, кстати, рассматривались на заседаниях Совета по спорту при президенте России. Но изменений пока не видно. По крайней мере в Коломне.
Как нам преодолеть барьеры
Для директора СДЮШОР по легкой атлетике Натальи Павловой главное все-таки не здоровье, а спорт. Ну, и какашки не забывать выносить.
Ее школе принадлежат две тренировочные площадки. Одна из них располагается прямо под трибуной стадиона «Авангард». Называется смело: манеж. Хотя это всего-навсего искусственная дорожка длиной в несколько десятков метров, настланная вдоль бетонных опор.
Директор Павлова ведет экскурсию:
— Мы в свое время отремонтировали это помещение. Электрокотел поставили, чтобы были отопление и свет, — говорит Павлова, поправляя детские кроссовки на полках для обуви, какие обычно бывают в мечетях.
— А это что?
— За ширмой-то? Туалет для маленьких — ведро, в смысле. Тренер после занятий убирает. А то у нас раздевалка через дорогу.
Словом, неудобства во дворе.
— А вот это кабинет директора, — показывает она комнату размером с чулан. На столе рядом с допотопным компьютером аккуратно сложен свежекупленный наградной материал: треугольники вымпелов, веер медалей, грамоты.
— А здесь у нас кабинет медика, — продолжает Павлова. На самом деле чулан № 2. Однако в голосе директора не слышно самоуничижения паче гордости, нет этих постылых модуляций: полюбите нас грязненькими. Она сдержанна: дескать, что есть, то есть — так и живем.
Административные покои украшает плакат «Терроризм — угроза обществу». Можно, конечно, ошибаться, но скорее угроза обществу — стена с трещинами, на которой этот плакат висит, и разваливающиеся трибуны стадиона.
Школа эта совсем молодая, основана в 2003 году. Тем не менее у нее уже достаточно опыта экстремального выживания.
Мы говорим сначала о мечте — недорогих надувных и сборно-разборных манежах. Потом о реальности — что надоело ремонтировать бетонные стяжки, самостоятельно вскрывать и снова выкладывать резину, дергать траву, чтобы дорожки не зарастали. Между тем коломенская школа — одна из сильнейших, занимает 8-е место в России среди СДЮШОР по легкой атлетике, первая по области.
— Так откуда что берется?
— Все за счет сильных кадров, — уверенно отвечает Наталья Павлова.
Один из таких сильных — заслуженный тренер России Юрий Деркач.
— Закупили вот барьеры, — говорит он. — Нормально. По парку побегали, сюда пришли «подскоростить». Когда снег навалит, морозы или вода разольется, эта дорожка нас спасает.
— Вы это серьезно про «нормально»?
— Вообще-то у нас лучшие условия в Подмосковье, не считая Клина: там манеж качественней.
— Вам не кажется странным: телевизор твердит, что денег на спорт выделяется достаточно, а мы приезжаем к вам и видим ведро за ширмой?
— Что они считают деньгами? — вдруг вскидывается противоречивый Юрий Деркач. — Миллион на школу? Да это ничто. Десять ведущих ребят выехали на сборы — двести пятьдесят тысяч рэ вынь да положь. А у нас почти восемьсот человек.
Легкоатлеты продолжают перечислять свои беды, их много — спичек в коробке не хватит. Нет того, нет сего. И что самое обидное, все это было когда-то. Но сплыло.
— Раньше спортсмен пробежал, ты ему лакмус на язык положил и смотришь по цвету — ага, железа недостаточно. Врач под каждого ребенка составлял план витаминизации. А нынче не то что лакмуса — от самого врача часть осталась.
— В смысле?
— Смогли взять только на полставки.
В самом разгаре тренировка бегунов. Подростки гоняют по прямой и между опорами. Мы от них с трудом уворачиваемся. Тесновато.
— Это еще ничего. А что будет, когда ребята со сборов вернутся! — ловит мой взгляд Наталья Павлова.
— Значит, все-таки есть возможность выезжать?
— Да почему же нет, если за свои?
— Это как?
— Ну так. Девять тренеров у меня отправились. Один повез двадцать человек в Кисловодск, другой — в Адлер, третий — на соревнования по горному бегу. Тренеры поехали за свои, спортсмены — на родительские.
Среди бегунов техникой и скоростью выделяется один. При знакомстве выясняется, что Александру Кузовникову шестьдесят лет, он двукратный чемпион и рекордсмен Европы. А здесь дядя Саша, как все его зовут, подтаскивает молодых в качестве наставника.
Кузовников с ходу принимается за рассказы. Например, о том, как за рубежом нашу эстафетную команду ветеранов дисквалифицировали, потому что бегуны вышли на старт кто в чем. Между прочим, у этой истории хороший конец: ветераны написали Путину, что нет денег на форму, — в результате «Единая Россия» экипировала их единообразными трусами и майками.
— Меня иностранцы спрашивают: «Сколько ты получаешь за место на пьедестале». Я говорю: «Последний раз микроволновую печь дали». Они смеются. Я бы тоже на их месте смеялся, — говорит дядя Саша совсем без смеха. — И знаете, в чем здесь главная опасность? Молодой человек посмотрит-посмотрит, как государство относится к спортсменам, закончившим карьеру, а потом плюнет и уйдет поступать в институт на юриста.
Нет ни одного тренера, кто бы ни поднял эту тему. К примеру, Олег Светлов, директор коломенской спортшколы по единоборствам.
— Надо придумать стимулирующую систему, при которой люди, добившиеся больших успехов, оставались бы работать тренерами, — говорит он. — А то они думают, им что-то предложат на выходе: работу, жилье, добавку к зарплате. Фиг с маслом им предложат! И что делать? Идти в охрану? В милицию? Раньше в бандиты шли. Больше они нигде не нужны. Какие из них менеджеры, если это троечники с завышенной самооценкой? Для общества они банальные работники мускульного труда, как дворники.
Оля Смирнова, легкая невысокая девушка, в отличие от прочих, бежит почти бесшумно. До спортшколы она лет десять занималась танцами, поездила по Европе. Сейчас учится в политехе на втором курсе, староста группы. Ее считают лидером студенческого областного спорта. Живет Оля в Зарайске и ежедневно на автобусе преодолевает шестьдесят километров, чтобы попасть в этот манеж.
— Оль, у тебя какая специализация?
— Машиностроение.
— Да не там, здесь.
— А-а, четыреста метров. Гладкий бег.
— И как тебе условия?
— Чем хуже условия, тем лучше бежишь, — чеканит Оля. Тренеры тихо посмеиваются: видно, их работа. — Так характер закаляется. Тяжело в учении, легко в бою.
— Ты вообще видишь себя в профессиональном спорте?
— Нет. Папа захотел, чтобы я серьезную профессию получила.
Мимо проходят две барышни. Оказывается, толкательницы — ядро с диском под ручку.
А директор тем временем повествует о моче своих воспитанников, в которой «заводятся» оксалаты, если пить воду из-под крана.
— Моча — это, конечно, очень интересно, но нельзя ли нам поговорить о ваших сотрудниках? Вот есть такой стереотип, что в девяностые мы растеряли всех талантливых тренеров.
— Врут, — отрубает она уверенно. Затем, как иллюзионист, достает какой-то гроссбух. — Вот Огарков, тридцать семь лет, высшая категория. Мальчики у него здорово бегут. Вот Горячев, сильная девочка у него занималась: отец пропал, мать лишили родительских прав, тренер оформил над ней опекунство, воспитывает ее вместе со своими тремя детьми.
— Любопытно, что их привлекает в этой работе — не деньги же?
— Зря вы так.
Выясняется, что с некоторых пор заработок тренера зависит не от часов, проведенных на тренировке с воспитанниками, а от их числа. Среднюю тренерскую зарплату по Коломне вычислить довольно трудно. Но, судя по разговорам, двадцать пять тысяч рублей — это планка, разделяющая приличный заработок и не очень.
Однако подушная система имеет свои минусы. Например, у тренера появляется соблазн набрать группу побольше и «тянуть с ними носок под музыку», вместо того чтобы штучно готовить спортсменов-профессионалов. Первый вариант гарантирует стабильность в зарплате. Второй — более рисковый: юный спортсмен, в которого тренер вкладывает всего себя, к тому же рассчитывая на бонусы по результатам его выступлений, может получить травму, «не выстрелить» или просто бросить заниматься.
Как нам сделать «все хоккей»
— Дает ли система детско-юношеского спорта сбои из-за некомпетентности чиновников? — Директор СДЮШОР по игровым видам спорта Татьяна Корнева сама себе и журналист, и интервьюируемый, поэтому разговаривать с ней так же легко, как молчать со статуей Будды. — Судите сами: есть такое общество директоров спортивных школ — они организуют курсы, лекции проводят, дискуссии. В ноябре я туда ездила, видела чудо. Представьте картину: приезжают люди со всей страны, знакомятся. Один говорит: «Александр, Якутия, футбол». Другой, пожимая ему руку, отвечает: «Дмитрий, Волгоград, зимние виды спорта». Это Волгоград-то, который на последней летней Олимпиаде принес нам семь медалей!
— О дифференцированном подходе при выборе регионов для развития видов спорта говорят уже годы…
— А что толку, если нет даже элементарной логистики? Там же на курсах встал вопрос: почему мы перед Ванкувером не можем укомплектовать сборную по фристайлу. Бросаем клич: «Хибины, Урал, Сахалин, ау! У вас же и снег, и горы». Поднимается стыдливо сахалинский товарищ: «Нас заставляют футбол развивать».
Почти все коломенские тренеры говорят: логику решений спортивных чиновников понять невозможно. Например, Игорь Плетнев, баскетбольный тренер из спортшколы «Авангард», рассказывает, что рядом, в небольших райцентрах Озера и Зарайск, не так давно возвели дворцы спорта. Все бы хорошо, вот только заниматься там не с кем: детей мало. Как следствие, оттуда в Коломну приезжают тренеры, приглашают провести в простаивающих залах соревнования, чтобы хотя бы оплатить их содержание.
В школе Татьяны Корневой развивают настольный теннис, бадминтон, футбол, волейбол. Каникулярное время самое горячее: надо успеть отыграть в соревнованиях, провести учебно-тренировочные сборы, пройти медосмотр. Сейчас в школе тренируются теннисисты — готовятся к выезду на турнир в Москву. Девочки лет десяти спаррингуют с юношами. Тренер по виду немногим опытнее игроков:
— Коленочки согни, чего стоишь буратиной! Ближе к столу!
У девочек это уже вторая тренировка за день. Они рубят воздух ракетками с остервенением дровосеков-сдельщиков. Заметно, что для них это занятие давно уже не развлечение.
Мы перемещаемся в кабинет директрисы. Надо же, и здесь монитор! Не выходя из-за стола, она по громкой связи раздает задания спортсменам и тренерам. Удобно: после тренировки можно отмотать запись и посмотреть на ошибки.
Корнева продолжает рассказывать свои антибюрократические истории с интонацией человека, принявшего абсурдность окружающего мира, однако знающего, как все поправить.
— Как?
— Допустим, вы Министерство спорта. Вы даете мне заказ — не такой, как на Сахалине, а на подготовку определенных спортсменов. Выделяете на это деньги. А я обязуюсь: будут вам по итогам сезона, условно говоря, пятеро кандидатов в мастера, по два мастера и международника и один — в призах на Европе. Сдельщина, договор — называйте так, если угодно. Но рассмотрите спорт как отрасль экономики, индустрию. Почему есть заказ на тракторы, а на спортсменов нет? Того, кто не выполнил обязательства, увольняем. Тому, кто дал обещанный результат, увеличиваем финансирование. Я вас уверяю, тут же начнется конкуренция, появятся реальные программы.
Удивительно, что, не сговариваясь, тренеры рассуждают практически в унисон: все как один предлагают одни и те же схемы организации спорта. При этом единодушно называют спортивных чиновников с безличным пренебрежением — ОНИ.
И уже, похоже, перестали недоумевать, почему для НИХ так долго доходит очевидное.
— Я думаю, наша проблема не в деньгах, а в идеологии, — констатирует директор Корнева. — В обществе идет борьба не идей, а людей. А должно быть наоборот.
Мы разглядываем висящие на стенах фотопортреты людей: Путин, Мутко, Фетисов — главные спортсмены страны.
Административные покои украшает плакат: «Терроризм — угроза обществу». Но скорее угроза обществу — стена с трещинами, на которой этот плакат висит, и разваливающиеся трибуны стадиона
Нужна сборная по фристайлу. Бросаем клич: «Хибины, Урал, Сахалин, ау! У вас же горы». Поднимается сахалинский товарищ: «А нас заставляют футбол развивать...
«Спорт должен стать индустрией. Вы мне даете заказ на подготовку определенных спортсменов. А я обязуюсь их вам вырастить. Сдельщина, договор — называйте, как хотите. Почему есть заказ на тракторы, а на спортсменов нет?»
Фотографии: Арсений Несходимов для «РР»; РИА Новости
