Новый фильм Педро Альмодовара «Возвращение» стал главным хитом 59-го Каннского кинофестиваля, где получил Гран-при за лучший сценарий. Название кинокартины, которое в оригинале звучит несколько динамичнее — «Вернуться» («Volver»), намного больше, чем просто символический титул, и намного шире, чем просто смысловой лейтмотив фильма.

На этот раз уже в самом заглавии Педро Альмодовар затеял непростую игру со смыслами, в результате которой складывается некий философский пазл. Большая часть его фрагментов относится к биографии самого режиссера, никогда еще не выносившего на экран столь откровенных переживаний, которые он всегда пытался синтезировать с обостренной чувственной стороной своих картин и таким образом создавал свой тип естественного, настоящего человека, абсолютно нормального в своих желаниях. В «Возвращении» сплетаются множество буквальных и аллегорических смыслов. Чтобы снять фильм, Альмодовар вернулся в легендарную родную Ла-Манчу. После ссоры, длившейся 17 лет, к нему на съемочную площадку вновь вернулась звезда испанского кинематографа Кармен Маура. Режиссер, наконец, после попытки снять жесткое «мужское» кино («Дурное воспитание») вернулся к своим истокам — психологии женских образов.

Но прежде всего название «Возвращение» символически переосмысливает сюжетное содержание кинокартины. К двум сестрам, жизнь которых давно пошла под откос, в день похорон их тетки, выжившей из ума, является призрак матери (Кармен Маура), отошедшей в мир иной четыре года назад. За день до этого одна из сестер (Пенелопа Круз) закопала на живописном берегу реки морозильник с трупом своего мужа, пытавшегося изнасиловать зарезавшую его дочь. Мать возвращается в критический момент в жизнь своей дочери, чтобы попросить прощения за то, что в свое время тоже проглядела домогательства мужа к собственному ребенку. Но нельзя ни на минуту забывать о том, что Альмодовар, как и Дэвид Линч, — любитель сюрреалистической драмы, в которой мистика незаметно вплетается в повседневную жизнь, а эта самая жизнь на поверку оказывается мистикой. В результате сложнейших сюжетных пируэтов выясняется, что мать Раймунды и Соле (так зовут сестер) вовсе не призрак, а изрядно измотанная жизнью и темным прошлым уже совсем немолодая женщина, которая, вернувшись домой, вновь обрела домашний очаг, а вместе с тем все те вечные ценности, против девальвации которых выступает Альмодовар.

По своей перипетийности и немыслимым сюжетным поворотам «сумасшедшие» фильмы Альмодовара могут сравниться разве что с позднегреческим романом, причем их сближает еще и концепция судьбы, которая безжалостно швыряет человека-песчинку по жизни. Метафорой судьбы и неумолимо убегающего времени, обессмысливающего жизнь человека, не успевшего сделать главного, в «Возвращении» выступает свистящий восточный ветер, который на протяжении фильма сметает мусорные кучи, засыпает листьями могильные плиты и крутит легендарные ламанчские ветряные мельницы. Круговороту времени и судьбы режиссер противопоставляет примат вечных семейных ценностей, понимание которых еще надо выстрадать. Для самого Альмодовара это интимная, очень болезненная тема, откровенного разговора на которую он до этого избегал.

В 1999 году, через полгода после мировой премьеры драмы «Все о моей матери» умерла мать Альмодовара — ей он посвятил тот фильм и будто напророчил: в фильме у главной героини умирает сын, который становится для нее неотступным прошлым, лишь памятью о нем она живет. После смерти собственной матери Альмодовар погрузился в пучину отчаяния — с тех пор тема смерти, ее неприятие и иллюзорность стали одними из главных в двух последующих фильмах режиссера: он будто искал некое спасительное переходное состояние, лазейку между миром живых и миром мертвых. В кинокартине «Поговори с ней» поиски приобрели патологический размах, а этим эскапическим состоянием оказалась кома. В этом отношении «Возвращение» для Альмодовара стало своего рода успокоением: философски переосмыслив смерть, он пришел к выводу о том, что ее не существует, пока в нас живет память о мертвых.

Фильм «Возвращение» для европейского кинематографа играет роль примерно той же псевдоморфозы, что и латиноамериканская литература для европейской. Альмодовар взял западноевропейские каноны и заполнил их национальными испанскими архетипами, чувственными карнавальными формами, ярчайшими анилиновыми красками и звуками танго. Пространство фильма сродни пространству мифа, где тема смерти имеет фольклорное обрамление, где царствуют матриархальные ценности, а время, перетекающее из одного поколения в другое, движется по кругу.

«Возвращение», пожалуй, самый камерный фильм Альмодовара. Здесь нет ни любимых режиссером авантюрных трансвеститов, ни эстетствующих гомосексуалов, ни того гламура мадридского и барселонского дна, который неизменно присутствовал в последних фильмах Альмодовара. Это еще и самый «вменяемый» фильм режиссера, где надрыв находит выход не в китче, а растворяется в интимной форме семейной драмы.