А ведь я до сих пор не собралась посмотреть «Царя». Странно. Лунгинские работы всегда интересны. Сценарий Алексея Иванова – это тоже заслуживает внимания. Не говоря уже о том, что митрополит Филипп, русский святой, – последняя роль Олега Янковского. И у меня нет малейших сомнений, что образ этот – достойный венец творческой биографии артиста.
Тогда почему я до сих пор не в кинозале?
Попробую объяснить. Последнее время меня не оставляет чувство, что меня зовут не в кинозал (или к экрану телевизора), а в какой-то унылый лабиринт, где блуждать можно до скончания века. Имя этому лабиринту – искаженное историческое пространство.
Для большинства наших соотечественников вещественно существует лишь та отечественная история, что просмотрена с экрана.
Это неприятно признавать, но это данность. Причем данность эта затрагивает большую часть молодежной аудитории, наш завтрашний день. Спросить первого попавшегося недоросля на улице: чем известен Иоанн III? Какой-то ответ мы получим только в случае, если эту тему проходили в школе совсем недавно. Или перед не к ночи будь помянутым ЕГЭ. Но даже если ответ последует, Иоанн III предстанет фигурой абстрактной, нам поведают о нем с абсолютным безразличием – отбарабанят. И даже такому, никак не затрагивающему эмоциональную сферу, ни к чему не приложимому знанию придется радоваться – потому что в большинстве и млад и стар вообще не найдет в своей голове двух слов о человеке, который утвердил суверенность нашей страны и приманил в нее двуглавых орлов.
Суворов? Перешел через Альпы. (Память воспроизведет полотно Сурикова, где люди в мундирах съезжают с заснеженного горного склона.) А как он в этих Альпах оказался? Кого, извините, воевал? Нахимов? Что он вообще сделал, кроме того, что дал свое имя нахимовцам?
Зато при упоминании Иоанна IV лицо опрашиваемого мгновенно просветлеет: ну как же, Грозный! Опричнина. Малюта Скуратов. Больше того: очень возможно, это будет упомянуто не без личной оценки. Был молодец или был кровопийца – это уже ее варианты.
Усилиями кинематографа в глазах большинства ныне живущих русская история выглядит так, словно Грозный правил лет эдак триста.
Мы все топчемся и топчемся на пропитанном кровью пятачке, равном четырем десятилетиям. (Если считать хотя бы с сознательного возраста царя. Если, конечно, с воцарения в четырехлетнем возрасте – будет аж пять десятков.)
Внимая поднявшейся истерике, приходишь к выводу, что Лунгин не устрашился пойти против модного, к сожалению, в современном православном мире течения. Чего только не звучит в адрес режиссера: и истории-то он «не знает» (хотя этот упрек логичнее адресовать Иванову), и «очернительствует» почем зря. Ведь Грозный, шутка ли, «усадил детей за парты» и «присоединил Сибирь с ее нефтью, на деньги за которую снимают сегодня фильмы Павлы Лунгины». Ну что тут скажешь? А не сказать трудно, поскольку автору этих строк почему-то представляется, что Сибирь Ермак Тимофеевич присоединял безо всякой помощи Иосифа Виссарионовича, прошу прощения, Ивана Васильевича. Пуще того, большая часть людей Ермака была из тех, кому все равно, в какую Сибирь податься и каких дикарей там укрощать, лишь бы подальше от Иосифа… тьфу, да что ж он на язык-то все лезет?
Быть может, лучше бы этих двух имен сейчас вообще не касаться, поскольку никакая правда не способна вызвать ничего, кроме новых всплесков озлобления. Люди XXI столетия, мы, кажется, назубок усвоили, что «черный пиар тоже пиар». Визуальное пространство трещит от двух фигур, популяризация которых сегодня бесконечно вредна, в какие тона их не окрашивай.
Становится уже невозможно смотреть что-либо (даже самое разоблачительное) об Иосифе Джугашвили. Его сегодняшнее посмертное существование схоже с существованием эстрадных звезд. Неважно, что говорят, но говорят – и безголосые дивы процветают. Скоро его нагонит по очкам тиран, с которым Джугашвили сам себя велел ассоциировать.
Ну как наложить на них вето, чтобы выровнять историческое пространство?
Время вывихнуло свой сустав. Что из истории воплощено через кинематограф? Является достоянием всего народа, а не горстки книгочеев?
Петр Первый? Да, классическая экранизация никогда не устареет, интересен также и Владимир Высоцкий в роли царского арапа.
Наособицу стоит сегодня Дружинина с ее исполинским проектом о XVIII столетии. Дай ей Бог сил реализовать полностью. Петр II дан блистательно. Но это – трагический герой, нужны эпические. Что же – впереди Екатерина Великая.
А другие крупные фигуры и явления? Все-таки Запорожская Сечь, Бортко. В добрый час, при всех недостатках.
Но как же Иоанн III? Не было такого. А Дмитрий Донской? При нашей растерзанной идентичности нам никак нельзя без Дмитрия Донского (вспомним тезис академика Б.А. Рыбакова об этнообразующем значении Куликовской битвы). Битва-тигель, битва-колыбель. Кто на улице назовет ее дату? Все потому же – синематограф обошел вниманием.
И едва ли нас порадуют эпическим полотном, да чтоб Сергия Радонежского сыграл актер калибра Янковского. Какое там. Князю нашему шьют потихоньку 282-ю статью УК. Нетолерантный он был человек, не понимал мультикультурной основы нашего общества. По той же причине подсуден и Евпатий Коловрат, да и весь период монгольского нашествия.
Гибели Козельска нет. Зато есть ряд широких полотен – «Монгол», «Кочевник» или как там еще. «Романтизму» кочевой разбойничьей жизни не противопоставлен созидательный, прошу прощения за выспренность, пафос жизни земледельца. А русские прежде всего – народ от земли и от сохи. Живущие разбоем всегда нас за это презирали – презирают и ныне.
Вспоминается невольно, как в ранней юности мы увлекались эпическими романами Валентина Иванова – «Русь изначальная» и «Русь великая». Теперь я со многим бы в них не согласилась, но безусловно одно – это романтизм земледельческой жизни, школа самоуважения.
На рубеже 1980-х годов «Русь изначальная» была, правда, экранизирована, но столь бездарно и неумно, что сегодня об этом редко кто вспомнит. А какой мог бы получиться киноэпос…
Фигуры Грозного и Сталина заполняют все мыслимые кинопустоты. Разрастаются благодаря этому до чудовищных гротесков. И не будет в нашей жизни ни покоя, ни созидания, пока мы не прекратим их разглядывать.
В кино я, конечно, пойду. Но как же хочется, чтобы визуальное историческое пространство выровнялось, чтобы рядом с «Царем» встали фильмы об эпохах, не в меньшей степени достойных внимания художников.
