"Если артиллерия - бог войны, то ракетные войска - бог мира", и еще долго это выражение останется верным. Семь лет российские депутаты отказывались ратифицировать Договор об ограничении стратегических вооружений СНВ-2 (в американской классификации - START-2) и сделали это уже после того, как американский конгресс принял решение выйти из другого важного договора - о противоракетной обороне (ПРО). Эту новую ситуацию в широком временном контексте прокомментировал в беседе с корреспондентом "Эксперта" депутат Госдумы Александр Пискунов. В начале 90-х годов генерал-майор Пискунов - тогдашний зампред комитета по обороне и безопасности Верховного Совета РСФСР - был активным участником разработки договора об СНВ-2.
- Сначала об истории договора. По какому из положений СНВ-2 вам было труднее всего договариваться с американцами?
- В девяносто втором году перед нами стояла следующая альтернатива. Либо сохранить наши тяжелые ракеты с РГЧ ИН (разделяющиеся головные части индивидуального наведения), которым американцы дали название "Сатана", либо сделать межконтинентальные баллистические ракеты наземного базирования только однозарядными. На этом штатовские переговорщики настаивали по понятным причинам: одна тяжелая ракета "Сатана" способна нанести Америке ущерб, уже расцениваемый ими как неприемлемый. Тем более в случае несанкционированного пуска, какого ни в те, ни в эти времена исключать нельзя. Напомню, что тогда судьба советского ядерного оружия еще не была решена, шли горячие дебаты на тему: чьим оно должно быть? Чисто российским или подчиненным объединенному командованию стран СНГ?
Евгений Шапошников (бывший министр обороны СССР) выступал, например, за трансгосударственную структуру в рамках Содружества, против чего резко возражали мы. Представьте ситуацию: с территории Казахстана взлетает ракета, сделанная на Украине, с головной частью, произведенной в России, а кнопку нажал белорусский офицер. Кто будет отвечать за то, что случится? И сейчас, когда некоторые говорят, что надо было оставить "Тополя" на территории Белоруссии, я воспринимаю эти речи как дилетантские. Стратегический комплекс - это не пушка, которую можно вытащить на прямую наводку к границе, а изделие, способное лететь десять тысяч километров. И его как раз лучше держать подальше от границы на случай непредвиденных ситуаций. Кроме того, случись катастрофа типа чернобыльской, кто будет за все это платить? Поэтому тогдашний командующий ракетными войсками стратегического назначения и нынешний министр обороны Игорь Сергеев был совершенно прав, когда настаивал на выводе.
- Наши коммунисты отказываются голосовать за договор, так как считают, что мы не должны отказываться от тяжелых ракет.
- В то время я держался такой же позиции, о чем и сказал секретарю Совбеза Юрию Скокову, встретившись с ним накануне заседания СБ по вопросу о договоре. Я безуспешно пытался доказать, что нам выгоднее иметь сто ракет с десятью головами, чем тысячу - с одной. Второй вариант для нас слишком дорог. Если мы принимаем моноблочный вариант, то к две тысячи седьмому году по деньгам сможем иметь не более одной-полутора тысяч ракет при записанном в договоре уровне в три тысячи. Поэтому мы предупредили наших коллег из комитета по обороне американского конгресса, который возглавлял будущий министр обороны Лес Эспин, что условием ратификации СНВ-2, предполагающим уровень в три тысячи боеголовок, будут фактические договоренности и об СНВ-3 с уровнем не более тысячи боеголовок. Больше наша экономика не потянет.
Были горячие дискуссии, доходившие до непарламентских выражений. Каждый остался при своем мнении, но о рамках СНВ-2 мы в основном договорились. На упомянутом заседании Совбеза наша точка зрения, к сожалению, не возобладала, поскольку против высказался МИД России. В переходный период от СССР к России, когда еще сохранялись какие-то кооперативные связи между бывшими советскими республиками, наверное, можно было ставить вопрос о переносе к нам производства ракет с РГЧ ИН наземного базирования. Кое-какая технологическая база была и в России - Московский институт теплотехники или КБ Макеева в Миассе, где делались многозарядные ракеты для флота. По уровню конструкторской мысли их разработки могли соперничать со знаменитым украинским КБ "Южное", производившим носители для тяжелых ракет. Но время ушло, и сегодня сама жизнь сделала моноблочную концепцию единственно возможной - "точка возврата" в этом вопросе пройдена.
- То есть к две тысячи седьмом году у нас на вооружении многозарядных ракет не будет вообще?
-- Наземного базирования - нет. Но у нас есть значительное количество атомных подводных лодок, оснащенных многоголовыми ракетами. К примеру, имеющиеся у нас шесть лодок определенного класса способны нести до семисот боевых блоков. Таким образом, если мы расположим на земле около четырехсот "Тополей", добавим к ним вывезенную с Украины стратегическую авиацию, то вкупе с морской составляющей это и даст искомые полторы тысячи боевых зарядов. Хотя, на мой взгляд, хватило бы и тысячи.
- Как восприняли ваше упрямство американцы?
- После предварительных консультаций начались прямые переговоры в Женеве, которые тоже протекали очень туго. Делегацию США возглавлял госсекретарь Лоуренс Иглбергер, уже тяжело больной человек, но чрезвычайно напористый переговорщик. Тем не менее нам удалось отстоять устраивающее нас количество шахтных пусковых установок - девяносто, хотя американцы настаивали на семидесяти пяти. Я рад, что лично в этом участвовал. Американцы сильно давили на представителей исполнительной власти в нашей делегации. Я же, будучи депутатом, позволил себе заявить следующее: вы можете здесь договариваться о чем угодно, но имейте в виду, что Верховный Совет за такой вариант никогда не проголосует. И Иглбергер тут же "отдал" нам еще пятнадцать шахт. Переговоры были очень тяжелые. За этот период один из ведущих экспертов нашего Министерства обороны потерял в весе больше двадцати килограммов. Консультации шли практически круглосуточно, нервное напряжение было страшное. Цену вопроса понимали все.
- США уже выразили неудовольствие тем, что исполнение нами договора СНВ-2 завязано на их невыход из договора по ПРО.
- Как человек, который двадцать лет занимался испытаниями стратегических ракет, а последние десять лет - техническими и экономическими аспектами этой проблемы, я установил для себя три базовых принципа. Во-первых, очевидно, что для успешного сдерживания достаточно иметь тысячу боеголовок. Во-вторых, создать эффективную систему противоракетной обороны невозможно в принципе. Это из области фантастики - есть длинный список асимметричных мер, на порядки более дешевых и сводящих на нет любые усилия, связанные с ПРО.
- Тогда зачем все это американцам?
- Очень просто. Впереди выборы, а Силиконовая долина и расположенное там производство кормит три миллиона избирателей. В свое время, когда мы вели дискуссии с республиканцами США по этому поводу, мне задавали вопрос: как вы относитесь к системам ПРО? Я им ответил: если бы мы с вами были, как раньше, вероятными противниками, я бы вам сказал - ребята, обязательно делайте! Но сегодня, когда мы потенциальные партнеры, а мои избиратели хранят свои сбережения в долларах, мне не безразличен курс вашей валюты. Вы истратили тридцать пять миллиардов на "звездные войны" - и что получили на выходе? И если вы выбросите в эту форточку еще пятьдесят пять миллиардов, а точнее, все восемьдесят, то что будет с долларом? Разговор был в присутствии журналистов, и, по-моему, республиканцы на меня даже слегка обиделись.
- И третий базовый принцип...
- Это наш бюджет. Его структура распадается натрое: треть составляют долги, треть уходит на силовиков и лишь одна треть - на социальные цели. Никакая экономика в таких условиях не выживет. Из той трети, что идет на силовиков, мы больше половины тратим на содержание людей в погонах. Оснащение армии оружием финансируется по остаточному принципу, а в Советском Союзе было наоборот. Далее. Из ничтожной суммы, идущей на оснащение, приходится львиную долю пускать на эксплуатацию ядерных вооружений, которые в таком количестве просто не нужны. Представьте себе положение министра Сергеева. Он приходит в Думу агитировать за СНВ-2, прекрасно понимая, что будет, если завтра что-то случится с шахтной установкой, где нарушен температурный режим по причине отключения электроэнергии, или затонет где-нибудь у берега одна из ста пятидесяти пяти атомных подлодок, выведенных из эксплуатации. Тогда страна получит новый Чернобыль, а министр за это будет нести ответственность. Мы сидим на пороховой бочке. Добавьте сюда сорок тысяч тонн химического оружия, компоненты ракетного топлива, и вы поймете размеры возможной катастрофы. Бросить все деньги на безопасную эксплуатацию министр тоже не может - тогда к две тысячи десятому году мы не будем иметь достаточного уровня защищенности.
- Может быть, есть смысл разоружаться более энергично в одностороннем порядке?
- Такая точка зрения существует - ее придерживается, к примеру, бывший министр обороны Игорь Родионов. Он считает, что нужно наплевать на все, не мучиться с договорами и сократиться до устраивающего нас уровня. С ним согласен депутат Георгий Костин, бывший председатель думского комитета по конверсии и бывший конструктор ракетных двигателей. Он так и говорит: "Мы же понимаем, что американцы никогда не сделают систему ПРО. Пусть тратят деньги, если хотят, а мы поступим так, как нам удобно". Позиция вроде бы логичная, но в этом случае мы упускаем из виду реальную угрозу, которая состоит в бесконтрольном распространении ядерных технологий.
Обе сверхдержавы давно научились контролировать друг друга. Просчитаны все варианты, моделировались и "ядерные зимы", и "звездные войны" и так далее. Сегодня мы по сути дела несем солидарную ответственность за свой ядерный арсенал. Бояться следует не американских или русских ракет, а молодых ядерных государств, где возможны всякие непредвиденные ситуации. Поэтому наша общая задача - остановить расползание ядерного оружия, для чего мы обязаны поддерживать договорный процесс. Если же мы не будем сокращать свое оружие, у нас не будет морального права запрещать другим его создавать.
- Но американцев уровень в одну тысячу не устраивает, они чаще говорят о двух-двух с половиной тысячах. Есть мнение, что они таким образом навязывают нам лишние затраты.
- Это первая задача. Кроме того, не забывайте, что у них один бюджетный профицит составляет восемьдесят миллиардов долларов, а у нас весь бюджет - двадцать миллиардов. США могут позволить себе роскошь держать столько оружия. ВПК и Пентагон могут играть в эти игры. Госдеп, по моим ощущениям, понимает, что свыше тысячи - это уже блажь. Тем более что мы уже официально выражали готовность сократиться до полутора тысяч, а Борис Ельцин говорил где-то за границей и об одной тысяче. В принципе, сегодня все созрели. А когда мы в начале девяностых сказали об этом в первый раз, в России нас обозвали предателями, а в США решили, что мы сошли с ума. Ведь были времена, когда у нас стояло по двенадцать тысяч и больше. Идею СНВ-3 американцы начали воспринимать только в середине девяностых.
- Зависит ли судьба договора по ПРО от того, кто станет президентом США?
- Я думаю, что вопрос о выходе из договора по ПРО - дело почти решенное: их внутреннее законодательство имеет приоритет по отношению к международному. В США вопрос о ПРО педалируют республиканцы, хотя я бы не сказал, что они в целом более воинственны, чем демократы. Наиболее серьезные соглашения по разоружению мы заключали как раз с республиканцами - Владивостокские договоренности, ОСВ-1, ПРО и прочее. А с демократами, при демонстрации, казалось бы, конструктивного настроя с их стороны - заместитель госсекретаря Строуб Тэлботт постоянно общается с нашим замминистра иностранных дел Георгием Мамедовым, - неприятные процессы типа расширения НАТО идут полным ходом. Я не утверждаю, что это лукавство, возможно, просто недостаток политической воли. Да и СНВ-2 подписал Билл Клинтон, но готовила договор администрация Джорджа Буша: у американцев всегда была мечта разобраться с нашими РГЧ ИН наземного базирования.
- Почему?
- Наши ракеты наземного базирования обладают наибольшей реактивностью с точки зрения ответно-встречного удара: они способны уходить со старта раньше других. А если уйдет даже одна ракета с десятью головами - этого хватит. Тем более что когда и мы, и американцы отстреливаем свои старые ракеты, результаты получаются разные: у них в отличие от наших со старта уходят не все ракеты. Это обусловлено историей развития тех и других ядерных сил: они начинали с морского базирования, мы - с наземного. Это традиция, хотя американцы пытались это объяснить логически: они якобы руководствовались стремлением отвести удар от страны на морские просторы. Но если ты ударишь по мне с подводной лодки, я отвечу ударом по стране - это же ясно. На этом стоит принцип ядерного сдерживания.
Поэтому я считаю абсолютно бредовыми затеи с созданием совместной с США системы противоракетного нападения. Гипотетическая ситуация: сижу я на командном пункте и ко мне от американцев приходит информация, что со стороны Индийского океана на меня летят ракеты. Что мне делать? Кому отвечать? Китаю? Пакистану? А может, это американская лодка в Индийском океане что-то пустила. Система сдерживания эффективна лишь при личной, персональной ответственности, коллективная здесь не годится.
