Краткий экскурс в нынешние проблемы интеллектуальной собственности мы начнем с перечня химер, заслоняющих истинную картину. Надо заметить, что последние пять лет заблуждения эти практически не меняются. Как и раньше, у нас модно говорить об отсутствии законов, недостатках уже имеющейся нормативной базы и полной идиллии, царящей в этой сфере на цивилизованном Западе. Мы по-прежнему считаем себя гражданами супердержавы, имеющей массу современных технологий, которые у нас норовят если не украсть, то купить по дешевке. И наконец, мы искренне верим в способности нашего государства "навести порядок" в сфере "беззащитной" интеллектуальной собственности.
Адвокаты и патентоведы
Итак, химера первая - отсутствие законодательства. Большинство российских законов в сфере интеллектуальной собственности были приняты еще в 1992 году и уже тогда получили очень лестные отзывы западных юристов. К примеру, один американский адвокат охарактеризовал наше законодательство так: "Ваши законы напоминают мне красивый современный самолет, в который уже сели пассажиры и пилоты. Однако он не взлетит до тех пор, пока в России не появится правоприменительная практика соответствующего уровня". Медленным и трудным взлет этого самолета стал по нескольким причинам.
Прежде всего, для обустройства правоприменительной практики требуется целый корпус квалифицированных специалистов. Для нормального, а не трагикомического течения судебного процесса необходимо, чтобы специфику предмета знали и судья, и представители сторон. Заметим, что судейский корпус до сих пор споры по интеллектуальной собственности, в особенности о патентных правах, не любит. Истцу очень сильно повезет, если в суде, куда он обратился, обнаружится судья, специализирующийся на подобных спорах. Кстати, в Московском арбитражном суде специальный состав по таким спорам есть.
Отдельная проблема - представители сторон, которых можно условно разделить на "адвокатов" и "патентоведов". Классическое юридическое образование, которое получают адвокаты, предусматривает весьма ограниченный учебный курс, касающийся объектов исключительных прав. Недостаток знаний в этой области адвокат может компенсировать знаниями процесса и общей юридической эрудицией. Среднестатистический патентовед - это инженер, сдавший экзамен патентного поверенного. Это специалисты узкого профиля, которые умеют работать с заявками на изобретения и товарные знаки, однако довольно неуютно чувствуют себя в зале суда. По данным "Роспатента", базовое юридическое образование имеют лишь 3,5% патентных поверенных.
Кстати, профессиональная подготовка, равно как и гонорары западного патентного юриста, могут вызвать здоровую зависть у российских патентоведов и адвокатов. Подавляющее большинство этих специалистов - инженеры, получившие юридическое образование. Они с равным успехом могут анализировать патентные фонды и выступать перед присяжными.
Невысокий уровень профессиональной подготовки российских защитников интеллектуальной собственности создает предпосылки для возникновения весьма противоречивой юридической практики. Однако, памятуя о несовершенстве законодательства, любой участник процесса имеет возможность объяснить свои промахи плохими законами. На практике это может выглядеть так. Иностранная компания обратилась в арбитражный суд по поводу нарушения прав на свою торговую марку. Несколько судебных заседаний прошли безрезультатно, компании отказано в рассмотрении иска из-за неподтвержденных полномочий ее юридического представителя (не так была составлена доверенность). Как видно, несовершенство законов здесь ни при чем, а интеллектуальная собственность страдает.
Но самый большой вред от непрофессионализма представителей сторон заключается в формировании негативной судебной практики. Когда правая сторона проигрывает из-за какой-то досадной мелочи, неудача отпугивает других коллег по несчастью от обращений в суд - все равно мы там проиграем. В результате ошибки отдельных правообладателей создают неверное представление о возможностях правовой системы в целом.
Нам известен случай, когда глава российского представительства одной из крупнейших западных фармацевтических компаний пытался решить проблему нарушения патентных прав своей компании в России в рамках комиссии Гор-Черномырдин. Аргументация была убийственной: "Мы не знаем, на основании какого закона защищать наши патенты и в какой суд для этого обращаться".
Безконфликтной собственности не бывает
Еще одно широко распространенное заблуждение - на Западе права интеллектуальной собственности нарушаются редко, поскольку люди там законопослушные. Хорошее представление о реальном количестве конфликтов (как судебных, так и внесудебных) сегодня можно получить, регулярно просматривая новости высоких технологий. Сообщения о конфликтах между компаниями на предмет спорной интеллектуальной собственности поступают ежедневно, при этом нарушители не какие-нибудь пираты с Горбушки или Митинского рынка, а весьма респектабельные фирмы. Именно массовость таких споров привела к тому, что судебные системы промышленно развитых стран хорошо отработали не только механизмы разрешения таких конфликтов, но и способы возмещения ущерба.
В 70-е годы господствовало мнение, что патентные конфликты - удел кризисных времен: когда рынок съеживается, компании пытаются зарабатывать деньги в патентных спорах. К концу 90-х отношение к патентным спорам на Западе существенно изменилось. Десятилетие промышленного подъема не избавило американские компании от разнообразных склок по поводу интеллектуальной собственности. Теперь эти споры рассматриваются как неотъемлемая часть конкурентной борьбы, фирмы уже стремятся не столько заработать сами, сколько не дать заработать другому. Это как в анекдоте: директора компании спрашивают, как идет его бизнес. Ответ: "Все нормально, по крайней мере прибыль превышает судебные издержки".
Суды по поводу патентов и торговых марок уже стали рутиной, теперь компании пытаются перекрыть кислород конкурентам более изощренным способом. Как вы думаете, зачем IBM публикует результаты своих научных исследований? Таким образом она создает дополнительные проблемы конкурентам, ведь, раскрывая некоторые технические новинки, IBM лишает другие компании возможности запатентовать их. Такой способ позволяет IBM ежегодно "рубить" свыше 2000 чужих изобретений. И все же перманентным состоянием войны нынешнюю конкуренцию высокотехнологичных компаний не назовешь. Чтобы продвигаться вперед, соперники вынуждены приобретать друг у друга лицензии и обмениваться усовершенствованиями приобретаемых технологий.
Россия - родина слонов
Третье серьезное заблуждение - это убежденность в том, что мы по-прежнему обладаем супердержавным технологическим потенциалом и, если бы не злая воля западных конкурентов и непредприимчивость ученых, могли бы его достаточно быстро реализовать. О том, что коммерциализацией технологий должны заниматься не творцы науки, а инновационные менеджеры, мы уже писали (см. "Эксперт" N16 за 2000 год). Случаи скупки советских ноу-хау по дешевке, конечно, были, но, во-первых, это не стало массовым явлением, а во-вторых, низкая цена зачастую определялась тем, что продавалась не "готовая к употреблению" гражданская технология, а вэпэкашный полуфабрикат, который покупателю еще надо было доводить до рыночной кондиции. А главное, отставание по некоторым ключевым направлениям НТП от Запада началось задолго до реформ (в микроэлектронике, например, отставание на 3-5 лет от американцев и японцев продолжалось все 70-е и 80-е годы) и к концу 90-х достигло угрожающих масштабов.
По расчетам Миноборонпрома, сделанным в 1995 году, отставание характеризовалось следующими цифрами (см. таблицу).
В 1996 году была принята федеральная программа "Национальная технологическая база", рассчитанная до 2005 года и призванная это отставание преодолеть, но оптимистичность приведенного в таблице прогноза не должна вводить в заблуждение, поскольку с самого начала программа финансировалась из рук вон плохо.
Пребыванию нашей страны на периферии мирового рынка интеллектуальной собственности способствует еще и то, что советское руководство никогда не проявляло к этому рынку особого интереса, так что мы на нем по сути новички. На долю бывшего СССР приходился 1% мировых продаж лицензий. За все время существования Союза за границу было продано 3500 технологий, больше двух третей этих сделок (68,8%) приходилось на страны социалистического лагеря, которым советский интеллектуальный продукт передавался на бесприбыльной основе. Лишь 21% этих лицензий был передан в промышленно развитые страны. А действительно революционные технологии в лицензионном обмене бывшего СССР можно было пересчитать по пальцам одной руки. Многие ноу-хау, обладающие большим коммерческим потенциалом, приберегали для внутреннего употребления. Наиболее известные примеры продажи советских лицензий на Запад - технология непрерывной разливки стали, магнитно-импульсная сварка, а также медицинский "степлер", используемый для сшивания тканей во время хирургических операций.
На плечах гигантов
Очевидно, что усилия государства в сфере регулирования интеллектуальной собственности должны заключаться не только в разработке базовых законов, но и в определении общего направления движения.
В начале 90-х годов, когда задача коммерциализации науки была осознана, основные надежды возлагались на венчурное финансирование. Западный опыт красноречиво показывал успешность такого подхода. Но капитал в науку не пошел. На наш взгляд, причина весьма банальна. Венчурное финансирование науки уместно лишь там, где есть спрос на научные достижения. Поскольку на Западе ножницы между уровнем науки и уровнем промышленности невелики, деятельность посредников в этом зазоре может принести ожидаемые результаты. В России же общий технологический уровень не соответствует интеллектуальному потенциалу, то есть зазор очень велик. Провал конверсии ВПК во многом объясняется недооценкой этого разрыва.
Опыт показывает, что ликвидация этого зазора невозможна без привнесения коммерческих технологий, уже востребованных и признанных рынком, а не революционных. Именно эти технологии позволят связать промышленность и науку. Производство получит возможность быстро поднять свой уровень и заработать деньги, а наука - достойный объект для приложения сил, поскольку совершенствование уже участвующих в бизнесе технологий более перспективно, нежели разработка с нуля. Таким образом, у России есть реальные шансы сократить разрыв между "яйцеголовыми" и "коммерсантами".
Во время Второй мировой войны со стапелей японских верфей сходили линкоры "Ямато", сопоставимые с американскими кораблями. Уже тогда Япония имела флот авианосцев собственного производства. Однако способность делать уникальные вещи не самодостаточна, и после войны Япония была вынуждена производить массовые закупки технологий, благодаря которым японская промышленность получила возможность технологического рывка. Скорость эскадры определяется скоростью самого тихоходного корабля. Именно поэтому отдельные технологические достижения не определяют общий технический уровень и конкурентоспособность страны в целом.
В пользу такого подхода говорит не только японский опыт, но и наш отечественный. Реформы Петра I и индустриализация Сталина - примеры активного заимствования уже опробованных технологий. Правда, тогда в центре внимания были военные технологии. Но именно их дальнейшее развитие уже на новой почве показало успех такого подхода. Мало кому известно, что до войны СССР активно покупал лицензии на производство танков, двигателей и артиллерии. Со своей стороны, Япония таким же способом поднимала гражданское производство.
Надо заметить, что для реализации такой стратегии нам необходимо, по крайней мере, восстановить принятые еще в бывшем СССР методы работы с научно-технической информацией. За последние десять лет российская промышленность и наука научились обходиться без патентного обеспечения. Лишь ограниченному числу предприятий удалось сохранить собственные патентные отделы. А действующий при российском патентном ведомстве Информационно-издательский центр (ИНИЦ, бывший ВНИИ патентной информации), выполнявший основную работу по мониторингу зарубежной патентной информации и ее распространению, получает постоянно урезаемое финансирование. Между тем специалисты ИНИЦ отмечают интересную тенденцию последнего времени - в первую очередь за восстановлением патентных фондов к ним обращаются предприятия ВПК и военные. Причем их интересует не просто патентная информация, а технология работы соответствующих отделов. Очередь за производителями гражданской продукции.
Вместо статей о технологиях надо читать описания к патентам
О японском опыте патентной защиты инноваций рассказывает Йосикадзу Тани, основной партнер патентной фирмы Tani & Abe:
- В середине пятидесятых годов мы научились производить и экспортировать товары широкого потребления. В эти годы активно передавались технологии из США и Европы, и мы покупали именно пионерские патенты. Мы могли приобретать современные технологии благодаря нашей патентной системе, предоставляющей правовую защиту интеллектуальной собственности иностранных компаний.
Японские компании изучали чужой опыт и пытались ассимилировать западные технологии. В то время мы многому учились. Мы перенимали систему контроля за качеством из США, ведь главной целью тогда было повышение качества нашей продукции.
В конце шестидесятых мы поняли важность развития технологий и важность патентования. Заплатив большие деньги за права на использование чужих технологий, наши компании стали патентовать сами. При этом сначала мы получали так называемые периферийные патенты - патенты на улучшение купленных когда-то технологий. В то время общее число заявок на патенты возросло вдвое. Во многом этому росту способствовала государственная политика. Компании патентовали периферийные разработки для укрепления своих позиций в переговорах. И первые патентные споры между средними японскими компаниями проходили не в суде, а за столом переговоров.
К середине семидесятых ситуация изменилась. Наши компании стали создавать собственные технологии, переходить от количества патентов к качеству. Но пионерские разработки мы все еще покупали.
В восьмидесятые годы число патентных споров с японскими компаниями в других странах возросло вдвое, и особенно активно эти споры проходили в США. Во многом это стало результатом быстрого роста японского экспорта. Наши компании агрессивны в патентовании в иностранных государствах.
В пятидесятые мы говорили нашим инженерам: вместо статей о технологиях надо читать описания к патентам; в шестидесятые - вместо технических статей надо писать заявки к патентам. Сейчас наши инженеры этим и занимаются.
Наши компании разрабатывают свои стратегии патентования с учетом конкретных факторов. Однако основные принципы остаются для всех одинаковыми: защита своих продуктов патентами всегда стоит на первом месте, при этом ставка делается на формирование своего патентного портфеля. Важна не только заявка на само пионерское изобретение, ключевая технология должна защищаться с учетом использования как в обычной области, так и в периферийной. Важно не дать конкурентам обойти ключевой патент. Оборонительные, блокирующие патенты - это своего рода страхование.
Средняя японская компания в области высоких технологий тратит на НИОКР до десяти процентов суммы нетто-продаж, около одного процента нетто-продаж идет на патентную защиту (сюда также включаются затраты на внутрифирменную подготовку кадров).
