При обозрении русской политики всегда есть опасность вдаться или в дежурный оптимизм, или в не менее дежурный алармизм. Основным фоном, забивающим почти все идейное пространство, является контрапунктическое переплетение двух тем. "Нам не страшно усилье ничье, // Мчим вперед членовозом труда" и - "Волки! Волки!" И что "Мчим!", что "Волки!" суть камлания дежурные, не нуждающиеся в убедительных обоснованиях. Речь идет, скорее, о социальных ролях. Кто-то живет демонстрацией лояльности, кто-то - демонстрацией нелояльности, всякая птичка своим носиком кормится, а реальность существует сама по себе. Поскольку даже остановившиеся часы дважды в сутки показывают правильное время, птичка иной раз может и правду соврать, но не в том ее основное занятие. Но тогда провозвестниками подземного гула служат звуки, выламывающиеся из устойчивого контрапункта. Они же - выходки, выламывающиеся из устойчивого распределения ролей.

Когда президент РСПП А. И. Вольский оценивает действия властей в следующих выражениях: "Они могут очень много плохого сделать для экономики государства. Если сейчас пойдет банкротство и продажа за бесценок этих крупнейших добывающих компаний, я не знаю, чем мы закончим. Это безумие" - и заключает: "Мы приведем к конфликту большому, не дай бог никому", разумея под ним произнесенное открытым текстом слово "революция", - это уже симптом, от которого трудно отмахиваться. Если бы нечто подобное сказал М. Г. Делягин, жизненный принцип которого "От юности моея мнози борют мя страсти", ничего страшного бы не было: опять Михаил Геннадьевич кричит, ровно его черти давят, дело привычное. Но когда черти начинают давить умереннейшего Аркадия Ивановича, так успешно воплощавшего на новом витке исторической спирали девиз "От Ильича до Ильича без инфаркта и паралича" - тут, воля ваша, начинаешь испытывать неприятные чувства.

Положим (хотя это полностью противоречит всему, что мы знаем про никак не склонного к авантюрам старого вельможу), А. И. Вольского подкупили деструктивные силы, чтобы он пугал честных и добродушных людей. Гипотеза для его репутации плохая, зато для России хорошая. Однако невозможно подкупить всех - между тем наблюдение за экспертной текучкой дает ту же картину. "Рыба гниет с головы, а не с ЮКОСа", "2004 год для рынка потерян", "такого агрессивного сброса активов не было с 1998 года", "люди просто хотят продать российские активы и забыть о них, как о страшном сне". Речи ведутся не членами "Комитета-2008" и не работниками Платона Еленина, но вполне сдержанными (до недавних пор) фондовыми аналитиками, насчет которых трудно допустить, что вдруг они все как один человек дружно решили во что бы то ни стало обваливать рынок паническими речами. Сдвиг произошел в среде, члены которой не были жестко завязаны ни на лояльность, ни на нелояльность, ни на оптимизм, ни на пессимизм - а только лишь на обозрение (по возможности хладное и бесстрастное) разворачивающихся процессов.

Конечно, официоз продолжает транслировать нарочитый оптимизм, периодически даже упоминается удвоение ВВП, однако на фоне подвижек в суждениях тех, кто сроду не числился в непримиримой (или даже хоть какой-нибудь) оппозиции, официозная благостность все более производит впечатление глубокой прелести. То есть такого состояния, когда связи субъекта с реальной действительностью стремительно рвутся и чем более плачевным его положение дел кажется со стороны, тем более он уверяется в своем замечательном возвышении. Mutatis mutandis нечто подобное можно было наблюдать в деятельности СПС в 2000-2003 годах. Партия на глазах теряла прессу, превращалась во все более неприличное посмешище, последние кредиты доверия таяли на глазах, но руководство т. н. правых исполнялось все большей бодрости и уверенности, финал каковой бодрости все наблюдали в декабре 2003 года. Понятно, что у властной верхушки больше возможностей отсрочить финал, нежели их было у политсовета СПС, но история показывает, что, чем больше таких возможностей, тем стремительнее нарастает пассив и в конце концов расплата оказывается еще болезненнее.

Полноту дурных примет завершают высказывания оставшихся апологетов - тех, чья функция не просто излучать казенный оптимизм, не нуждающийся в обоснованиях, но производить сколько-нибудь убедительные суждения. Мало того, что апологетов сегодня можно перечесть по пальцам одной руки и еще свободные останутся (что тоже есть симптом), но и апологии носят исключительно ретроспективный характер. Один опять воспоминает, как плохо в 90-е годы было при Ельцине - который уж пять лет как не у дел, и смена тенденции с повышательной на понижательную летом 2003 года случилась никак не при нем. Другой все утверждает, что "ситуация с ЮКОСом - это грубое, тяжелое сопротивление государственной машины попытке эту машину разобрать по кускам", хотя со всеми попытками было покончено еще 25 октября 2003 года и непонятно, кому же теперь - и чем дальше, тем тяжелее и грубее - сопротивляется эта машина. Третий обличает А. С. Волошина и либеральных политиков, еще недавно на деньги олигархов опивавшихся французскими коньяками XVIII века, а теперь отлученных от источника. Проблема не столько даже в том, что это совсем топорно, но в том, что Ельцин, ЮКОС, Волошин, коньячные либералы etc. суть феномены позавчерашнего дня, а политика - это то, что ориентировано на будущее. Когда вся политика прибалтийских стран - нескончаемый расчет с давно уже не существующим СССР, это значит, что политики у них просто нет. Точно так же ее нет и у апологетов.

Но тройное сочетание - в ужасе отшатнувшиеся умеренные, ни к чему не способные апологеты и власть, пребывающая в глубочайшей прелести, - это случай, когда речь идет не о принципиальной возможности землетрясения вообще, а уже о его конкретных сроках.