Книга с несколько японским заголовком «То да се» — первая часть воспоминаний режиссера Соловьева, которые в полном объеме должны обрести трогательное, хоть и малость кокетливое название «Записки конформиста». До «Ассы» — фильма, который стал главным событием его творческой биографии, — Соловьев здесь не добирается, ограничиваясь рассказом о питерском детстве, московском кинообучении и постепенном превращении в мэтра отечественного кино в 70-е.
Надо сказать, что кинематографических воспоминаний об этом времени у нас достаточно — недавно, например, общую картину не с лучшей стороны дополнил «Мартиролог» Тарковского. «То да се» никоим образом не напоминает полные гнева и отвращения дневниковые записи автора «Зеркала»; ближе всего эта книга к мемуарам Данелии. Соловьев, как и Данелия, не воюет со своим прошлым, он относится к нему с ласковым и, если использовать его любимое слово, нежным любопытством. Ромм, Шпаликов, Никита Михалков; мосфильмовские герои — мудрые вторые режиссеры, гомерические директора картин, эпические художники; развеселые однокурсники, по ходу повествования превращающиеся кто в классиков, а кто в печальных неудачников; Соловьев населяет свое — и всей страны — прошлое на редкость симпатичными персонажами. Даже в мрачных киночиновниках он умудряется разглядеть хоть и диковатое, но все же обаяние.
В случае с Данелией подобный подход мало кого удивил — как еще может относиться к миру режиссер, чей любимый актер Евгений Леонов. От Соловьева, честно говоря, никто не ждал книги, которую можно назвать облегченным, дружелюбным вариантом, страшно сказать, «Театрального романа». Похоже, многое объясняет главный заголовок его воспоминаний — тот, что про конформиста. В данном случае речь идет не о том конформизме, который заставляет человека смиренно подкладываться под любой наделенный властью асфальтовый каток. Соловьевский конформизм — способ налаживания братского контакта с жизнью, с прошлым, с настоящим, способ, принимая жизнь, преобразовывать ее — хотя бы в своей голове — в лучший из миров.
