Когда заходит речь о переносе столицы из Москвы в Петербург, большинство людей осознают невероятность проекта, но при этом вся аргументация сводится, как правило, к тому, что это слишком дорогое удовольствие. По сути верно, но, возможно, неподъемные для государства вложения играют здесь не самую главную роль. В конце концов, тратить деньги на маниловские прожекты государство у нас умеет, и если что - не только реки вспять повернет, но и весь ход истории. Невозможность транспозиции столицы очевидна в большей степени по причине глубокого укоренения элиты в московском мегаполисе. Причем квартиры в новой столице чиновники себе выбили бы, а вот строить новые дачи, коттеджи и резиденции... Нет, все уже всё построили. Окопались! Сниматься с насиженного Подмосковья, когда лучшие земли под Петербургом уже раскуплены и застроены? Вот подлинная катастрофа, которой российская государственная элита ни в коем случае не допустит.

Назовите отличие

Как бы ни были спекулятивны подобные соображения в экономическом плане, с психологической точки зрения они объясняют многое. Человек склонен привязываться к земле - даже в рамках одного города люди в большинстве случаев неохотно меняют квартал обитания. То же "оседлое" умонастроение (возможно, в еще большей степени) охватывает человека при необходимости сменить загородный ландшафт. Доходит до смешного. Прожив всю жизнь в каком-нибудь советском поселке на шести-восьми сотках, человек, сколотив состояние, частенько строит огромный особняк на тех же родных сотках, которые десятилетиями пропалывали его родители. Не нужны гектары земли, не нужен вид на залив - человек смиряется с негативным наследием прошлого, лишь бы только не потерять свою малую родину. С человеческой точки зрения это понятно, но с архитектурной - чревато несуразностями. В старые мехи новое вино не льют.

"Золотые зубы среди гнилых, - так определяет это явление архитектор Вячеслав Хомутов. - Очень распространенная история для Петербурга и его загородного жилья. Не было понимания (а у многих нет и сейчас), что элитное жилье начинается с ландшафта, грубо говоря - с вида из окна. Но у нас не покупают вид из окна. Потому что первое, что здесь строят, - высокий забор. Это главное наше отличие от Европы".

Тени прошлого

Тем не менее, архитектурное прошлое давно перестало определять облик загородной застройки под Петербургом. Феномен усадьбы в петербургских предместьях существовал только в южном направлении, да и то - существенно отличался от того, что можно найти в центральных и южных губерниях России. Поместный дом в ближнем круге Петербурга заменялся подобием дворца, который по своей сути тяготел скорее к западноевропейскому замку, нежели к традиционной русской усадьбе.

Появление в XIX веке среднего и высшего класса из лона нарождающегося капитализма инициировало в предреволюционной России бурный рост дачного строительства. И в этот непродолжительный период внимание петербуржцев оказалось приковано к модной курортной зоне, относившейся к финской автономии. Стиль петербургской дачи - с башенками, просторным вторым этажом, видом на залив или сосновый бор - уникален для России. Под Москвой башенок не могло быть по определению. Во-первых, на что из этой башенки смотреть? Во-вторых, подмосковная дача традиционно копировала старый усадебный стиль, четко деля дом на центральную часть и крылья и растягивая его по горизонтали. Никакого стремления ввысь, желания оторваться от земли на юге никогда не наблюдалось.

Эту стилистику петербургской дачи еще долгое время пыталась воссоздавать советская интеллигенция, но застойные брежневские времена в конце концов подавили индивидуалистические поползновения и унифицировали дачную архитектуру в виде полутораэтажного дома с ломаной крышей, одновременно сведя к минимуму площадь прилегающего пространства, на котором вменялось взращивать садово-огородные культуры. Строить особняки могли только редкие представители советской политической элиты и признанные ею деятели культуры и науки, но они разворачивали свою деятельность преимущественно вокруг Москвы и облик петербургских предместий существенно не изменили.

Опыт, сын ошибок трудных

Самые ужасные метаморфозы стилистика загородного жилья претерпела, как известно, в первой половине 1990-х. "Это фактически первый период строительства элитных коттеджей, - говорит архитектор Игорь Матвеев, - и длился он почти до конца прошлого века. И, строго говоря, за исключением единичных случаев, ничего элитного за этот период построено не было. Единственный критерий, который волновал людей, - масштаб, размер. Чем больше - тем престижнее. Это был период изживания комплексов при полном отсутствии строительной практики. Говорить об архитектурной стилистике того, что было построено за те годы, смешно. Это даже не эклектика, это уродство".

Оставляя в стороне уже набивший оскомину стиль "новых русских" с его монструозными кирпичными крепостями, можно с уверенностью сказать, что в петербургских предместьях так до сих пор и не сложилась стилистика элитного жилья. Несмотря на то что высшему классу имманентно присущ индивидуалистический подход, в каждый стране сформировался собственный архитектурный стиль загородной резиденции. Наиболее яркие примеры - итальянская вилла, французский шато, русская усадьба. Пытаясь соединить вместе эти архетипы и имплантировать их в местный ландшафт, местная элита так и не смогла выработать свой стиль.

До последнего времени выразителем образа загородного жилья высшего класса оставался большой каменный дом - более 200 квадратных метров, построенный по специальному проекту, желательно в охраняемом поселке и на берегу озера, на внушительном по площади участке, "окультуренном и вылизанном" ландшафтным дизайнером. Однако по-настоящему красивых домов под Петербургом было построено немного. Достаточно пересмотреть несколько номеров журнала "Загородное обозрение", и в глаза сразу бросается огромное количество никому не нужных уродливых особняков, которые годами безуспешно выставляются на продажу и день ото дня обесцениваются. Понадобилось добрых десять лет, чтобы местная элита осознала тот простой факт, что основную ценность дома в будущем составит его архитектурное решение, а не материалы, какими бы дорогими они ни были. Архитектура - вещь недешевая, и понятно, что дело не только в гонорарах архитектора. Для осуществления "умного" проекта от заказчика потребуются дополнительные капиталовложения, а также изрядное терпение.

"Большинство клиентов уже имеют негативный опыт, - рассказывает Вячеслав Хомутов. - Лет восемь назад люди начинали строить, не представляя толком, что в итоге получится, а получались гигантские хрущевки по пятнадцать комнат. Этот негативный опыт привел к тому, что деньги обрели некоторую реальность. И сегодня у нас строят практически так же, как на Западе. То есть ищут проектировщика и фактически заказывают ему технологию".

А был ли мальчик?

Получается, что лучший способ сэкономить - выбрать экономичную технологию. Наподобие немецкого газобетонного коттеджа, американского щитового дома, покрытого виниловой вагонкой, или сборного финского домика. Такие заказы выполняют не столько архитектурные бюро, сколько крупные строительные фирмы, но они в известной степени делают типовые дома. Мечта среднего класса - коттеджный поселок, усредненный ландшафт, унифицированная дача. Не слишком оригинально, зато гарантированное корпоративное качество, охрана и "все как у людей". Строительная корпорация подбирает банк для кредита, предоставляет своего архитектора, который предлагает не очень разнообразную, но более-менее пристойную модельную линейку и т.д.

И вот здесь, при внимательном изучении рынка, вырисовывается достаточно любопытная ситуация. Наш высший класс, имея богатый негативный опыт индивидуального строительства, соглашается на "типовой" вариант. Лучше Honka или Rosentahl, но это точно не будет уродством, это будет качественно и надежно. И выходит, что либо наш высший класс ведет себя как западный средний, либо у нас этого высшего класса и нет. Нет - по сути, по психологии. Автомобиль за 70 тысяч долларов - да, костюм за 3 тысячи - да, но загородная резиденция за пару миллионов... Да так чтобы настоящая петербургская усадьба! С парком, конюшней, прудом и яблоневым садом. Не ранчо же, в самом деле, с полями для гольфа разбивать.

Изба hi-class

В последнее время в загородном строительстве под Петербургом начала преобладать географически более понятная финская традиция, которую импортировали к нам скандинавские строительные корпорации. И тогда выяснилось, что ближе всего нам по духу оказался древний, как эта земля, "избяной" тип загородного дома.

"На сегодня более половины всех заказов, - говорит Игорь Матвеев, - поступает на дерево. Но из всех "древесных" технологий, а их довольно много, к действительно элитной можно отнести только шлифованное бревно. Ни брус, ни калиброванное бревно, не говоря уже о каркасных домах, не передают так фундаментально и ярко идеи массивности и натуральности жилья. В этом плане с шлифованным бревном не могут конкурировать даже камень и кирпич - слишком "мелко" они смотрятся. Можно, конечно, строить из гранитных валунов, но, во-первых, это сумасшедшие деньги, а во-вторых, такой дом никогда не сделаешь уютным, он всегда будет холодным".

Скорее всего, подобная технология - а архитектура всегда являлась компромиссом между технологией и геометрией - является наиболее органичной для местного ландшафта. Сегодня в сознании элиты наконец-то возобладал крайне важный принцип - экологической адекватности среде. Сначала необходимо выбрать вид из окна, а затем поручить архитектору подчинить будущий дом данному ландшафту, иначе говоря - вписать дом в окружающую среду, которая представляет собой основополагающую ценность. Поиск аутентичного стиля в конечном итоге сводится к идентификации среды. На следующем этапе должен произойти отбор технологии, которую архитектор адаптирует под свое конструкторское и стилевое решение, или - выражаясь архитектурным сленгом - создаст генеральный план, с тем или иным успехом воплотив в нем амбиции заказчика.

И, в общем-то, не нужно долго вглядываться в местные пейзажи, чтобы понять, что наиболее адекватно на их фоне смотрится пресловутое шлифованное бревно. Единственная проблема, с которой сталкивается архитектор, выбирая данную технологию, - необходимость уйти от "избяного" стиля, который легко может навеять деревенскую тоску. "Есть несколько способов решить эту задачу, - делится опытом Игорь Матвеев. - Например, делать большие выносы, ломать стереотипные пропорции сруба, но самый лучший - увеличивать стекольные поверхности. Представьте массивное рельефное бревно с красивой древесной фактурой и огромные окна - абсолютно фантастическое зрелище!"

Bauhaus с русской душой

Сам дом при этом необязательно должен быть огромным. Возводить больше двух этажей - почти всегда ошибка. Психологически и функционально третий этаж человеку не нужен. В крайнем случае можно пристроить "петербургскую башенку" с тайной комнаткой, дабы "иметь перспективу", а все остальное удобнее расположить на двух уровнях. Даже русские цари не строили загородных дворцов выше двух этажей. При отсутствии лифта это просто не имеет смысла. А при наличии лифта выглядит нелепо, но удобнее все равно не становится. По опыту известно, что человеку достаточно 150-200 квадратных метров, чтобы чувствовать себя комфортно. Иногда для уровня hi-class требуется определенный upgrade - комната для бильярда, курительная, музыкальный салон... Проблема в том, как сделать это пространство функциональным и уютным. И только внутренним дизайном ее не решить. Об этом надо думать еще на уровне архитектуры.

Одним из факторов дачного уюта в России с некоторых пор стала веранда или терраса. Ближайшая аналогия в мировой архитектуре - итальянское патио. Можно точно сказать, что подобные "пристройки" особой практической ценности не имеют, они отрабатывают исключительно психологическую роль связи дома с садом. Спрос на веранду в последнее время оживился, и это свидетельствует о том, что традиция - вещь упрямая. Какой бы ни была петербургская дача, она будет неизменно стремиться к меланхолическому отстранению от городской суеты. И как бы ни были востребованы сегодня функциональность и технологичность, если загородный дом будет лишен архитектурного изящества и вида из окна, в нем никогда не будет уюта и отдохновения, без которых истинная петербургская дача теряет всякий смысл.