Хочется, да не можется. Твоя публичная речь должна хотя бы отчасти резонировать, между тем смысловое поле сузилось донельзя, а в последние дни слишком большое место в умах и сердцах занимает сериал «Тихий Дон». Смиренно разделяем всеобщий интерес, откликаемся. Но сначала о футболе.
Недавно одна команда российского чемпионата выиграла у другой, и тогда проигравшие подали апелляцию, выразили решительный протест. Оказывается, в составе каждого россиянского клуба может быть максимум восемь легионеров, но у победителей их оказалось едва ли не девять: один человек выбежал с каким-то сомнительным паспортом.
По-моему, восемь из одиннадцати, и уж тем более девять из одиннадцати, -- все это за рамками разумного, за гранью приличия. Нам разъясняют: законы рынка, иностранцы подвижнее, белые зубы идут к смуглой коже, а смуглая кожа украшает зеленый газон. Мы отвечаем: ради бога, красота -- страшная сила, только зачем все это великолепие называется национальным чемпионатом?
Это не к тому, что все центральные роли в «Тихом Доне» исполняют иностранные артисты. Полагаю, иностранные артисты бывают нечеловечески прекрасны, многие из них, безусловно, украсили бы тот или иной отечественный кинопроект. Я же не ксенофоб, но просто очень требуется время от времени акцентировать приметы абсурда. У нас ведь потихонечку привыкают к некоторым неприемлемым вещам, и это будет иметь последствия, а как же. Где ты, норма, и где ты, здравый смысл? Не отзываются.
Помнится, в перестроечную эпоху интеллигенция неистово потешалась над стилем мышления ранних, да и поздних «совков», над прорвавшейся к социальной власти «деревенщиной». Сколько же было исписано бумаги в стиле: «Посмотрите, какие нелепые были у них фильмы, книги, образ жизни, пропаганда! Ха-ха-ха!» Я против всякого высокомерия, поэтому еще тогда догадался: после того, как схлынет критическая волна, останется ровно та же самая, извиняюсь за выражение, поэтика. Ибо кто же сумеет создать новую в ситуации стагнации, в ситуации социальных блокировок и отсутствия ротации?!
Эй, смешливые, ну и какие фильмы, какой образ жизни, какая пропаганда у вас? Остановимся на новом «Тихом Доне», акцентируем два-три социально значимых момента. Итак, их нравы.
Первый канал предъявляет картину как выдающееся произведение, как главное событие года. Пиарили они ее день и ночь, даже объявили национальным достоянием. На самом деле вся эта история с показом и пиаром -- история кошмарная, зубодробительный удар по самой идее реформ, по идее движения, не меньше.
Я же все время пишу, что разум вторичен, а первичны образы с аффектами. И вот что в этом смысле получается, вот что считывается на бессознательном уровне. Ключевым фильмом 2006 года оказывается произведение, которое самый официозный советский художник сделал 15 лет тому назад, в самом начале «новой России», в кооперации с сомнительными иностранцами-банкротами. Нашлось это утерянное произведение благодаря некоему дантисту, о чем было многократно рассказано по телевизору и Владимиром Познером, и другими. Смонтировано и оформлено произведение сыном-клипмейкером. Получается, за 15 лет ничего более стоящего, нежели закатная копродукция Сергея Бондарчука, сделанная на основе канонического советского же романа, новая Россия не произвела?!
Катастрофа, кто понимает. Знаковое событие. Очень-очень старое выдают за новое. В чем же был смысл перемен? Ну кроме локального перераспределения и точечной легализации теневого капитала. В одном своем старом тексте я уже цитировал проницательные строки любимейшего Бориса Слуцкого, не удержусь и тут, слишком уж в тему:
Люди хватки, люди смекалки
Точно знают, где что дают.
Фигли-мигли и елки-палки
За хорошее продают…
Американцы, да и европейцы, в регулярном режиме переосмысливают канонические тексты, переписывают историю. Все время работает обратная связь: полученные на выходе погрешность и отклонения вбрасываются обратно в систему, перерабатываются, влияют на исходник. Американцы все время держат руку на пульсе, они же живые!
Если бы американцы вознамерились сделать новый вариант «Унесенных ветром», это было бы, конечно, во всех отношениях новое произведение: с новой исторической концепцией, с новым художественным языком.
А тут? Нас уже похоронили под руинами советского прошлого? Очень-очень на то похоже.
«…Дите у меня, об чем гутарить?» -- бессмысленно нарезанное изображение само по себе, а неорганичная озвучка сама по себе. Безвкусно стилизованная речь, развеселые картинки, разлюли-малина. Двадцать минут не мог понять, к чему же тянутся и о чем мечтают эта сама себя не понимающая живопись с этой травестией. Наконец догадался. Эстетический идеал отчетного сериала -- весьма качественные многосерийные картины Краснопольского-Ускова «Тени исчезают в полдень» и «Вечный зов». Вот недостижимый потолок нового «Тихого Дона».
Когда мне в очередной раз предложили глянцевую картиночку в стиле замечательного западного телеканала National Geografic, я, чтобы преодолеть неловкость с тошнотой, громко запел великую песню Афанасьева-Шаферана из «Теней…»:
Гляжу в озера синие
В полях ромашки рву.
Зову тебя Россиею,
Единственной зову…
Потом сразу несколько знакомых признались мне ровно в том же самом порыве: не выдержав клиповой бессмыслицы, от стыда и горечи запели эту же самую песню -- нечто рифмующееся с новоделом, хотя и несоразмерное ему.
Поразительная история. Я же помню, как одним из самых яростных противников перестроечной идеологии был писатель Анатолий Иванов, редактор журнала «Молодая гвардия» и автор тех самых романов, на основе которых как раз и были сделаны упомянутые картины Краснопольского-Ускова. И вот теперь, спустя два десятка лет, после всех социальных мытарств и метаний в сторону продвинутого Запада, нам предлагают в качестве эстетического идеала именно эту, хотя и многократно сниженную, поэтику! Новоявленный опус Бондарчука-Бондарчука тянется к тем старым советским кинолентам, как к недостижимым звездам. Тянется-тянется, но никак не дотянется, срывается в пропасть.
У замечательного театрального режиссера былых времен была книга с характерным названием «Художественная целостность спектакля». У тех же самых Краснопольского с Усковым тоже были сквозное действие, логика эпизода, наконец, была внятная историческая концепция вкупе с концепцией социокультурной: «Народ и партия едины. Все от земли и от сохи...», много небессмысленного другого.
Здесь ничего этого нет. Есть абсолютно бессмысленная и где-то даже безумная монотонность. Ни пауз, ни акцентов. Такое ощущение, что задача собиравших исходный материал людей была единственно в том, чтобы порезать пленку на равные кусочки. Своего рода детская игра. Удалось ли им порезать, как помечталось? Удалось. Выяснилось, что в нынешней России с деньгами можно все. Пока что. Заставили всю страну смотреть инфантильный гигантский клип.
Очень крупный актер, хороший режиссер и вдобавок баловень ЦК КПСС Сергей Бондарчук снял нечто, видимо, не слишком выдающееся. Мягко говоря. Ну и ладно, подумаешь, само по себе это не страшно, неудачи бывают у каждого, а тем более в смутные времена. Конечно, картину следовало выкупить и, может быть, довести до ума, однако не было никакой необходимости подавать ее в том ключе, в котором ее подали.
Я как-то писал про «доярку на пожаре», про истерические попытки нынешнего истеблишмента сконструировать новую образность, которая позволила бы примирить всех со всеми, впервые за двадцать лет приподняв так называемый народ. Все эти попытки, однако, от лукавого. В этой работе нет органики. Судорожно хватают то, что случайно идет в руки. Власть отказывается проводить культурную политику, и в результате актуальную образность конструируют телеведущие, дантисты и члены семьи.
Когда-то, на заре перестройки, на Пятом съезде кинематографистов, как раз и ознаменовавшем ее бурное начало, Никита Михалков стал, по сути, единственным человеком, смело и открыто выступившим против огульного охаивания и яростного низвержения так называемой кинономенклатуры, а на деле талантливых людей из плоти, крови и с ранимой душой. Он персонально защищал Сергея Бондарчука, и, памятуя об этом, я с уважением прислушиваюсь к закадровому михалковскому голосу: Михалков на месте, Михалков заслужил право на участие. Все остальные, кажется, взялись не за свое дело и наломали больших-пребольших дров.
Впрочем, повторюсь, ничего случайного. История с этим вот «Тихим Доном» слишком показательна. Она не могла не случиться, и она объясняет нам про нынешнюю Россию почти все.
И еще, глубоко личное, возвращаясь к футбольному. Петр Глебов, сыгравший главную роль в экранизации Сергея Герасимова, во всех прочих своих работах не великий актер, нет. Однако его Григорий Мелехов -- это грандиозное свершение, и это на века. Смотреть на странного иностранца Руперта Эверетта после Глебова по меньшей мере неловко. А если честно, неприятно, противно. Легионеры не лучше. Просто выморили или заблокировали талантливых хороших своих.
