Практика мужественного репортажа, именуемого «Журналист меняет профессию», стала популярной со времен немецкого журналиста Г. Вальрафа, который, прицепив накладные усы и намазав лицо ваксой, стал неузнаваем. Преобразившись в совершеннейшего ефиопа, он на себе познал нелегкую долю гастарбайтера и описал ее в книге «На самом дне», смело разоблачившей неприглядную изнанку социального рыночного хозяйства и принесшей автору заслуженную славу не только в ФРГ, но и в СССР. Впоследствии у Вальрафа нашлись последователи – мужественный журналист А.Е. Хинштейн пошел еще дальше, представ даже не ефиопом, но работником органов капитаном Матвеевым, – но это было давно, а с того времени журналисты обленились. Например, до сей поры не было случая, чтобы сотрудник прессы преобразился в таджика и пошел мести улицы, чтобы затем вскрыть тайные пружины российского муниципального хозяйства. Разве что А.А. Навальный преобразился в адвоката-лесопромышленника, чтобы изнутри познать все коварные приемы и наказуемые проделки мастеров попила и отката, но, во-первых, он не принадлежал к задорному цеху журналистов, во-вторых, даже он со своим даром Протея не сумел изобразить из себя Рустема и Зохраба.
Честь журналистского цеха решил поддержать журналист и политический эксперт тов. Маленко из Пермского края, который, чтобы проникнуть на «Прямую линию с В.В. Путиным», намазал лицо ваксой и в этом неузнаваемом виде занял должность председателя департамента гражданских и специальных программ администрации губернатора Пермской области. Получив высочайшую аудиенцию, мнимый председатель департамента обратился к президенту с прямым вопросом: «Когда кончится этот беспредел, сколько лет вы еще собираетесь Чубайса терпеть во власти? Ну и традиционный вопрос для огромного количества россиян: когда его посадят наконец за решетку?» В канцелярии пермского губернатора совершенно оторопели, ибо там нимало не собирались сажать А.Б. Чубайса за решетку, иные мстительные люди, которым лишь бы кого-нибудь посадить, зааплодировали кровожаждущему мужественному журналисту, и лишь В.В. Путин сумел претворить возникшую общую неловкость в чрезвычайно ловкий пир Петра Великого – «Нет! Он с подданным мирится, // Виноватому вину // Отпуская, веселится, // Чашу пенит с ним одну». То есть «Есть и проколы, провалы. Но это не уголовщина. Понимаете? Это абсолютно разные вещи. Даже когда у нас в регионах вкладывают деньги не по назначению, это не значит, что их украли. В данном случае вложили неэффективно. Но это не воровство. Но взять так огульно человека, заявить, что он преступник, что он что-то украл, – это не по-честному, это неправильно. И мы так делать не будем».
Так великодушный В.В. Путин показал, что был от буйного стрельца пред ним отличен Долгорукий, и дал полезный урок политическому эксперту тов. Маленко – «Приятным сходством будь же горд, // Во всем будь Путину подобен: // Как он, неукротим и тверд, // И памятью, как он, незлобен». В то же время, утешая пенсионерку А.В. Рапацевич, вскрывшую большие злоупотребления в сфере ЖКХ, но не сумевшей попасть на прием к неприступному для простых пенсионерок мэру г. Берегового Омской обл., В.В. Путин охарактеризовал горделивого мэра словами «Вот поросенок!», намекая на другой поэтический завет – «Я злой и страшный серый волк, // Я в поросятах знаю толк!» Как известно, знание толка и в каре, и в милости составляет важную черту политического центризма.
В отличие от старицы Алевтины Васильевны, блеснувшей перед В.В. Путиным знанием проблем ЖКХ, славный политический обозреватель В.В. Познер, ведущий тезоименитой программы, решил блеснуть знанием проблем антисемитизма и заготовил убийственный вопрос президенту (впрочем, не прозвучавший, ибо В.В. Познера на бенефис В.В. Путина не пригласили): «Как вы лично относитесь к антисемитизму?» Ожидаемого парного вопроса «Почему нет в продаже животного масла?» В.В. Познер почему-то не заготовил.
Хотя телеведущий, как явствовало из его заготовки, знает толк в антисемитизме, знание все же представляется недостаточным, ибо подобные В.В. Путину авторитарные правители второй половины XIX века были совершенно чуждыми этому дикому чувству, что и немудрено, поскольку большим весом у них при дворе обладали еврейские банкиры. Расцвет антисемитизма пришелся позднее, на пору, отличавшуюся развитием, с одной стороны, декаданса, с другой – демократии. В.В. Путину, равно чуждому обоих этих тлетворных направлений, предаваться антисемитизму, на что тонко намекал В.В. Познер, было бы совсем несообразно.
Некоторая несообразность вообще свойственна полемической манере телеведущего. Вступив в прения с единороссиянкой И.Ю. Яровой, являющейся львицей настоящей минуты, на замечание единороссиянки: «Но я же говорила с гражданином США (то есть В.В. Познером. – М.С.) в том числе, не только России», почетный старец отвечал с немалой гордостью: «Да, и Франции, и России. Не забывайте об этом, гражданином трех стран».
Самодовольство не вполне понятное. Гр. Л.Н. Толстой изъяснял свои воззрения на брак и семью посредством следующей параболы, допускающей и расширительное толкование: «Если цель обеда – питание тела, то тот, кто съест вдруг два обеда, достигнет, может быть, большего удовольствия, но не достигнет цели, ибо оба обеда не переварятся желудком. Если цель брака есть семья, то тот, кто захочет иметь много жен и мужей, может быть, получит много удовольствия, но ни в каком случае не будет иметь семьи». Конечно, жизнь сложна, в ней всякое случается, не судите, да не судимы будете. Геркулесовский начальник Полыхаев тоже имел жизнь не менее сложную, чем у В.В. Познера, – «Ему хотелось добавить, что у него жена, дети. Серна, дети от Серны и еще от одной женщины, которая живет в Ростове-на-Дону», – но в отличие от В.В. Познера он понимал, что большого предмета парадной гордости тут нет, поэтому «в горле его что-то само по себе пикнуло, и он промолчал».
Полыхаевская скромность тут была бы вполне кстати, потому что тройное гражданство – русское, французское и американское – ничуть не лучше, чем брачные отношения с женой, Серной и еще одной женщиной, которая живет в Ростове-на-Дону. Такое многообразие означает, что реальной родственной связи – «Одна судьба, одна земля» – у обладателя трех гражданств нет ни с Россией, ни с США, ни с Францией, да и они, в свою очередь, тоже не слишком нуждаются в таком разнообразном гражданине, надежда на лояльность которого и вообще слаба, а в лихую годину – слаба вдвойне. Можно жить и так, у нас свобода, но неясно, зачем это афишировать, будто в этом есть что-то лестное для обладателя такого количества паспортов.
