Комментарии удручают.
Официоз гонит фанфарно-барабанные сюиты в количестве, не виданном со времен всенародной подготовки к достойной встрече XXVI съезда КПСС. Малочисленные оппоненты официоза пророчествуют о прелестях прихода к власти "органов" в таких выражениях, что их физически трудно слушать. Те, кто покуда не решился ни примкнуть к официозу, ни заделаться оппозицией, бормочут какие-то рыбьи слова, делая сутью комментария нехватку информации.
Брать на себя ответственность, как всегда, не хочет никто.
Так что же все-таки в России творится?
Конец эпохи Ельцина
Утративший работоспособность, патологически привязанный к власти, подчиняющийся сомнительным нашептываниям - что там еще про него принято было говорить? - Борис Ельцин и напоследок, будучи уже тенью прежнего себя, вопреки мириадам прогнозов сделал то, что хотел: он практически обеспечил избрание вторым президентом России того самого человека, на которого несколько месяцев назад нам указал.
Пресловутая преемственность власти, о которой кремлевская администрация больше года говорила с таким придыханием, с каким при малолетних детишках говорят о Деде Морозе, оказалась до изумления реальной. Калякать о скором конце эпохи Ельцина было так сладко, убежденность в том, что "дедушка" беспомощно досиживает на троне последние месяцы и от него решительно ничего не зависит, была так упоительна, предвкушение момента, когда гневный преемник начнет каленым железом выжигать самую память о нем, так грело душу, что бессчетные ельцинские враги дружно проворонили момент, когда эти радости на глазах стали рассыпаться.
В сущности, уже с октября в надежде на невыход Путина в президенты другие кандидаты должны были рассчитывать не на себя, а на Ельцина: авось он взбрыкнет и закатит еще одну "сильную рокировочку". За полсуток до Нового года и эта надежда лопнула, а создать надежду своими силами другие давно неспособны из-за своей необратимой поношенности.
Вот и получилось, что в том единственном смысле, в котором нашу разномастную оппозицию интересовал конец ельцинской эпохи, этот конец так и не наступил: и Ельцина нет, а им опять не светит порулить у кормушки. Но Бог с ней, с этой самой оппозицией. Среди множества новостей, которые нам теперь предстоит осознавать, имеется и такая - на мой вкус, скорее приятная: российской политики оппозиция и ее лидеры больше не делают. Нет больше таких федеральных политиков, как Примаков, Лужков, Явлинский, Зюганов и прочие. Они, конечно, будут играть свои роли - кто в Думе, кто в Совете федерации, но роли это будут какие-то не главные. Есть даже предположения, что деятельность недавних первых любовников и благородных отцов сведется к репликам типа "Чего изволите?" и "Как прикажете!" - но об этих деталях мы поговорим позже.
Пока же констатируем: эпоха, заметными политическими фигурами которой были все эти люди, кончилась вместе с инвеститурой первого президента России. Видимость каких-то перспектив для них всех создавало пребывание на главном посту в стране ненавидимого большинством из них Ельцина. Он ушел - и их политическое существование утратило последний смысл. Потому что смысл-то был простой: поносить президента в надежде занять его место. Но место Ельцина ушло вместе с ним. Путин будет занимать уже совсем другое место, на которое изможденным бойцам прошлого царствования и претендовать будет смешно.
И называться прошедшее десятилетие будет эпохой Ельцина не в модном сейчас укоризненном смысле (с коннотацией типа "смутное время") и не в хвалебном (мол, "золотой век"), а в самом простом: естественно обозначить исторический период по имени самого крупного деятеля этого периода. Насчет же того, кто был самым крупным года так с 1989-го и по канун 2000-го, споров вроде бы не наблюдается.
Происшедшее за эти годы понимать придется еще очень долго, но явная рубежность момента требует хотя бы фрагментарного осмысления наличных итогов на фоне зубодробительных новогодних новостей: в каком положении оказалась страна в давно ожидавшийся и все же совершенно неожиданный момент ухода Ельцина; что и в какой степени в ней говорит о возникновении новой России. Тогда и посмотрим, так ли радужны или, напротив, мрачны ближайшие перспективы, как нам рассказывают комментаторы.
Наследство первого президента
Прощаясь с нацией, Борис Ельцин сказал: "Я сделал все, что мог". Это - дважды сущая правда: и в том смысле, что большего он сделать уже не в состоянии, - и в том, что все реально возможное в годы его президентства было сделано. С первым толкованием едва ли кто захочет спорить, а на второе я предвижу бездну возражений. В другой момент и я бы счел его несколько льстивым, однако по такому неординарному поводу, как добровольная отставка президента, я все-таки возьмусь защищать сказанное.
Для начала давайте перечислим хотя бы часть из того, чего не было в России до Ельцина, но имеется теперь. Свобода совести, передвижений, слова. Частная собственность. По всем правилам разделенные власти и функционирующие демократические институты. Основы современного гражданского права. Мне скажут, что все это в значительной (а порой и в решающей) степени еще только вывески соответствующих полезных вещей, а я отвечу: но ведь их просто не было. Мне скажут, что перечисленное не есть личная заслуга Ельцина - нельзя же все достижения страны приписывать одному человеку; а я отвечу: это ничуть не менее допустимо, чем списывать на него одного все провалы и ошибки, что делалось ежечасно. Раз уж эпоха - ельцинская, то и достижения, и провалы - тоже.
И потом, обратите внимание: я ведь не сказал, что за эти годы в России было сделано все, что нужно. Я сказал: было сделано все реально возможное при его президентстве - а это, согласитесь, не одно и то же. О Ельцине мы пишем в этом номере отдельно, и здесь я ограничусь лишь одним замечанием: наш первый президент оказался идеально соответствующим не только моменту, когда он появился на политической арене, но и стране, которую он возглавил. Этот тандем - мы и наш президент - мог, как выяснилось, многое (мы только что об этом говорили), но весьма многого он и не мог. Ну, не мог - и все.
Говорят: Ельцин, будучи воспитанником властных университетов КПСС, так и не сжился с принципами демократического управления, оставшись, по существу, партократом. Неважно даже, насколько это верно, - спросим себя: а нужен был России начала, да и середины 90-х годов заправский демократ в президентах? То есть он, конечно, не помешал бы (nice to have, как иронически обозначают такую потребность маркетологи), но проку от него было бы немного, потому что для демократии в стране нужно довольно большое количество людей, готовых к демократии, а их почти не наблюдалось.
До сих пор не осознана - как-то всем было не до того - степень деморализации, к которой привел население страны так называемый застой. Ко времени "гонок на лафетах" Россия уже опустила руки. Именно поэтому эйфория сперва перестроечная, а там и демократическая очень быстро сменились апатией и унынием большинства россиян. Становление реальной демократии на таком фоне было если и не несбыточным, то очень проблематичным делом. Зарождение гражданского общества еще более затруднилось имущественным расслоением, довершившим атомизацию народа. Поэтому максимум того, что мы и наш президент смогли сделать, - это создать некие действующие модели демократических механизмов.
До поры этого хватало. Но потом - года, наверное, два назад - стало ощущаться, что незавершенность политических реформ явно тормозит и экономическую ремиссию, и вообще обновление страны. Это ощущение стало быстро нарастать - и не только потому, что все большая часть населения и бизнеса созревала для жизни и работы в по-настоящему цивилизованных условиях. Дело еще и в том, что "недоделанная" демократия на глазах эволюционировала в единственно возможную в таких случаях сторону - когда не гребешь, сносит.
С каждым месяцем проступало родовое сходство между новым режимом и той самой коммунистической властью, с отталкивания от которой он начался. Не стоит перечислять конкретные черты сходства - и различий, их ведь тоже многое множество, - достаточно констатировать, что политическая система становилась все более неприкрыто однопартийной. Не КПСС, а "партия власти", - но оторванность власти от общества и равнодушие к его интересам уже очень напоминали СССР, а проводимая с деревянными выражениями лиц игра "мы ваши отцы, вы наши дети" возобновлялась едва ли не дословно.
(Хотя нет, нынешняя партия власти напоминает скорее не КПСС, а ВКП(б). Во всяком случае, последняя избирательная кампания кажется выпавшей из "Краткого курса" главой о фракционной борьбе, в которой после недолгих шатаний Партия нашла в себе силы сплоченно поддержать генеральную линию.)
В том, что сходство с советской системой не зашло все-таки слишком далеко, я вижу прямую заслугу Ельцина. Пока он был в форме, он ни себе, ни подчиненным не позволял сколько-нибудь серьезно посягать на две важнейшие свободы: свободу слова и свободу волеизъявления. Да и в последние годы катастрофического давления ни на ту, ни на другую его режим не допустил. Пока же эти две свободы сохраняются, режим может быть столь же неэффективным, как советский, но он не станет таким же страшным, не станет давить чуждых себе.
Это, пожалуй, и есть самое важное, что сделал Ельцин: он дал время. Возглавить рывок к цивилизованному жизнеустройству на фоне недолгого общественного подъема мог, надо полагать, и кто-нибудь другой. Но столько лет сдерживать "ползучий реванш", наверное, мог только он - человек, до мозга костей пропитанный властными навыками старого режима, и до глубины души этот старый режим ненавидящий. Он сам - никак не человек новой России, но он дал людям новой России время и возможность появиться. И они появились. Историческая миссия Бориса Ельцина с успехом выполнена.
Что в России изменилось
Это и изменилось - появились новые люди. Больше того, можно с изумлением констатировать, что изменился народ. Полистайте результаты социологических опросов. До 80% людей говорят, что в разрешении своих проблем надеются не на государство, а на самих себя, - через каких-то восемь лет после конца многовековой череды патерналистских властей! Пусть какая-то часть этого феноменального результата свидетельствует лишь об отчаянии, но и самостоятельности, осознанной ответственности за свою жизнь здесь видится очень много. Отчетливо либеральные жизненные ценности обычно поддерживают не менее 40% респондентов, причем в активных возрастных категориях - внятное большинство. Вопросы, ответы - всего-навсего слова, и все-таки очень похоже, что это - новый народ, и жить он хочет и должен - в новой стране.
Но даже важнее изменений общего фона появление уже достаточно многочисленного слоя людей, в советское время немыслимых. В пропагандистской кампании СПС их величали "молодыми, энергичными, грамотными" - и это сработало, хотя особой точности в такой формуле нет: мало ли молодых, энергичных и грамотных покоряли целину или даже проводили раскулачивание. У нынешних новых людей принципиально нова не молодость (не все они и молоды) и не грамотность, а иерархия целей и ценностей. Они работают, а не воруют и не перераспределяют. Они профессиональны, ответственны, мобильны и подчеркнуто самодостаточны.
Это не первые новые люди, привлекшие к себе общественное внимание. Сначала выражением эпохи показались новые русские, забуревшие хамы в малиновых пиджаках. Ничего нового в них на самом деле не было: точно такое же быдло со сходными повадками выкатывалось на российскую авансцену, например, после 1861 года - читайте Щедрина. Как в тот, так и в нынешний раз это было немедленным следствием сокрушительного удара по социальной и имущественной структуре; как в тот, так и в этот раз царили они недолго: большинство молодцов в перстнях и цепочках прогорели, часть - минимально обтесалась и перестала замечаться.
Затем символом времени стали олигархи. Как помнят постоянные читатели нашего журнала, первое время мы связывали с этой категорией новых людей немалые ожидания: именно они, по нашему замыслу, должны были обеспечить современный уровень стратегического управления экономикой если не на макро-, то хотя бы на мезоуровне и вообще натворить массу чудес. Однако достаточно скоро выяснилось, что никаких чудес творить они не способны (и мы с грустью сообщили читателям: других олигархов у нас для вас нет), причем даже скорее не по субъективным, а по объективным обстоятельствам. После августовского кризиса второстепенность роли олигархов - или того, что от них осталось, - стала общеочевидной, и ни ведущей силой, ни символом эпохи их никто более не считает.
Появление тех новых людей, о которых мы здесь говорим, так же обусловлено ходом событий, как и появление двух предыдущих разновидностей, но есть и важное отличие: эти люди позарез нужны стране, чтобы добиться наконец качественных изменений в жизни. Главный дефицит в России - дефицит управления. Значительная часть новых людей - именно управленцы, менеджеры; они готовы играть ведущую роль в преобразовании страны.
А страна готова преобразовываться. Более того, процесс уже идет. В этом номере мы констатируем существование новой России - пока "малой", охватывающей лишь 10-15% населения и бизнеса, - возглавляемой и определяемой новыми людьми. 19 декабря именно "малая" Россия и люди, готовые немедленно расширить ее собою, проголосовали за блоки и движения, поддерживающие Владимира Путина.
Так что же - пора заказывать победные фейерверки? Нет, полагаю, что рановато.
Дело в том, что, к сожалению, эти самые новые люди пальцем о палец не ударили ради того, чтобы стать заметной общественно-политической силой. Многие из них осознали этот промах после 17 августа, но за прошедшее с тех пор время принципиальных достижений на этом фронте так и не появилось. Поэтому сейчас можно с равной обоснованностью трактовать сложившуюся ситуацию двумя прямо противоположными способами; одна из трактовок будет внушать страх, другая - надежду.
С одной стороны, пропутинское большинство в Думе обеспечено мощным усилием "однопартийной" властной системы. Ее полная и безоговорочная победа над всеми видами оппозиции заведомо ставит ее перед соблазном сделать эту победу вечной - превратив Владимира Путина в авторитарного руководителя привычного однопартийного толка. В этом случае даже злейшим ненавистникам Примакова или Зюганова не доставит ни малейшего удовольствие беганье этих господ "на цырлах", ибо точно так же придется бегать и им самим.
С другой стороны, за "нового человека", многообещающего управленца Владимира Путина так или иначе проголосовали новые люди России. У следующего президента страны оказывается в руках такой человеческий и организационный ресурс, какого не имел никто из правителей России за последние двести лет. Этот ресурс в принципе позволяет быстро модернизировать страну - включая и эту самую "однопартийность" политической системы.
Так что извините, но с фейерверками надо бы погодить: покуда бабушка сказала надвое.
Выберем себе президента!
Повторюсь: судя по публичным высказываниям, брать на себя ответственность за развитие событий не собирается никто. Наиболее популярен примерно такой ход рассуждений.
Владимира Владимировича Путина родили папа с мамой, воспитала нелегкая жизнь разведчика и чиновника, в президенты нам подсадил Б. Н. Ельцин - ни в том, ни в другом, ни в третьем мы никакого участия не принимали. Что он за человек, мы, по существу, не знаем, повлиять на поэлементный состав его личности нам не дано - так подождем же, пока эта неведомая нам личность проявится в делах. Горько, конечно, столь важные вопросы разрешать посредством экспериментов, тем более - на собственной шкуре, но что делать! Оно и не в диковину: вон как важны для России мировые цены на нефть, но смиряемся же мы с тем, что определение этих цен лежит совершенно вне нашей компетенции. Смиримся и с тем, что Путин будет таким президентом, каким будет, - и с тем, что не наша заслуга (или вина) в том, что он будет делать на этом немыслимо важном посту.
Тут очень есть что возразить.
Начать с того, что от ответственности за второго президента России нам все равно никуда не деться: 19 декабря избиратели достаточно явно выразили поддержку лично ему, и это - свершившийся факт. В марте этот факт должен всего лишь повториться. Страна предпочла Путина всем наличным альтернативам; даже если при этом, как указывают многие наблюдатели, она и выбрала кота в мешке, то сделала это осознанно: больно уж обрыдли все "коты без мешков" - и отвечает за свой выбор.
Далее, нетрудно сообразить, что сама посылка о существовании нам пока неведомого, но вполне сложившегося президента Путина есть банальная логическая ошибка. Владимир Путин, естественно, давно сложился как человек, начал складываться как премьер, но каким он будет президентом, не знает сегодня даже он сам. Несоизмеримо большая, чем прежде, ответственность, легшая 31 декабря на его плечи, да и само отсутствие начальства, к которому он непривычен так же, как и любой из нас, будут формировать президента заново, начиная с первых же недель. И подобно тому, как футбольная команда играет настолько хорошо или настолько плохо, насколько ей позволяет - или ее вынуждает - играть соперник, так и президент Путин будет учиться управлять страной настолько хорошо или настолько плохо, настолько страна этого потребует или это позволит. Похоже, данные для успешного обучения у Владимира Владимировича есть - и важнейший вопрос заключается в том, чего страна, то есть мы все, прямо сейчас, в процессе "обучения", собирается от него требовать, на что мы готовы соглашаться, а на что - нет.
Теперь трудно в это поверить, но ведь каких-нибудь восемь лет назад точно так же на наших глазах формировался президент Борис Ельцин. Он, спору нет, располагал к тому времени огромным административным и немалым политическим опытом, но опыта президентства в некоммунистической России у него, естественно, не было ни малейшего - и он учился своему новому ремеслу методом проб и ошибок. Люди, постоянно встречавшиеся с Ельциным в начале его инвеституры, говорили мне, как часто в поведении президента сквозила настороженность, неуверенность: а это мне, президенту, позволено? а так я могу? И он пробовал, словно ступал на тонкий лед, готовый при первом сигнале: нет, так нельзя, - сдать назад. Не он один в ответе за то, что сигналов обычно не поступало. Его окружение оказалось, мягко говоря, не идеальным партнером в обучении. Какая доля вины лежит на этих людях, которые предельно робким, если не сервильным поведением убедили его, что президенту можно всс, каждый определит сам. Ельцин - весьма незаурядный человек, и мне представляется очевидным, что пока он был согласен учиться, ему можно было дать понять и что президент демократической страны не должен обещать заведомо неисполнимого (от знаменитого "лягу на рельсы" до возобновления оборонных заказов в советском объеме), и что он должен обращаться с профессионалами иначе, чем с топтунами (а то помните, в анекдоте: "Мне доктор запретил есть сациви, но я дал ему сто рублей - и он разрешил" - так и тут: мне министр говорил, что этого, де, по науке нельзя, но я его выгнал - и при следующем оказалось, что можно), и мало ли что еще.
На это, впрочем, жаловаться поздно. Но в эти самые дни опять президентскому ремеслу обучается новичок - и очень не хотелось бы, чтобы давняя история повторилась. "Обучать" Владимира Путина сейчас рвутся очень и очень многие - от того, что в чиновничьих кругах это занятие называется забег к уху, суть не меняется. К давлению со многих сторон ему не привыкать, он этого напробовался уже в премьерском кресле, но сейчас давление, по-видимому, нарастает с каждым днем. И чрезвычайно важно, чтобы оно оказалось хотя бы сбалансированным.
Ведь не следует себя обманывать: разномастные адепты того, что мы выше назвали однопартийным государством, давят на Путина гораздо сильнее - уже потому, что структуры и группы, оказывающие это давление, издавна (в основном с советских времен) институционализированы и имеют наработанные рычаги и методы воздействия. Но все-таки сейчас не 92-й год и Россия - уже во многом новая страна. Какие-то элементы гражданского общества в ней уже наличествуют, прежде всего, повторю, - совершенно новые люди. И эти новые люди, если они и впрямь чего-то стоят, должны как можно увереннее предъявлять новому президенту свои условия, требования новой России.
Для этого должен использоваться любой повод. Зашла ли речь о стопроцентной продаже валютной выручки - новая Россия должна найти способ внятно заявить, что это - инструмент из катастрофического арсенала; что хватит уже обещать налить в бассейн воду после того, как страна научится как следует сигать с вышки. Помянута ли борьба с коррупцией - новая Россия должна прямо сказать, что охота на волков - зрелище, конечно, увлекательное, но не президентское дело ее организовывать; что лечить симптомы, не леча болезни, - занятие пустое; что надо не показательные процессы закатывать, а изменить положение, при котором орды чиновников, получающих нищенское жалование, ежедневно делят огромные ресурсы. Говорят ли о чеченской войне - новая Россия должна потребовать, чтобы были предъявлены и обсуждены более дальние планы решения этой страшной проблемы, чем очередное взятие Грозного.
Можно, конечно, ничего этого не говорить и продолжать игру в "вы наши отцы, мы ваши дети". К сожалению, довольно вероятно, что именно так страна - во всяком случае, ее так называемая элита - себя и поведет. Например, Анатолий Чубайс в недавнем интервью без тени сомнения заявил, что олигархи "начнут строиться под Путина", а на уточняющий вопрос: "Будут ложиться под сильного?" - ответил: "Естественно". Но если все отличие новой России от прежней окажется в том, что раньше "под сильного" естественно ложился партхозактив, а сейчас - деловая и политическая элита, то много ли радости в такой новизне?
Мы пока плохо знаем, чего хочет Владимир Путин, и весьма вероятно, что он и сам этого еще в точности не знает. Перед ним сейчас - почти неограниченный спектр возможностей. Он может стать диктатором какого угодно толка, он может стать сознательным лидером новой России, он может стать стержнем коррумпированной бюрократической машины - ничему этому ни физических, ни политических препятствий на горизонте не видно. Но возглавить новую Россию - самый трудный для исполнения вариант. Если страна действительно хочет именно этого варианта, она должна помочь своему новому президенту его выбрать. Время пошло.
