Корея гуляет. Сегодня в Сеуле ничто уже, кажется, не напоминает о кризисе четырехлетней давности. В аэропорту Кимпо миловидная служащая иммиграционного ведомства на типичном "азиатском английском", широко улыбаясь, приветливо повторяет каждому иностранцу старательно заученную фразу "Welcome to Korea". На дорогах столицы и пригородов - избыток машин представительского класса, внешне напоминающих BMW и Mercedes (на поверку оказывающихся, естественно, Daewoo и Hyundai) и образующих километровые пробки. Местная ГИБДД давно махнула рукой на корейских лихачей, то и дело, отчаянно мигая фарами, выскакивающих на встречку.
ДТП здесь стали национальной проблемой, поэтому у вечно опаздывающих топ-менеджеров крупных корпораций опять вошли в моду вертолеты: еще три года назад их грозились продать для снижения непомерных издержек чеболей. К слову, управляют вертолетами корейцы не менее рискованно, чем автомобилями, - перелет из Сеула в промышленный центр Сувон добавил вашим корреспондентам несколько седых волос.
В универмагах Lotte (нечто среднее между американской сетью магазинов Banana Republic и европейской C & A) в выходные встречаешь длинные очереди корейских модниц, которые еще недавно сдавали в патриотическом порыве свои золотые украшения государству. Сейчас они неторопливо, со вкусом примеряют блузки и юбки из последних коллекций Max Mara, Prada и Valentino.
Сеул, напоминающий своими небоскребами Нью-Йорк, а буддистскими храмами и императорскими дворцами Токио и Киото, казалось бы, навсегда забыл о минувших потрясениях. Ночью предупредительный таксист (цены на такси регулируются государством и поэтому ниже московских раза в три) сразу предложит вам посетить местный квартал красных фонарей, расположенный в самом центре города. Здесь за вполне умеренную по сравнению с Европой и США плату представительницы древнейшей корейской профессии - кисэн (буквально означает "уличная танцовщица") - поднесут вам местной двадцатиградусной водки соджу и даже станцуют на столе нечто, что неосведомленный европеец легко принимает за зажигательный национальный танец.
Начиная с апреля сеульская элита и upper middle class устремляют свои взоры к "корейскому Крыму" - острову Чеджу-до, тихоокеанское (южное) побережье которого плотно застроено пятизвездочными отелями и казино. Чеджу-до славится своими ныряльщицами, способными оставаться под водой более двух минут и достигать двадцатипятиметровой глубины, и цитрусовыми. До начала девяностых экспорт мандаринов и морепродуктов обеспечивал Чеджу-до статус самой богатой провинции Южной Кореи. Ездят здесь так же лихо, как в Сеуле, но машин значительно меньше. Может быть, поэтому недобравшим острых ощущений туристам предлагается за сорок долларов погрузиться на дизельной подводной лодке с глохнущим время от времени двигателем метров эдак на тридцать в штормящий Тихий океан. Даже в несезон субмарина забита до отказа.
Рисковые корейцы
Уверенность иностранца в том, что он попал в процветающую страну, подкрепляют и экономические показатели. Обменный курс воны, девальвированной в два раза в 1997-1998 годах (с 900 до 1800 вон за доллар), навевает, конечно, воспоминания об "азиатском гриппе", но сейчас местная валюта укрепилась - за доллар дают 1208 вон. Резервы банка Кореи выросли с 8 млрд долларов (в конце 1997 года) до более чем 90 млрд. Кажется, для спокойной работы и сопутствующего ей заслуженного отдыха, пусть с легким налетом "экстрима", есть все основания. Но задержитесь на несколько дней в Сеуле и почитайте местную прессу - от благодушного настроения не останется и следа.
Наиболее показательна ситуация в важнейшей отрасли страны - автопроме. Госпрограмма развития национального автомобилестроения, стартовавшая в начале семидесятых, была с энтузиазмом поддержана крупнейшими чеболями - Hyundai, Daewoo, Kia и SsanYong (последний был вскоре поглощен Hyundai), а в середине 90-х к ним присоединился и Samsung. Многомиллиардные госкредиты, пошедшие на закупку японских и американских технологий, быстро сделали свое дело. Еще в 1970 году в Корее производилось менее 30 тыс. автомобилей, а уже спустя двадцать лет местный автопром выпускал около полутора миллионов относительно дешевых копий различных моделей Nissan, Toyota, Ford, Merсedes и им подобных. Автозаводы, вполне успешно развивавшиеся и наращивавшие мощности вплоть до середины 90-х, уже в 1996 году столкнулись с кризисом перепроизводства, а неблагоприятная внешняя конъюнктура (массовые слияния гигантов мировой автоиндустрии и, как следствие, резкое ужесточение конкуренции) и все возрастающие долги оказались для них губительными.
Первым рухнул восьмой чеболь страны Kia Group. В этот один из самых неэффективных конгломератов Южной Кореи входило 28 предприятий, но лишь единственное подразделение концерна, выпускающее легковые автомобили (до 1 млн штук в год), - Kia Motors - в последние перед кризисом годы приносило какую-то прибыль. По решению семьи Киа вся выручка от продажи автомобилей шла на поддержание деградирующих металлургических предприятий группы и организацию сомнительных автосборочных проектов в странах ЮВА. Самым разорительным из них оказался "Национальный автомобиль" (копия моделей Mitsubishi), стартовавший в Индонезии при поддержке Бамбанга Сухарто - сына бывшего диктатора этой республики. Как потом выяснилось, "Национальный автомобиль" служил "прачечной" для семьи экс-диктатора: по разным оценкам, через это предприятие было отмыто от 2 до 3 млрд долларов.
Спустя год после краха Kia брюхом к верху плавала уже Daewoo Group, выпускавшая в лучшие времена 2 млн автомашин в год и занимавшая вторую строчку среди крупнейших корейских конгломератов. К июлю 1999 года объем долгов Daewoo достиг астрономической суммы - 80 млрд долларов, и корпорацию признали банкротом. Неудачи Daewoo Motors - ключевого подразделения группы - преследовали чеболь на протяжении последних нескольких лет практически на всех фронтах. Daewoo, так же как и Kia, вела рискованную экспансию и строила на заемные деньги неэффективные автомобильные заводы по всему миру. Достаточно вспомнить бездарно потраченные инвестиции в размере 150 млн долларов в украинское СП "АвтоЗАЗ-Daewoo", кредитование ростовского предприятия "Красный Аксай" и строительство завода "Уз-Дэу" в Узбекистане. Украинское СП должно было производить до 400 тыс. корейских машин в год, но за всю свою историю выпустило не более девятой части от проектной мощности. В 1999 году предприятие в связи с низкими продажами выпускать корейские машины прекратило. Такая же ситуация сложилась на "Красном Аксае" (проект по своей мощности был аналогичен украинскому). Узбекский проект был рассчитан на выпуск 200 тыс. машин, но в 1999 году сумел выпустить только 60 тыс. штук, а уже в 2000 году сократил производство вдвое. В Чехии дочерняя компания Daewoo Motors - Daewoo Avia, выпускающая грузовики, летом прошлого года была выставлена на продажу из-за убытков в 37 млн долларов. В Польше на предприятии Daewoo Motors на днях было объявлено об увольнении четверти персонала компании из-за сокращения продаж на 40%.
На четвертый день пребывания в Республике Корея мы стали свидетелями массовых акций протеста. Толпы оставшихся без работы сотрудников обанкротившейся Daewoo в центре Сеула вступают в ожесточенную схватку со спецназом корейской полиции, пытаясь прорвать оцепление из пятисот блюстителей порядка и разгромить штаб-квартиру компании. Выясняется, что практически все высшее руководство Daewoo арестовано, а глава компании Ким Ю Чун бежал из страны, прихватив с собой около 4 млрд долларов, и сейчас Интерпол разыскивает его в Западной Европе.
Еще один конгломерат, занимавшийся производством автомобилей, - Samsung Group - из-за убытков (достигших, по данным Business Week, 3 млрд долларов) вынужден был продать в конце прошлого года свою дочернюю компанию Samsung Motors французской корпорации Renault за 600 млн долларов. Сейчас 70% акций новообразованного СП Samsung-Renault принадлежат французам, 20% - Samsung Group и 10% - бывшим кредиторам. Samsung Motors - самое маленькое и молодое предприятие Южной Кореи, выпускающее автомашины. Компания была основана в 1995 году и производила всего около 50 тыс. машин по технологии Nissan. Доля Samsung Motors на внутреннем рынке никогда не превышала 3%. Именно из-за небольших долгов Samsung Group смог быстро найти для своей "автомобильной" дочки иностранного инвестора.
Единственным чеболем, в бизнесе которого автопроизводству все еще отдается приоритет и который при этом пока держится на плаву, остается Hyundai (по общему объему продаж он остается чеболем номер один в корейской экономике). Эта корпорация - самый крупный автопроизводитель в стране: контролирует три четверти местного рынка и способен выпускать более 3 млн машин в год. В марте прошлого года 10% акций Hyundai Motors за 430 млн долларов купил DaimlerChrysler. Обе корпорации намерены на паритетных началах создать совместную компанию. Hyundai надеется в сотрудничестве с DaimlerChrysler, занимающим пятое место в мировой иерархии автоконцернов, приобрести передовые технологии и снизить себестоимость производства машин. А DaimlerChrysler, в свою очередь, за счет сделки собирается увеличить долю на азиатском рынке с 8 до 25%. Тем не менее многие эксперты считают, что и Hyundai в ближайшее время может столкнуться с серьезными трудностями. Причина тому опять-таки рискованные инвестиционные проекты. Глава Hyundai Motors Чун Мон Ку, выступая перед рабочими своей корпорации с программной речью, поставил цель "во что бы то ни стало увеличить производство и экспорт". В ближайшее время г-н Чун Мон Ку намерен построить два новых автомобильных завода - стоимостью примерно 1 млрд долларов каждый. Первый из них с проектной мощностью 300 тыс. машин в год будет возведен в США к 2003 году. Второй завод, тоже мощностью 300 тыс. машин в год, Hyundai построит в Китае. Успешность этих проектов вызывает у аналитиков серьезные сомнения. В США и так перепроизводство, конца которому не видно. Что же касается Китая, то после принятия этой страны во Всемирную торговую организацию местные власти будут вынуждены снизить импортные пошлины на автомобили с нынешних 80-100 до 25%, что станет существенным стимулом к наращиванию поставок в Китай "демократичных" (стоимостью от 10 до 20 тыс. долларов) автомобилей из Японии и Европы.
Впрочем, есть и еще одно основание сомневаться в успехе совместного проекта американцев, немцев и корейцев. Если верить последнему рейтингу The Wall Street Journal, Южная Корея по непрозрачности своей экономики уступает Китаю, России и Индонезии, опережая все развитые страны. Служба финансового надзора Республики Корея признала на прошлой неделе, что каждая третья южнокорейская фирма "приукрашивает свои показатели". В частной беседе с вашими корреспондентами один из вице-президентов Samsung Electronics вспоминал, как правительство рекомендовало его компании выкупить электронное подразделение Hyundai. Финансовые показатели Hyundai Electronics, представленные в годовом отчете, демонстрировали завидный профицит. От рекомендаций правительства в Корее отмахиваться не принято, но осторожные самсунговцы решили-таки провести перед покупкой собственный аудит. Каково же было их удивление, когда обнаружилось, что данные в отчете - липа и на самом деле у "самого эффективного подразделения Hyundai" наблюдается серьезный дефицит. Не исключено, что финансовое здоровье автомобильного подразделения Hyundai ничуть не лучше.
В экономике - Kosdaq
За спадом в автопроизводстве последовал серьезный спад в металлургии. Южнокорейские аналитики считают, что он будет весьма продолжительным. Потребление стали на внутреннем рынке в нынешнем году сократится примерно на 4%, а экспорт - на 5%. "Цены на рулоны горячекатаной полосы упали с июня прошлого года до ста восьмидесяти - двухсот долларов за тонну, - говорит президент исследовательского центра Samsung Securities Ким Чун Юн. - Это уже ниже себестоимости большинства южнокорейских производств, поэтому в самое ближайшее время стоит ожидать резкого сокращения производственных мощностей и ухода с рынка многих игроков". Не лучше складывается ситуация и в нефтехимии. Уже во второй половине прошлого года большинство нефтехимических концернов зафиксировало снижение прибыли на 20%. Чтобы укрепить свои позиции на рынке, лидер отрасли - LG Chemical - приобрел по аномально высоким ценам акции своих дочерних предприятий и завод по производству поливинилхлорида, ранее принадлежавший Huyndai Petrochemical. Но эффект получился обратный - котировки акций LG Chemical обвалились почти на четверть, а доля рынка концерна не увеличилась из-за того, что началась экспансия европейских продуктов на азиатские рынки, и из-за того, что спрос на китайском рынке рос медленнее, чем ожидалось. "Угнетенное состояние нефтехимического комплекса сохранится в течение всего этого года, - говорит Ким Че Чун, эксперт Samsung Securities, - и я не могу посоветовать покупать акции этих компаний". Их и не покупают. Биржевой индекс компаний традиционной экономики Kospi (корейский вариант Dow Jons) упал за прошлый год в два раза. Еще хуже ведет себя Kosdaq (корейский NASDAQ), похудевший в 2000 году впятеро и продолжающий лихорадочно падать.
Звучавшие еще в прошлом году призывы аналитиков инвестиционных фондов побыстрее забыть об азиатском кризисе и начать вкладывать деньги в "выздоравливающую" экономику сегодня воспринимаются как злая шутка. Большинство чеболей, погрязших в коррупции, так и не реструктурировали свой бизнес и, судя по всему, в ближайшее время повторят судьбу Daewoo, Kia, обанкротившегося недавно концерна Hanbo, известного больше всего своими грандиозными строительными проектами, etc. Официальный Сеул уже выразил серьезные опасения по поводу жизнеспособности главного чеболя страны - Hyundai - и призвал управляющий им семейный клан резко сменить стратегию и нанять профессиональных западных специалистов по антикризисному управлению.
Семьи рабочих пока еще держащихся на плаву конгломератов обсуждают перспективы грядущих массовых увольнений. "В воздухе - ощущение надвигающегося краха", - на неплохом английском сообщил нам начальник смены автосборочного предприятия Hyundai. Один из средних менеджеров группы Samsung, потративший свою молодость на изучение и пропаганду марксистско-ленинской идеологии ("У меня все друзья отсидели в тюрьме за свои убеждения"), уверял нас, что южнокорейское экономическое чудо - плод роковой стратегической ошибки и время расплаты наступило именно сейчас. Естественно, пренебрегши правилами восточной вежливости, мы попытались вступить с этим неплохо зарабатывающим, даже по меркам развитых стран, управленцем в идеологическую дискуссию. Он долго спорить с нами не стал и предложил поближе познакомиться с "корейской изнанкой". "Казино, кисен и покупки в престижных магазинах - удел богатых, - уверял нас наш левоориентированный собеседник, - отправляйтесь-ка лучше в Тондемун".
Тондемун - крупнейшая вещевая барахолка вроде "Лужников" или "Динамо". Бурная жизнь кипит тут до позднего вечера. Здесь царствуют наши челноки, с баулами в клетку, энергично торгующиеся с корейскими продавцами за каждую тысячу вон, активно употребляя при этом ненормативную русскую лексику. Корейцы уже давно выучили наши меткие выражения, и сами их охотно используют в качестве контраргументов в спорах о цене. Впрочем, снижение цены как минимум вдвое от заявленной продавцом вначале - стандартная практика, и если вы не станете торговаться, корейцы будут разочарованы. Продают здесь все - от электронного ширпотреба невнятного (похоже, все-таки китайского) производства до псевдобрэндовой одежды и обуви (имитируются, как правило, известные европейские и американские марки, хотя есть продукция и с местными лейблами, причем весьма неплохого качества).
Главный вещевой рынок Кореи произвел на нас впечатление, но все-таки не убедил в правоте левого уклониста из белых воротничков. Куда более сильные чувства мы испытали, посетив производственные линии корейских чеболей.
Моя машина, моя зона, моя работа!
Завод в городке Куми, где расположена основная производственная база телекоммуникационного подразделения Samsung Electronics, встречает нас огромной доской почета - на ней красуются фотографии тридцати молодых кореянок, достигших наибольших успехов в труде.
Практически все рабочие предприятия, за исключением разве что грузчиков, - девушки лет двадцати - двадцати пяти, одетые в униформу и марширующие из цеха в цех стройными рядами. Они просиживают за конвейером по 8 часов в сутки с двумя рабочими субботами в месяц и отпуском не больше недели в году. Получают за свой труд миниатюрные сборщицы корейского хай-тека примерно по 500-600 долларов в месяц. "У них есть несколько перерывов по пять-десять минут, но наиболее старательные сотрудницы предпочитают не отвлекаться от производства, - говорит исполнительный директор предприятия Бснгбок Чен. - В старании и усидчивости наша сила". Кстати, нередки случаи, когда работницы готовы отдыхать даже меньше недели.
Войдя в цех, мы почувствовали себя на советском передовом производстве конца 70-х. Практически на каждой линии висят вымпелы, призывающие в нынешнем месяце выпустить продукции на 20, а то и на 40% больше, чем в прошлом. Над станками тружениц в череде бесконечных иероглифов мы с удивлением прочитываем знакомую аббревиатуру - "3М". Как оказалось, к известной американской корпорации она не имеет никакого отношения. "3М - это триада принципов, три составных части успешного труда наших рабочих, - поясняет господин Чен. - Моя машина, моя зона и моя работа" (Мy machine, Мy area, Мy job). Видимо, каждый раз, поднимая глаза, девушки должны снова и снова вспоминать о причастности своего труда к процветанию корпорации и страны.
"Мне некогда с вами разговаривать", - показывает жестами немало смущенная вниманием русских журналистов и вспышками фотокамер симпатичная Ли Сонхи, работающая с тестовым оборудованием. "Да, мне нравится здесь, я люблю Samsung и хочу сделать для фирмы все, что в моих силах, а теперь не мешайте, мне надо работать", - быстро проговаривает на чудовищном английском Ли в ответ на вопросы, заданные корреспондентами "Эксперта", и возвращается к своему монотонному труду.
Сначала кажется, что для подпольного коммуниста здесь просто непочатый край работы. Но, поговорив с "нещадно эксплуатируемым", по словам нашего левого собеседника, персоналом, мы обнаруживаем, что он вполне доволен своей судьбой и никакой агитацией (помимо корпоративной пропаганды) его не проймешь. В отличие от той же Daewoo здесь исправно платят зарплату и умеют убедить сотрудников в том, что они "делают Общее Дело, что куда важнее личных амбиций". Общим местом стало утверждение, что корейское экономическое чудо объясняется во многом западными инвестициями и импортом технологий. Но главную технологию, гуманитарную, корейцы импортировали еще в раннем средневековье из Китая. По меткому выражению одного американского корееведа: "Кореец - в голове христианин, в сердце - буддист, а по жизни - конфуцианец". Именно конфуцианская идеология - возможно, самый ранний вариант ставшего в 20-40-х годах ХХ века популярным в Европе корпоративизма, - проповедующая иерархичность, трудолюбие и самопожертвование во имя целей коллектива, обеспечила корейским чеболям важнейшее конкурентное преимущество, которое в нынешних обстоятельствах все чаще выглядит как недостаток. Прежде всего потому, что конфуцианство в принципе отрицает возможность критиковать родителя или начальника, даже если избранная им стратегия смертельна для семьи или корпорации. Помимо беспрекословного почитания старших (по возрасту или по социальному статусу) у конфуцианства, с точки зрения западного наблюдателя, есть еще один серьезный минус - из всех возможных стратегий выбирается прецедентная. Умение досконально воспроизводить раз отработанную схему (особенно хорошо это заметно в корейских народных танцах) оборачивается неспособностью сделать качественный скачок - выбрать принципиально новое направление.
Ли покидает пост
Сегодня Samsung, пожалуй, одна из самых устойчивых и перспективных корейских корпораций. Обязана она этим своему наиболее эффективному подразделению - Samsung Electronics, которое в последнее время предпринимает решительные шаги, чтобы порвать со своим чебольским прошлым и стать независимой компанией западного типа.
Сегодня самсунговские топ-менеджеры с гордостью говорят, что если бы не потрясения 1995-1996 годов, их компании, скорее всего, была бы уготована судьба обанкротившихся конгломератов. Первые симптомы надвигающегося кризиса Samsung Group ощутил уже к середине 1995 года, когда автомобильное производство, организованное корпорацией, оказалось фантастически убыточным. Тогда президент Samsung Group Ли Кун Хи, в лучших традициях корейского бизнеса, приказал Samsung Electronics и другим прибыльным подразделениям группы покрыть все потери от неудачных инвестиций в автопром. Таким образом г-н Ли изыскал почти 3,5 млрд долларов, и ему удалось погасить банковские кредиты. Но корпорация испытывает острый дефицит оборотных средств и снова залезает в долги. Благоприятная внешняя конъюнктура на электронные компоненты временно спасает чеболь. По итогам 1995 года, когда чипы ОЗУ продавались на мировом рынке по 40 долларов за штуку, Samsung Electronics рапортует о полученной прибыли в 3,2 млрд долларов. Однако уже в 1996 году из-за перепроизводства цены на чипы, от продажи которых компания получала 90% прибыли, падают на мировом рынке в четыре раза, и Samsung Electronics, а с нею и весь чеболь опять оказываются на грани краха.
Несмотря на все усилия "подстелить соломки", разразившийся осенью 1997 года азиатский кризис застал Ли Кун Хи врасплох. Долг лучшей компании чеболя - Samsung Electronics - составляет 18 млрд долларов, что на 296% превышает ее активы. При сохранении объема продаж в 1997 году на уровне, чуть превышающем 15 млрд долларов, прибыль корпорации составляет всего лишь несколько десятков миллионов долларов и моментально уходит на выплату процентов по кредитам. Приказ корейского правительства в кратчайшие сроки сократить соотношение долга к активам Samsung Electronics до 200% под угрозой запрета новых кредитов для Ли Кун Хи стал подобен холодному душу. Г-ну Ли ничего не оставалось, как согласиться на требования западного стратегического инвестора - американской финансовой группы Capital (в нее входит City Bank), с которой уже несколько лет велись трудные переговоры. Ли пришлось уступить американцам контрольный пакет акций Samsung Electronics. Детали этой сделки до сих пор не разглашают ни корейская сторона, ни, что интереснее, американская. В интервью "Эксперту" вице-президент Samsung Electronics Дэдже Чин отказался назвать цену, которую заплатила за пятидесятишестипроцентный пакет группа Capital, сообщив лишь, что сейчас вложения в акции компании диверсифицированы между инвесторами из США и Западной Европы, но при этом "достаточно весомый пакет акций Samsung Electronics по-прежнему сохраняется в собственности г-на Ли".
С момента перехода Samsung Electronics под контроль американцев корпорация становится относительно независимой от своего чеболя. И, похоже, политика, которую стали проводить новые владельцы, сыграла решающую роль в спасении лидера электронной промышленности Кореи от банкротства. Бессменный руководитель Samsung Group и Samsung Electronics г-н Ли покидает пост главы электронной корпорации, оставляя за собой должность председателя совета директоров, и передает оперативное управление по предложению американских акционеров команде топ-менеджеров новой формации, в которой ключевую роль играют три человека - вице-председатель и главный управляющий Чон Йон Юн, упоминавшийся выше Дэдже Чин, призванный отвечать за бизнес, связанный с цифровыми технологиями, и старший вице-президент по маркетингу Эрик Ким, несколько лет входивший в топ-менеджмент IBM и, по словам его ближайших сотрудников, знающий английский лучше корейского. Новая команда сразу взялась за дело.
Прибыль превыше всего
Приехав в конце 1997 года в Сувон на завод, выпускающий бытовую электронику, Чон Йон Юн был вне себя от ярости. Предприятие простаивало уже два месяца, на складах хранился трехмесячный запас телевизоров, а расходы на хранение росли с каждым днем. Юн сам остановил завод и потребовал от менеджеров компании впредь всегда производить товары только при наличии твердых гарантий их сбыта и рентабельности производства. Разнос, устроенный шефом, для работников фирмы стал полной неожиданностью. Все менеджеры, не только Samsung, но и Daewoo, LG и других компаний, считали, что перепроизводство электроники - явление временное. Казалось, возможностями девальвации нужно пользоваться незамедлительно, резко увеличив выпуск телеаппаратуры. "Это было старое представление о бизнесе, - говорит Юн. - Корейских предпринимателей в то время интересовали только рекордные объемы производства и рост экспорта. Например, телевизоры Samsung тогда в рознице стоили почти на треть дешевле, чем в момент производства, тем не менее корпорация продолжала их выпускать".
Вторая жизнь Samsung Electronics началась под вполне американским девизом "прибыль превыше всего" (корреспонденты "Эксперта" помнят беседы с топ-менеджерами Samsung пятилетней давности, в которых наши собеседники утверждали, что доля рынка для них всегда будет важнее текущей нормы прибыли). Провозглашенные Юном новые принципы работы корпорации позволили электронному гиганту в первый же посткризисный год сэкономить более 3 млрд долларов только на издержках по хранению готовой продукции.
Далее Юн, не раздумывая, отдает приказ об увольнении трети рабочих - сокращает персонал корпорации с 84 до 54 тыс. человек. В условиях принятого в чеболях пожизненного найма такое решение было практически равносильно самоубийству. В интервью "Эксперту" Дэдже Чин заявил, что сокращение штатов далось новой команде топ-менеджеров нелегко: "Все сопротивлялись, но мы убеждали, что другого выхода нет. В конце концов у нас был убойный аргумент - в Samsung Electronics в отличие от других чеболей никогда не были сильны профсоюзы, и организованные акции протеста нам не грозили". Уволив рабочих, руководство компании сэкономило еще 450-500 млн долларов.
Следующий шаг Юна - выведение из состава группы примерно 60 различных производств, выпускавших различную технику - от холодильников и пейджеров до устройств спутникового приема телесигнала. Корпорация отказывается от строительства 102-этажного небоскреба, продает газету "Чжуна Ильбо" и членские билеты в гольф-клуб, которые раньше бесплатно предоставлялись топ-менеджерам. Кроме того, Samsung Electronics продает свои конвертируемые облигации на 100 млн долларов корпорации Intel и на 200 млн долларов Dell Computer. Все это позволяет сократить долг Samsung Electronics почти на 11 млрд долларов, до уровня, не превышающего 100% капитала, и убедить корейских банкиров сохранить кредитные линии компании в самое неблагоприятное для национальной экономики время.
Вырученные деньги и новые кредиты Samsung Electronics направляет (безумие, казалось бы) на расширение производства 64-мегабайтных чипов памяти при том, что их цена на рынке упала за предыдущие два года в десять раз - с 40 до 4 долларов. Как оказалось впоследствии, команда Юна была права. Рост продаж "персоналок" в мире взвинтил цены на эти чипы до 10 долларов. Samsung Electronics оказалась единственной фирмой, которая инвестировала в производство чипов в период спада, что позволило ей оставить позади таких именитых конкурентов, как Hitachi и NEC.
В начале 1998 года корпорация полностью меняет свою производственную политику. Вместо прежней ориентации на массовый выпуск дешевых бытовых электроприборов приоритет отдан изделиям более высокого класса. Основная ставка делается на развитие трех направлений - цифровые медиа-системы, производство полупроводников и домашних электроприборов. "Мы уже в момент кризиса видели, что начинается эра конвергенции технологий, - сообщает нам Эрик Ким. - Всем было понятно, что такие приборы, как обычный телевизор, видеомагнитофон, компьютер, сотовый телефон и прочее, перестанут существовать по отдельности. Поэтому мы и стали внедрять в производство продукты, совмещающие в себе все функции этих аппаратов, ориентируясь при этом на цифровые технологии". Серьезные инвестиции направляются в новые инновационные проекты - альтернативную энергетику (в частности, в топливные элементы), полупроводниковые лазеры нового типа, биочипы. Для работ по этим темам широко привлекаются специалисты из-за рубежа (в том числе 16 физиков из России). "Американизация" компании достигает пика к концу прошлого года - никогда не занимавшийся до этого венчурным финансированием Samsung Electronics решает выделять на эти цели не менее 200 млн долларов и создает СП в Силиконовой долине.
Янки и Конфуций
В целом после реструктуризации Samsung Electronics, отказавшись от сохранения доли рынка любой ценой, сосредоточившись на новых технологиях и быстрой доставке товаров к дистрибуторам, к концу 1999 года сокращает запасы готовой продукции вдвое. А все пятнадцать основных подразделений корпорации, с 1993-1994 годов приносившие убытки, уже к началу 2000-го стали прибыльными. По итогам прошлого года объем продаж Samsung Electronics превысил 36 млрд долларов, а чистая прибыль составила 7,5 млрд долларов.
Нынешние корейцы не любят американцев. Прогуливаясь в центре Сеула, мы не раз наблюдали, как наши спутники бросали неприязненные взгляды на то и дело попадающихся по пути развязных янки с засученными рукавами и автоматами наперевес (американская военная база занимает добрых три квартала в южной части города). Вчерашние защитники сегодня в представлении корейцев все больше напоминают оккупантов. Русский человек испытывает ощущение дежавю: к нашим солдатам еще недавно также относились в Восточной Европе или в Прибалтике. Но это - политика, в бизнесе американская модель пока выглядит предпочтительнее корейской. Падение Dow Jons и NASDAQ все-таки не сопровождается известиями о громких разоблачениях топ-менеджеров и липовых годовых отчетах. Мы, конечно, не настолько наивны, чтобы с уверенностью считать, что самсунговская, "американизированная" схема реструктуризации будет на ура воспринята другими чеболями, но есть ли у них другой вариант? И дело тут вовсе не в приверженности конфуцианской идеологии, которую, как и всякую другую, нельзя заведомо записывать в плохие или хорошие. В конце концов, великий китайский философ не раз предлагал ответить своим ученикам на кажущийся риторическим вопрос: "Разве можно назвать человечным того, кто прячет за пазухой драгоценности, когда страна его сбилась с пути?"
