- На чем базируется ваша уверенность в том, что реформа электроэнергетики если и не приведет к снижению тарифов, то, по крайней мере, решающим образом скажется на замедлении их роста?
- Так складывается реальная обстановка в стране, что в ближайшие два с половиной года рост тарифов абсолютно неизбежен независимо от того, будет реформа или нет. В отрасли накопились внутренние противоречия, которые развиваются по своим законам и будут проявляться до реформы. Приведу один пример, который называется "проблема выхода крупных потребителей на ФОРЭМ".
Суть вот в чем. Одно из существующих внутренних противоречий в энергетике - "перекрестное субсидирование". Есть несколько разных видов перекрестного субсидирования - по теплу, электроэнергии, межрегиональные и так далее. Но, пожалуй, самый острый из них - это перекрестное субсидирование населения и промышленности. Есть такой факт, что киловатт-час, потребляемый крупным промышленным потребителем, просто по физико-экономическим причинам стоит дешевле, чем киловатт-час, потребляемый населением. Объясняется это достаточно просто: крупный потребитель использует электросети высоких классов напряжения (пятьсот, триста тридцать, двести двадцать, сто десять киловольт), по которым электроэнергия приходит в регион и преобразований напряжения практически не требует.
А бытовая электротехника работает на напряжении двести двадцать вольт. И чтобы эти "кило" убрать, нужно пройти через несколько преобразовательных подстанций, каждая из которых стоит немалых денег. В итоге объективно цена электроэнергии должна быть ниже для промышленности и выше для населения. Это не потому, что Чубайс плохой, и не потому, что реформа антинародная, - просто это объективная сторона дела.
А в реальности картина сегодня обратная: тарифы для населения ниже, чем для промышленности. Теперь давайте встанем на позицию любого крупного промышленного потребителя. Он покупает электроэнергию у местного АО-энерго по средней цене восемьдесят копеек (отвлечемся от сильного разброса по регионам), а население - по сорок копеек. Сама разница цен является отражением того самого перекрестного субсидирования: промышленный потребитель, покупая у АО-энерго электроэнергию, платит больше именно потому, что население платит меньше. А само АО-энерго покупает электроэнергию на оптовом рынке по цене в полтора-два раза меньшей: средняя цена на оптовом рынке - около тридцати пяти копеек. Что сделает крупный потребитель? Побежит на ФОРЭМ, где за счет более низкого тарифа он может получить в год от десяти до пятидесяти миллионов долларов экономии затрат на электроэнергию. Представьте себе, какой объем ресурсов предприятие может выделить на решение всех проблем (юридических и остальных), связанных с этим выходом на ФОРЭМ. И оно выделит эти деньги, оно решит эти проблемы.
Последствия для энергетики чудовищные: уход одного-двух крупных потребителей на ФОРЭМ означает для АО-энерго выпадение из доходных статей бюджета от пятидесяти до восьмидесяти процентов дохода именно потому, что уходит как раз тот, на кого и было возложено перекрестное субсидирование. В существующей системе единственным способом как-то бороться с падением доходов является перекладывание дополнительной тарифной нагрузки на население и на мелких потребителей. Это будет означать взрывные, катастрофические последствия - рост тарифов для населения в конкретных регионах, в конкретной ситуации в два-три раза вообще без подготовки, вообще без каких-либо компенсаций. Это абсолютно неприемлемый сценарий развития, но его угроза реальна. Если еще в прошлом году это существовало на уровне теоретических построений, то сейчас уже крупные компании предпринимают конкретные действия по выходу на ФОРЭМ. Мы эту лавину стараемся сдерживать, но надолго наших сил не хватит. Нужны немедленные решения.
Я привел лишь один из примеров того, как внутренние диспропорции в энергетике начинают прорываться сегодня и будут прорываться дальше. Я могу привести и другие примеры. Для полного решения этих проблем нужна реформа, которая является попыткой если не остановить этот процесс взрывного разрушения, то уж, по крайней мере, радикально его упорядочить и ввести в управляемое русло.
- Как планируемый сценарий реформы, связанный с разукрупнением отрасли, учитывает обострение проблемы перекрестного субсидирования? Как он может предотвратить стихийный уход крупных потребителей из АО-энерго на ФОРЭМ? Почему он является решением данной проблемы?
- Реформа сама по себе не решает проблему перекрестного субсидирования. К две тысячи пятому году, когда будет запущен конкурентный рынок электроэнергии, перекрестное субсидирование должно быть ликвидировано. Сегодня это понимают не только энергетики, но и руководители регионов. Наконец-то практически по всем регионам определилась тенденция - тарифы для промышленности растут гораздо медленнее, чем для дотационных групп потребителей. В ряде случаев они даже снижались.
Мы за постепенное, поэтапное решение этой проблемы. По каждой энергосистеме должен быть составлен график изменения тарифов по группам потребителей на период до полной ликвидации перекрестного субсидирования. Одновременно должны выполняться мероприятия по адресной социальной защите определенных категорий населения. Крупные потребители в этот период не должны покидать энергосистемы. Для снижения затрат на электроэнергию они будут иметь возможность покупать ее в в нерегулируемом секторе оптового рынка. У нас есть целый комплекс предложений, и, видя остроту этой проблемы, мы направили их в правительство. Кроме того, от энергетиков потребуется серьезное снижение затрат, это будет сдерживать рост тарифов.
- Но ведь цены на уголь и газ все равно будут расти?
- Мы не предвидим радикального роста цен на уголь, он фактически сдерживается экспортной ценой и экспортными транспортными мощностями, логистикой. Поэтому здесь рост будет, но лишь в меру инфляции. А с газом, естественно, будет другая картина, и это тоже драматизирует ситуацию.
- Какая конкретно ситуация складывается по газу?
- В этом году по результатам девяти месяцев цены на газ выросли на сорок процентов - до семисот восьмидесяти пяти рублей за тысячу кубометров, наши тарифы выросли на двадцать семь процентов. То есть цены на газ растут быстрее наших тарифов; наверное, и дальше эта тенденция сохранится.
- Ряд экспертов вообще считает, что реформы проводятся в неверной последовательности - до либерализации внутреннего рынка газа либерализация рынка электроэнергии либо невозможна, либо будет профанацией.
- Есть свои "за" и свои "против" опережающей реформы газового сектора. В любом случае реформа электроэнергетики должна идти во взаимосвязи с реформой газового рынка. С одной стороны, сегодня оправданна опережающая реформа энергетики. Регулируемые цены на газ позволяют сделать переход к рынку в электроэнергетике более плавным. Мы организуем рынок, мы привлечем инвестиции в строительство современных эффективных мощностей, в первую очередь основанных на парогазовом цикле. За счет этого существенно сократится потребление газа, повысится эффективность его использования. Это выгодно и самому "Газпрому".
С другой стороны, конечно, нам бы было лучше иметь на старте топливо по рыночным ценам, не только уголь и мазут, но и газ. Для нас регулирование в газовой отрасли - это не только цены ниже мировых, но и лимитирование поставок. Ко мне приходят инвесторы, готовые строить газовые станции. Один из первых вопросов, которые они задают: что будет с обеспечением этих станций газом? Рыночные отношения в газовом секторе дадут большую свободу и электроэнергетике.
- Рынок совершенной конкуренции, эффективно выравнивающий ценами спрос и предложение, крайне редко встречается за пределами страниц учебников экономики. В реальности многие региональные энергосистемы монополизированы либо со стороны спроса, либо со стороны предложения. Кто и как на них будет конкурировать согласно вашему плану? Нельзя ли привести конкретные примеры?
- На уровне розничного, потребительского рынка можно привести бесконечное количество примеров рынков "совершенной конкуренции", как вы это называете. Это и рынки многих видов бытовых услуг, рынок большинства продуктов питания, бензина. Так стало не сразу, прошло больше десяти лет от первых кооперативов до сегодняшнего изобилия. В энергетике будет быстрее. В реальности у нас не так много региональных энергосистем, монополизированных со стороны потребителей, просто есть крупные промышленные предприятия с большими объемами потребления, но реально каждая энергосистема имеет тысячи потребителей. А вот "предложение" сегодня действительно монополизировано по всей стране, но дать потребителю возможность выбора поставщика электроэнергии - это и есть рынок, и есть цель реформы.
Между собой на пути к потребителю будут конкурировать прежде всего сбытовые компании, которые будут выбирать, у какого генератора покупать энергию - в своем ли регионе, в соседнем ли, или объемы продаж этой сбытовой компании вообще дадут ей возможность приобретать электроэнергию на оптовом рынке. Все это будет обеспечиваться равным доступом к сетям, что тоже является ключевым принципом реформы. Конкуренция будет в таких видах бизнеса, как генерация (на оптовом рынке между оптовыми генерирующими компаниями, на региональном рынке - между территориальными генерирующими компаниями) и сбыт. Диспетчеризация и передача останутся монополизированными и неконкурентными. Конкуренция во многих регионах возникнет также между ремонтными и другими сервисными компаниями, что очень важно для энергетики.
- Часто можно услышать такой аргумент: тарифы на гидроэлектроэнергию существенно ниже, чем тепловые, а если есть низкие тарифы, то зачем реформировать всю электроэнергетику. Можно ли, увеличивая долю гидроэнергетики, решить проблему роста тарифов?
- Да, действительно тарифы на гидрогенерацию в разы ниже, чем на тепловую генерацию, - как правило, восемь-десять, даже пять копеек, а на тепловых станциях это тридцать-тридцать пять-сорок копеек. Это чистая правда. Но природа этого явления очень простая: тарифы вообще не учитывают цены вложенного капитала.
- То есть ГЭС функционируют как дар природы?
- Абсолютно. Что, конечно, эффективно с точки зрения текущего момента. Но если взглянуть на эту же монету с другой стороны - не глазами потребителя, которому это удобно на сегодняшний день, а глазами инвестора, - то очевидно, что ни один инвестор в здравом уме и твердой памяти даже обсуждать не будет вложение денег в гидрогенерацию. А она очень капиталоемкая, и государству никогда не поднять настоящее гидростроительство без привлечения частного капитала.
В то же время особенность России состоит в том, что у нас фантастические объемы гидроресурсов не использованы. В целом коэффициент использования гидроресурсов составляет семнадцать процентов, а по Дальнему Востоку - три процента. При том, что, скажем, в Австрии - девяносто-девяносто пять процентов. То есть наша страна обладает гигантскими природными ресурсами, но выстроенный экономический механизм исключает возможности их использования. Ясно, что ни модернизация действующих станций, ни строительство новых без реформирования существующей системы невозможны.
- При обсуждении проекта реформы электроэнергетики часто ссылаются на негативные моменты в ходе приватизации и залоговых аукционов - случаи коррупции и так далее. Схема реструктуризации РАО ЕЭС исключает подобные злоупотребления? И вообще, чем отличаются, скажем так, конкретно-исторические условия того процесса от нынешнего?
- Те, кто использует аргумент о залоговых аукционах для борьбы с реформой РАО ЕЭС, мягко говоря, лукавят. Лукавят потому, что не могут не понимать фундаментальной разницы между российской эпохой девяносто пятого-девяносто шестого годов и российской эпохой две тысячи второго-две тысячи третьего годов. Это разные миры, это разные условия.
В залоговых аукционах решалась одна-единственная задача: создание крупного капитала для недопущения возврата коммунизма в России. Задача на девяносто пять процентов политическая и только на пять процентов - экономическая. Она решена с помощью залоговых аукционов, к процедуре проведения которых можно предъявлять справедливые претензии с точки зрения классической экономической теории. Но в стране была создана крупная частная собственность в сверхсжатые сроки.
Наша ключевая задача сегодня - обеспечить конкурентный рынок электроэнергии. Конкурентным рынок электроэнергии может быть тогда, когда в нем есть разные собственности. Если собственником всего будет РАО ЕЭС, то никакой конкуренции не будет. Именно поэтому РАО ЕЭС должно прекратить свое существование в нынешнем виде. Должны появиться конкурентные собственники. Значит, нужно создавать эту конкурентную, разную собственность. Дальше вопрос в значительной степени технологический - как возникнет эта разная собственность.
Есть две технологии создания оптовых генерирующих компаний (ОГК), составляющих основу будущего рынка, его каркас. Путь номер один: собственность РАО ЕЭС в этих компаниях продать. Путь номер два: не продавать эту собственность, а выделить оптовые генкомпании из РАО ЕЭС через процедуру реорганизации в соответствии с Законом об акционерных обществах и разделить эту собственность зеркально между акционерами.
У каждого из этих путей есть свои достоинства и недостатки. Поскольку для акционеров наших это вопрос чувствительный и болезненный, поскольку некоторые наши оппоненты на нем спекулируют, привлекая тему залоговых аукционов, мы готовы согласиться с тем, чтобы вообще отказаться от продажи. Мы знаем технологию, которая дает возможность реально обеспечить плюрализм собственности в случае, если мы не будем продавать наши пакеты в ОГК. В этом случае структура собственности оптовых генерирующих компаний будет соответствовать нынешней структуре собственности РАО ЕЭС - пятьдесят два процента государственных, а остальные сорок восемь процентов принадлежат миноритариям.
Но дальше для меня просто принципиально важно, чтобы собственники - оптовые генкомпании не законсервировали эту собственность, а все равно пошли бы по пути привлечения стратегических инвесторов, которыми могут оказаться российские "стратеги" или западные стратегические компании. Именно этого и нужно достичь, в моем понимании.
Беда в том, что у нас сейчас в акционерах РАО ЕЭС "стратегов" нет. Объективно так сложилось. На мой взгляд, вполне можно выработать разумную технологию, при которой стратегический инвестор все-таки появится, даже если РАО ЕЭС откажется от продажи пакетов акций.
- Возможно, в результате реформы действительно станут инвестиционно привлекательными некоторые "куски" отрасли, потенциально рентабельные объекты. Но кто будет инвестировать и модернизировать энергетику в районах с объективно высокими издержками и отсутствием конкурирующих генераторов?
- Мы полагаем, что в результате реформы все, как вы их называете, "куски" отрасли станут наконец-то рентабельными. Уровень рентабельности и будет в конечном итоге определять степень инвестиционной привлекательности.
Для неконкурентных видов бизнеса средства развития будут закладываться в сетевые тарифы и тариф на диспетчеризацию.
Для изолированных энергосистем, а речь идет именно о них - это прежде всего наш Дальний Восток, процесс инвестирования будет строиться на других принципах. В них невозможно создать рынок в силу технологических причин. И там, где нет рынка, должно быть регулирование. В тарифы должна закладываться инвестиционная составляющая. Возможно будет привлекать кредиты. Вот в этом году мы запустили пятьдесят мегаватт мощностей на Мутновской ГеоТЭС за счет целевого кредита ЕБРР. А это как раз регион с объективно высокими издержками, изолированная система, но, я повторяю, таких районов мало - это нетиповая ситуация. К примеру, достройка наших гидростанций-долгостроев сразу позволит существенно снизить напряженность в ряде таких регионов. Создаваемый фонд достройки и гарантий инвестиций в перспективе также существенно снизит риски инвестирования в самые разные объекты энергетики.
- Можно ли надеяться на появление стратегического инвестора при наличии перманентного конфликта с миноритарными акционерами?
- В конце сентября менеджмент РАО ЕЭС выдвинул набор инициатив по мероприятиям, которые нужно провести немедленно, и предложил реальный диалог с миноритарными акционерами по корректировке стратегии развития компании. То, что было предложено нами, рынок воспринял положительно: за два с половиной месяца после этого объявления котировки акций РАО ЕЭС выросли более чем на шестьдесят процентов! Ни одна другая российская компания так не выросла. Рынок в целом за это время вырос на пять процентов - практически это означает, что именно наш рост и подтянул рынок.
- По показателю капитализации на единицу установленной мощности РАО ЕЭС проигрывает крупнейшим европейским энергокомпаниям - немецкой RWE, итальянской ENI - в двадцать-тридцать раз. Как вы это можете объяснить? Связана ли эта недооценка с риском неравноценного обмена активов для миноритарных акционеров?
- Действительно, у наших акционеров есть некоторая озабоченность по поводу неравноценного обмена. В сентябре руководство компании, объявив семь шагов навстречу миноритарным акционерам, еще раз подтвердило, что принципом реформирования является пропорциональное распределение акций во вновь создаваемых компаниях на любом уровне.
Что касается недооценки наших активов, то тут чрезвычайно много факторов, и такое прямое сопоставление не совсем корректно. В России активы практически любой компании недооценены, и их стоимость несопоставима с активами компаний западных стран. У нас разные экономики, разные условия хозяйствования, разная эффективность, разные страновые риски. Все это заложено в котировках. Компанию, работающую в рыночных условиях, и компанию, работающую в рыночной экономике, но под государственным регулированием, вообще нельзя сравнивать. Но наша капитализация растет, растет быстрее рынка, мы сняли риски, связанные с потенциально возможной продажей профильных активов. После принятия законов снимется большая часть рисков, связанных с условиями неопределенности в отрасли. Я уверен, что мы и дальше будем расти. Другое дело, что затягивание сроков реформы ни при каких условиях, ни при каких шагах менеджмента не будет положительно влиять на капитализацию.
- Если можно, вернемся к экономике реструктуризации. Объективно есть разные станции, некоторые из них, наверное, находятся в очень тяжелых условиях по издержкам. Они будут включены в какие-то более сбалансированные структуры?
- Одной из целей реформы является создание ситуации, когда эффективная генерирующая мощность привлекает инвестора, развивается; неэффективная либо модернизируется, либо закрывается. Как, собственно, в любом секторе, в энергетике логика должна быть та же самая: эффективный бизнес растет, неэффективный бизнес реструктурируют либо закрывают. В энергетике, конечно, это гораздо более деликатная проблема, которая не может решаться втупую, выбросом всех станций на рынок, а дальше - кто выживет, тот и выживет. Именно поэтому мы предложили такую конструкцию, как оптовая генерирующая компания. Каждая ОГК будет включать в себя несколько станций, разных по состоянию основных фондов, разных по топливу, разных по местоположению. ОГК должны обладать сопоставимыми друг с другом условиями и по средней себестоимости, и по конкурентной позиции на рынке, но при этом внутри ОГК будут разные станции. Это означает, что перед каждой оптовой генкомпанией встанет тот вопрос, о котором вы говорите. Внутри ОГК есть возможность маневра. А если бы электростанции поштучно высыпали на рынок - вот тогда бы точно возникли неразрешимые проблемы.
В любом случае закрытие и вывод станции, в соответствии с законопроектом по электроэнергетике, возможны только через правительство. Потому что здесь может возникнуть ситуация, когда интерес чистого бизнеса приходит в противоречие с балансом электроэнергии, с физическими требованиями, статической и динамической устойчивостью всей энергосистемы. Например, если в крупном регионе есть одна генерирующая мощность и эта генерирующая мощность закрывается, то может возникнуть угроза энергоснабжению региона в целом, даже при наличии развитой сети. Поэтому здесь предусмотрена более сложная технология принятия решений. К тому же в ОГК на первой стадии государство является и акционером. Но даже если оно на какой-то стадии реформы ушло как акционер, то все равно закрытие станции - это вопрос, который решается только через правительство с учетом внешних по отношению к бизнесу факторов.
- Нельзя ли более конкретно рассказать об ОГК? Каковы регионы их ответственности, входящие в них генерирующие мощности?
- Всего планируется создать десять ОГК: шесть - из тепловых электростанций, четыре - на базе гидростанций. Их суммарная мощность будет составлять порядка семидесяти-семидесяти пяти тысяч мегаватт, около сорока пяти процентов мощности холдинга. Костяк ОГК будет состоять из наших федеральных станций, станций - филиалов РАО "ЕЭС России" и ряда крупных станций из региональных энергосистем. Список электростанций, которые с наибольшей вероятностью войдут в ОГК, есть на сайте компании. Совет директоров одобрил перечень наших активов, которые не будут продаваться ни сегодня, ни завтра, то есть останутся активами РАО ЕЭС до конца существования компании, до окончания реформы. В этот перечень вошли активы Федеральной сетевой компании и ОГК.
Что касается региона, то у ОГК как таковой не может быть региона ответственности. ОГК будет поставлять энергию на оптовый рынок. Более того, в ОГК будут входить электростанции, находящиеся в разных регионах, но это будет одно юрлицо, одна компания.
- Одной из целей реформирования энергетики провозглашается слом затратной модели ценообразования в отрасли, дестимулирующей экономию энергоносителей, борьбу с потерями и снижение издержек. Есть ли уверенность, что элементы конкуренции, которые появятся в результате реформы, приведут к такому результату, и на чем она базируется? Ведь, скажем, критики английской программы приватизации и коммерциализации энергетики утверждают, что снижение энерготарифов в Англии дала не конкуренция как таковая, а совпавшие по времени снижение цен на газ и уголь и массовые увольнения занятых в отрасли.
- Когда будет рынок, каждый производитель будет кровно заинтересован в снижении себестоимости продукции. От этого будет в конечном итоге зависеть прибыль компании, ее развитие. Это закон рынка. Уже сейчас все предприятия холдинга успешно реализуют программы управления издержками. Только за девять месяцев этого года сэкономлено более девяти миллиардов рублей, в прошлом году - более двенадцати. Это огромные суммы, для сравнения: чистая прибыль холдинга в прошлом году - четырнадцать миллиардов рублей. Сегодня, когда постановлением правительства разрешено оставлять экономию в тарифе в течение двух лет, уже это может стать серьезным стимулом сокращения затрат.
Что касается английской реформы электроэнергетики, то там совсем другая история, там много событий наложилось друг на друга. Реформа в Англии началась в конце восьмидесятых и шла параллельно с реформой угольной отрасли. В обеих отраслях произошло существенное сокращение персонала, в энергетике - чуть ли не на тридцать процентов. В угольной отрасли было закрыто большинство нерентабельных разрезов, одновременно энергетикам разрешили сжигать газ, чего нельзя было делать раньше. Газ считался сырьем для химической отрасли, а не топливом. То есть сильно изменился топливный баланс. Было развернуто строительство эффективных современных газовых установок, параллельно шло создание рынка. Практически одновременно появились новые мощности и рынок, в результате цены снизились. Потом, Англия экспортирует электроэнергию, преимущественно из Франции, тоже на конкурентной основе. Поэтому если давать оценку английской реформе, то надо учитывать всю совокупность фактов, увязывать их друг с другом.
- Когда начнется модернизация генерирующих компаний и сетей, РАО ЕЭС неминуемо предъявит колоссальный спрос на продукцию энергетического машиностроения, металлургии, на строительство. Можно как-то оценить влияние этого спроса со стороны РАО ЕЭС на экономический рост?
- Логика абсолютно верная, хотя ее мало кто пока видит. Дело в том, что уже факт восстановления стопроцентной оплаты электроэнергии и тепла привел, помимо прочего, и к тому, что весь наш инвестиционный процесс тоже финансируется живыми деньгами, а не зачетами. И если мы три года назад строительство Бурейской ГЭС на пять процентов финансировали живыми деньгами, а на девяносто пять - зачетами и прочими фантиками, то сегодня даем сто процентов живых денег. К чему это все привело? Насколько мне известно, скажем, Ленинградский металлический завод в прошлом году получил темп роста объемов на шестьдесят процентов - это турбины для той же Бурейской ГЭС и для целого ряда других наших станций. Они, правда, хорошо и на экспорт сейчас работают, но факт роста наших заказов очевиден. То есть уже сегодня, просто за счет расчистки финансовых потоков компаний и наведения порядка с бюджетированием и оплатой, мы стали интереснейшим и выгоднейшим рынком для наших машиностроителей. Причем мы, конечно же, сохраняем конкуренцию, но при прочих равных условиях отдаем приоритет отечественным разработкам. Например, газовая турбина ГТЭ110 - это абсолютно ключевой элемент во всей стратегии будущего технического перевооружения энергетики России. Ясно, что вся наша газовая энергетика (а газ у нас в балансе составляет шестьдесят восемь процентов) должна быть полностью переоборудована с традиционных паросиловых на парогазовые установки - это гигантские заказы для машиностроителей.
- Почему не был выбран другой, более плавный подход к преодолению инвестиционного кризиса в отрасли? Например, основанный на точечном проектном финансировании модернизируемых объектов с участием государства, отечественных производителей энергетического оборудования и крупных энергопотребителей?
- За десять лет РАО "ЕЭС России" ввело двести семь энергоблоков суммарной мощностью одиннадцать тысяч двести мегаватт. Стройки велись в тяжелейших финансовых условиях, в рамках скудных инвестиционных средств. Те объемы инвестиций, которые уже сейчас нужны электроэнергетике, государство физически дать не может. Сегодня мы способны сохранять производственный потенциал, но износ мощностей нарастает. Специалисты подсчитали, что такими темпами мы обновим наши мощности примерно через двести пятьдесят лет. У нас только по этому году ремонтная программа на сорок миллиардов рублей. Это огромные средства, и это не обновление - это латание дыр. Не снимается вопрос морального устаревания оборудования, технологий. Мы видим выход в приходе в отрасль стратегических инвесторов, как российских, так и зарубежных. Цель реформы в том и состоит, чтобы сформировать инвестиционно привлекательные компании, чтобы минимизировать инвестиционные риски. И никто из нас не думает, что появление "стратегов" будет стремительным. Этот подход как раз и будет плавным, обдуманным и взвешенным. Он задуман на десятилетия.
