Никакие разговоры нынешних политиков - не только на "вечные" темы вроде реформы ЖКХ, но и про внешне разумные планы правительства по снижению, скажем, ЕСН - просто не стоят обсуждения. Разговоры об экономических реформах ведутся, чтобы уйти от принятия решений. Существенные для российской экономики проблемы ставятся неправильно, если вообще ставятся.

Тема экономических реформ в России должна быть обсуждена не в связи с выборами ближайшего года, а в связи с Выбором, стоящим перед страной, уйти от которого нам не удастся.

Реформы, которых не было

Благодаря некоторым эпизодам моей биографии (я, например, участвовал в написании всех "программ экономических реформ" с 1990-го по 1998 год) меня числят среди "реформаторов". Определение лестное, хотя и приобретшее с годами иронический оттенок. Но, если говорить всерьез, в истории новой России еще не было реформаторов - потому что не было дел, достойных имени реформ.

В публичной риторике реформы сменили перестройку еще в конце 80-х, однако вплоть до 1992 года не было не только реформ, но и вообще каких-либо действий, принесших осмысленный результат: ни частичное избавление предприятий от Госплана, ни закон о кооперации, ни тем более павловская "денежная реформа" для построения экономики не дали ничего.

Бесспорно значительных действий за всю нашу новейшую историю я могу назвать всего три. Первое - это открытие границы для граждан России и отмена государственной монополии внешней торговли. Второе - это либерализация цен 1 января 1992 года, ставшая на деле созданием денежной системы. Третье - это, безусловно, приватизация. Без реального создания института частной собственности в 90-х можно было окончательно потерять инструменты управления хозяйством, само хозяйство, да и власть.

Правительство Гайдара, конечно, не проводило экономических реформ, что бы тогда и сейчас про это ни говорили. Оно совершало экстренные, абсолютно необходимые шаги, не очень заботясь о деталях. Вообще все, что до сих пор именовалось экономической или институциональными реформами, было заполнением пустот, образовавшихся в результате частичного демонтажа народного хозяйства, государственных и общественных институтов бывшего СССР. Для этого использовались заимствованные из развитых стран образцы, подгонявшиеся к умозрительным конструкциям того, что "должно быть", а не к реальной жизни. Нужно ли удивляться, что реально происходившие события этими моделями, институтами и законами никак не регулировались? В развитой (то есть имеющей исторический опыт развития) стране рыночные институты целесообразны, то есть позволяют участникам рынка достигать своих целей. При заимствовании они "надеваются" на участников с иными целями и содержанием деятельности. Участники воспринимают такие "институты" как обузу и сосредотачиваются на их извращении - не деятельность же менять! И, разумеется, развитие они не обеспечивают, а тормозят, а, если оно все-таки происходит, остается только "снести" предыдущую версию и "построить" новую.

Наверное, можно было иметь совсем иной план экономических реформ, вводящий все необходимые рыночные институты с самого начала не в виде формальных слепков с импортных образцов, а сразу пригодными для того, чтобы экономика России могла развиваться. Но это вопрос не к "реформаторам" в правительствах Гайдара и Черномырдина, ограниченным обстоятельствами - и рамками политического заказа.

"Реформаторы" были наняты властью для совершения вполне определенных действий и всегда осознавали, что они занимают управляющие позиции временно. Причем власть не только сама не ставила цели экономических реформ, но и не давала поставить цели самим управленцам.

Об отсутствии самостоятельно поставленных целей свидетельствует анекдотическое превращение МВФ в "локомотив российских реформ". МВФ отметит на переговорах, что нам не следует регулировать цены, - правительство тут же: больше не будем. МВФ скажет, что земля должна быть в частной собственности, - правительство сразу: будем продавать. МВФ намекнет, что нужны накопительные пенсии и медицинское страхование, - правительство и тут согласно: проведем комплексную реформу. Конечно, все это так и оставалось на бумаге: я процитировал "Заявление Правительства и ЦБ" 1995 года, а какой у нас на дворе?

В результате мы получили недоэкономику, лишенную двух основополагающих процессов:

- население не накапливает и не инвестирует сбережения;

- активная часть населения не становится деловым сословием.

Чтобы скрыть от общества отказ от реформ (или, точнее, отказ от постановки политических целей и от политической ответственности), начали бесконечные разговоры о стабилизации, сначала о финансовой, а потом - вообще. Но народ не обманешь: это слово сразу же стало произноситься "стабилизец".

Все и сейчас так, только "стабильность" сменилась "стабильным ростом". Рост (не экономики, заметим, а некоторых макроэкономических показателей) произошел сам собой, в связи с высокими ценами на нефть и девальвацией рубля - и никак не связан с какими-либо действиями правительства, потому что никаких действий, могущих иметь такие последствия, совершено не было.

Разговоры не о том

Правительство, а за ним и СМИ тем не менее вовлекают нас в бессмысленные споры вокруг якобы осуществляемых реформ. Например, налоговой.

В 1999 году, когда Институт экономики переходного периода (ИЭПП) готовил программу "налоговой реформы", было ясно, что реформистских целей у этого мероприятия нет. В докладе ИЭПП так и говорилось, что собрать существенно больше налогов, чем уже собирается, невозможно, поэтому целью может быть только "более справедливое налогообложение", что означало не реформу налоговых отношений, а "косметический ремонт" отдельных налогов и обреченную на провал попытку собрать налоги со всех. Дело не в квалификации экономистов-разработчиков (она весьма высока), а в том, что заказ со стороны власти не предусматривал реального политического действия.

Почему не состоялась реформа в налоговой сфере? Потому что невозможно управлять, не имея объекта управления, не имея ответа на вопрос, что и с чем должно произойти в результате реформы: бомж должен принести три копейки, покупатель иномарки уплатить пятьсот долларов или экспортер показать свою реальную прибыль? Этих ответов нет не из-за пробелов в каких-то особо изощренных расчетах, а из-за отсутствия целенаправленной и целесообразной работы. Правительство вместе с МВФ вроде бы не верит, что при понижении налоговых ставок увеличится собираемость, его критики, наоборот, верят. И те и другие либо заблуждаются, либо врут: никаких изменений не будет, если не совершать целесообразных действий; манипуляции же со ставками сами по себе таковыми не являются. Кто не платил 12% подоходного налога, не заплатит и 13%, сколько ни рекламируй здоровый сон. То же самое - про 36 и 24% ЕСН.

Если бы у кого-нибудь в правительстве появилась хоть маленькая цель - например, собрать сколько-то налогов с покупателей недвижимости, - нашлись бы несложные управленческие решения. Объект реален: человек, покупающий квартиру; цель понятна: нужно, чтобы и государство с этого что-то получило. Что же тут сложного? Если человек будет иметь возможность заплатить 13% прямо в момент покупки, да еще с цены "по договору", и при этом будет знать, что его никто не спросит о происхождении денег, - заплатит каждый. А сейчас не платит никто: это же нужно сначала декларировать доходы, "светиться", при этом точно зная, что государственные органы могут "наехать" в любой момент и все отнять, да еще и в тюрьму посадить. В такой ситуации у человека нет выбора: платить или не платить налоги, а есть выбор из разных вариантов неуплаты - не декларировать доходы вообще или числиться где-то на работе за символическую зарплату; хранить деньги под половицей или за границей...

Правительство постоянно возится с фикциями: ВВП, который то ли растет, то ли нет; прибыль, которая то ли в декларации, то ли в офшоре - и т. п. Налогоплательщик - это тоже фикция; если его специально не создавать, не давать человеку возможности сделать сознательный выбор в пользу уплаты налогов, то налогоплательщика и не будет.

Но правительство, конечно, знает, с каким объектом имеет дело в реальности при сборе налогов. И это отнюдь не "класс налогоплательщиков". Основную часть доходов в бюджет дают два-три десятка крупнейших компаний - в виде НДС, природной ренты, налога на прибыль, таможенных пошлин, а также ЕСН и подоходного налога своих работников, получающих в отличие от подавляющего большинства наших сограждан "белую" зарплату. Единственный смысл всего, происходящего вокруг налоговой реформы, - своеобразная форма переговоров в правительстве и в парламенте по поводу величины платежей в бюджет этих крупнейших корпораций. Крупный экспортер знает, сколько налогов от него ждет государство, и показывает соответствующую "белую" прибыль. То есть он имеет возможность компенсировать вредную налоговую политику, одновременно и развиваясь, и платя налоги в достаточно разумной для общества пропорции. Остальные предприятия - и граждане - такой возможности не имеют.

А ведь в секторах, где налогоплательщик мог бы появиться, объем нелегализованных отношений составляет не менее 50% (по консервативной оценке фонда ИНДЕМ). Это означает возможность вдвое увеличить бюджет - бюджет в целом, то есть не только доходы, но и расходы! - если только будет поставлена такая цель.

Итак, класса налогоплательщиков не существует в реальности не потому, что граждан не умеют уговорить (или принудить) платить налоги, а потому, что не существует условий для появления такого класса. А эти условия и есть российская экономика - без фикций. Российская экономика - это граждане, которые могут накапливать сбережения в российской валюте, хранить их в российских банках, которые, в свою очередь, могут вложить их в российские предприятия. По этому реальному критерию, а не по выдуманным показателям российской экономики не существует. Те, кому экономика необходима, участвуют в европейской и американской экономике, даже находясь в России.

Пределы бездействия

Авторы серафимовского проекта (см. Молния власти) поставили вопрос о том, почему Россия за десять лет реформ не двинулась вперед в отличие от других стран, восставших за такое же время из руин. Ответ прост: потому что власть и политики на протяжении десятилетия бездействовали.

Во всем, что касается экономики, традиция бездействия жива до сих пор. Жесткое высказывание Путина о недостаточности темпов экономического роста не стало требованием власти к своим управленцам. Во-первых, потому что правительство с легкостью смогло его проигнорировать, а во-вторых, потому что непонятно, что именно должно вырасти (если речь идет только о показателях, то их можно и нарисовать; в одном докладе Гайдар отметил: у нас вообще мало кто знает, что такое ВВП и как его считают, что, например, если кто-то женится на своей домработнице, то ВВП упадет).

Бездействие власти часто объясняют страхом перед рисками, с которыми сопряжены любые радикальные шаги в экономике. Подчас кажется, что страх нашего государства перед внешними долгами и выплатами пенсий неуничтожим - только повышение цен на нефть, подобно наркотику, его ослабляет. Однако в политике следует бояться действительных проблем, а не трудностей, связанных с их решением. Тем более что у политического бездействия есть свои пределы.

Эти пределы положены не нами, поэтому на них нельзя повлиять заклинаниями и отодвинуть взмахом руки. Наивно думать, что с крушением СССР исчезла конкуренция между странами. Или что "дружба" с Соединенными Штатами сколько-нибудь гарантирует нашу безопасность и спокойное существование. Разъяснения в отношении этих предрассудков дает, в частности, американский политик и идеолог Генри Киссинджер в своей книге "Нужна ли США внешняя политика" (2001): "Если реформы создадут укрепившуюся Россию, вновь обращенную к политике гегемонизма, - а именно этого и боится большинство ее соседей, - неизбежно вернется и напряженность времен холодной войны". То есть США будут защищать членов СНГ от России, а саму Россию от экономического роста.

Вопрос об экономических реформах на самом деле сводится к следующему: будет существовать Россия как страна с собственной экономикой или ее куски станут объектом внешнего управления со стороны государств, у которых экономика есть. И дело здесь, вероятно, не в какой-то особенной нелюбви к нам и не в страхе перед мифическим "российским гегемонизмом", а в том, что в нас видят пусть уже не врага, но потенциального конкурента на мировой арене, что предполагает подчас даже более жесткие взаимоотношения. "Необходимо сделать все для того, чтобы Россия почувствовала, что она участвует в принятии многосторонних решений, особенно касающихся ее безопасности... В то же время Соединенные Штаты и их союзники должны постоянно подчеркивать... что их обеспокоенность сохранением баланса сил не исчезла с окончанием холодной войны", - пишет далее в своей книге Генри Киссинджер.

В соответствии с американской идеологией российская политика делится на два класса. Первый уже "чувствует", что Россия участвует в принятии решений, что ее развитие идет в правильном направлении. Второй класс считает, что мы окончательно проиграли в мировой конкуренции и нужно обустраиваться в том секторе мировой экономики, в который нас допустят, то есть среди неразвитых стран, причем по частям.

Иными словами, политический класс в России не выполняет своей главной общественной функции - не ставит исторических целей и систематически уходит от ответственности за политические решения.

Где взять цели

Тут бессмысленно советовать - это работа политического класса, и за него никто ее не проделает. Главное, нужно добиться, чтобы цели были. Впрочем, скорее всего, без экономики никаких внятных целей не поставить. До тех пор пока российские граждане не вовлечены в российскую экономику, пока результаты их труда и их накопления не служат усилению России, мы ставим себя в заведомо проигрышную позицию по отношению ко всем основным игрокам на мировой арене. Поэтому ближайшей целью могла бы стать настоящая экономическая реформа, понимаемая как задача строительства российской экономики.

России впервые за всю историю предоставляется шанс создать состоятельное население. В отличие от царской России у нас население в основном городское, вполне способное включиться в экономику; в отличие от СССР такая цель у нас принципиально может быть поставлена. Это - исторический шанс. Создать состоятельное население - это, конечно, не то же самое, что демагогические призывы "дать людям достойную жизнь": государство не может, да и не должно раздать каждому по состоянию. Сам гражданин должен иметь возможность богатеть за счет своего труда и не должен иметь возможности не участвовать в экономике. Эта задача разрешима, только ее нужно решать без оглядки на псевдосоциологические разговоры о наличии или отсутствии в России самоорганизующегося населения или, скажем, протестантской этики. Это все к делу не относится. Гражданина просто необходимо вовлечь в экономику, в этой точке и должен находиться объект экономических реформ.

Конструкции вовлечения населения в экономику могут быть различными, но без следующих двух действий даже и начинать бессмысленно: во-первых, нужно позволить личным накоплениям граждан прийти в Россию и в российский рубль, а во-вторых, нужно прекратить уголовное преследование граждан за налоговые нарушения. Пустить - и не выгонять. Даже если сделать только это, вопрос о том, когда мы догоним Португалию, сразу же отпадет за неактуальностью: цена вопроса о легализации частных накоплений никак не меньше десятков миллиардов долларов, если даже на московском рынке недвижимости, где все сделки - теневые, в год оборачивается 7-8 млрд долларов.

Позволить прийти в Россию частным сбережениям - это значит, как минимум: разрешить легализацию денег под умеренный процент (причем категорически не интересоваться их происхождением и не пытаться обложить их дополнительными налогами), перестать как-либо ограничивать или регулировать вывоз денег из страны и гарантировать гражданам безусловную сохранность вкладов в российских банках.

Полумеры вредят. Нужно не страховать вклады на три копейки, а твердо гарантировать сохранность всех вкладов - для начала хотя бы на сумму до 100 тыс. долларов. Не "совершенствовать" валютное регулирование, а вообще перестать как-либо регулировать вывоз средств за рубеж. Любое, самое незначительное на первый взгляд ограничение перечеркнет все усилия, потому что только сумасшедший будет ввозить в страну деньги, если их нельзя будет просто, без ограничений и разрешений, в любой момент вывезти. В таких случаях всегда действует рычаг: если можно вывозить 75 тысяч, то ввозить будут в несколько раз меньше. Нужно не рассказывать "о самом низком в Европе налоге на доходы", а гарантировать налоговую и всякую иную неприкосновенность любых накоплений, с которых уплачены 13%.

По большому счету, это вопрос не только об экономической эффективности страны, но и вопрос о власти. Что изменится в стране, если сегодня премьер или даже президент заявит об "амнистии капиталов" и т. п.? Ровным счетом ничего. Потому что никто не поверит. В начале февраля Путин на коллегии МВД заявил, что милиционерам пора прекратить участвовать "в хозяйственных спорах и корпоративных войнах". Возможно, кто-то из руководства МВД разнервничался, решив, что нужно будет отчитываться о каких-нибудь "темпах снижения участия в хозяйственных спорах". Однако силовики не перестали вмешиваться в экономические отношения и поставлять солдат на поля "корпоративных войн", даже такой задачи не было поставлено. Произошла очередная демонстрация безвластия.

Внешний мир принимает слова нашего президента всерьез - российское население (включая даже ту его часть, которая по службе вроде бы должна беспрекословно подчиняться) на его заявления вообще внимания не обращает. Такая ситуация долго не просуществует: должно измениться либо первое, либо второе обстоятельство. "Кредит доверия" всегда выдается временно, а в нашем случае он еще и выдан не в той валюте: голосами избирателей экономику не построишь, для модернизации страны нужны реальные усилия, которые сегодня никто прикладывать не будет, даже если президент попросит лично.

Когда власть объявит о том, что позволит вернуться накоплениям граждан, расскажет, что будет конкретно для этого сделано, и начнет точно исполнять обещанное - вот тогда ее котировки пойдут вверх. Если у российских граждан появится выбор, хранить деньги в российских банках или оставить их в труднодоступных местах, - станет возможно проводить политику, направленную на увеличение числа граждан, поверивших власти. Если не появится - не поверит никто.

Как убить доверие

И уж точно никто не поверит никаким мероприятиям власти, если сохранится практика уголовного преследования граждан за налоговые нарушения. Сейчас в налоговой сфере действуют две статьи УК (198-я и 199-я), которыми до сих пор руководствовалась Федеральная служба налоговой полиции (ФСНП). За десять лет существования налоговая полиция превратилась из репрессивного органа (репрессии - это угроза, направленная против лиц, обладающих заранее определенными признаками) в террористическую организацию (террор - угроза, адресованная никак не ограниченному кругу лиц). В условиях террора, то есть постоянной угрозы, направленной против каждого, людям проще перестать зарабатывать себе на жизнь, обменяв достаток на "спокойный сон". Тогда о состоятельных гражданах можно забыть.

У этого могло быть только два объяснения. Первое: власть сознательно отказалась от реформ, решив заменить их насилием. Если, упаси Бог, это так, то власть совершила самоубийственный шаг. Террор означает не только риски для самой власти, но и отказ от российской экономики, то есть сознательную ставку на исторический проигрыш России.

Второе объяснение вероятнее. Налоговая полиция как террористическая организация - очередной результат бездействия власти на фоне естественной для любого репрессивного органа тенденции к расширению функций. Однажды налоговую полицию использовали для борьбы с мелкими бандитами, потом с олигархами, но после этого целей ей не ставилось, а заниматься вымогательством у малого бизнеса, видимо, стало не очень доходно: ведь такой бизнес часто закрывается после первого же визита налогового полицейского.

Стала нужна антитеррористическая операция: власть должна была либо избавиться от ненужного государственного органа, либо поставить ему новые осмысленные цели - вместо того, чтобы продолжать разлагать 53 тысячи кадровых сотрудников участием в теневых отношениях и подвергать прямой угрозе граждан, да еще и самое себя. Казалось бы, упразднение ФСНП с перенацеливанием ее сотрудников на борьбу с наркомафией подтверждает правильность этого вывода. Велик соблазн сочинить эпитафию ФСНП, поаплодировать президенту и похвалить самого себя за прозорливость.

Но радоваться рано: функции ФСНП будут переданы МВД, правовая база останется прежней. Это может означать и оздоровление всей данной сферы за счет профессионализма милиционеров, а может - и передачу МВД террористических функций. И ясности с этим не будет, пока деятельность "по выявлению, предупреждению и пресечению налоговых преступлений" не будет подчинена реальной политической цели - формированию в России собственной экономики и создающего ее класса налогоплательщиков.

Если бы такие цели были поставлены

Если политическая цель такова, то очевиден следующий шаг. Надо исключить из УК пресловутые 198-ю и 199-ю статьи, либо, как минимум, установить законодательно: пока не доказано в суде (арбитражном или гражданском), что налогоплательщик должен был заплатить, но не заплатил, не может быть ни уголовного дела, ни оперативно-розыскных мероприятий! Это было бы достойным воплощением заявления президента "о необходимости либерализации уголовного законодательства".

Не сделать этого - значит продолжать уклоняться от определения целей.

А пока не будет целей, то есть хотя бы претензий на реальную власть, любая политическая кампания будет ограничена выбором между не прошедшими исторический отбор политиками, между партиями, не ставшими отвечать на главный для России вопрос. А это все равно что выбирать между покойниками по красоте нанесенного на них макияжа.