В Париже в Музее армии открылась выставка "Париж-Санкт-Петербург 1800-1830. Когда Россия говорила по-французски". Посвящена она российско-французским культурным связям времен императоров Александра I и Наполеона, многократно описанным в художественной и исторической литературе отношениям любви и противостояния, которые связывали нас с французами в первой четверти XIX века.
Если судить по выставке, войны с Францией ничуть не мешали устойчивой российской галломании. Доказательства - около трехсот предметов изобразительного и декоративно-прикладного искусства, созданных французскими мастерами по заказам русской императорской семьи, а также произведения российских художников со следами сильнейшего французского влияния. Среди них - знаменитый Гурьевский сервиз. Его сделали на Императорском фарфоровом заводе, взяв за образец Олимпийский сервиз Сервской мануфактуры, который Наполеон подарил Александру I. Другой шедевр - двухметровая ваза "Россия", предел ампирной помпезности и очередное свидетельство запутанности русско-французских отношений. Императорская семья заказала вазу специально к 15-летнему юбилею победы над Бонапартом и в память незадолго перед тем умершего императора Александра I Благословенного. Заказ на грандиозное сооружение из фарфора и позолоченной бронзы был отдан французам, потому что мастеров лучше них найти было невозможно. И представители побежденной стороны создали еще один грандиозный памятник победы России в войне 1812 года - с портретом императора, копьями, знаменами и прочими атрибутами военного триумфа.
Этот стиль имперской роскоши и был одним из главных предметов художественного экспорта из Франции в Россию. Пересаживали его на новую почву французские архитекторы и декораторы, приглашенные к русскому двору, граверы, мастера по фарфору и чеканке, переманенные с Севрской мануфактуры на Императорский фарфоровый завод. Результат - редкая интернациональность русского искусства, нечто вроде культурной глобализации в рамках XIX века.
И лишь императорские портреты не дают усомниться в том, что перед нами все же искусство двух разных держав. Разница между ними - как между Собором Дома инвалидов, где проходит выставка, и усадебной церковью где-нибудь в Подмосковье. Молодой и несомненно мечтающий о карьере придворного художника Жан Огюст Доминик Энгр изобразил Наполеона во всем имперском великолепии - в расшитой золотом тунике, красном коронационном плаще, горностаевой мантии и золотом лавровом венке триумфатора. Как только художник завершил работу над этим полотном, критика стала язвить по поводу безумной "византийской" пышности его творения. При взгляде на этот шедевр имперского стиля начинаешь сомневаться в том, у нас ли на самом деле родилась идея о Третьем Риме.
Александра же, одетого в походный черный кавалергардский мундир, англичанин Джордж Доу написал на фоне романтического пейзажа. Контраст этих двух портретов - повод порадоваться тому, что Энгр не писал русских императоров, и очередной раз удивиться своеобразию наших отношений с Францией. Кто же из этих двух императоров - настоящий победитель? Тот, кто взял Париж, или тот, чей образ и после поражения не переставал пленять полмира?
