В российский прокат практически одновременно вышли два последних фильма знаменитого южнокорейского режиссера Ким Ки Дука - "Береговая охрана" и "Весна, лето, осень, зима... опять весна". Ким Ки Дук, как и корейское кино вообще, сейчас, конечно, в моде; но такой одновременный выброс этнического арт-хауса на отечественный экран все же явление уникальное. На рынке арт-кино принято действовать с особой осторожностью - слишком мала потенциальная аудитория, обращаться с ней надо бережно, боясь попусту растратить ее немногочисленные денежные приношения. До сих пор отчаянно радикальный, заливающий экран кровью, спермой и прочими человеческими выделениями южный кореец казался максимально далеким от российского зрителя явлением кинопространства. Нынешний синхронный удар по зрительским нервам может означать лишь одно: из любимца элитарной фестивальной публики Ким Ки Дук, похоже, превратился в общепризнанного мэтра.
Крючки и соски
За пределами своей страны Ким Ки Дук прославился сравнительно недавно - три с половиной года назад его фильм "Остров", попавший в конкурсную программу Венеции-2000, главных призов не получил, но общий фурор все-таки вызвал. К тому времени сорокалетний режиссер успел поучиться в Париже на художника, стать самым многообещающим южнокорейским сценаристом, снять три местного значения фильма и разработать собственный, ни на что не похожий авторский стиль. Некоторое время европейские поклонники предпочитали замечать лишь самую очевидную его составляющую - шокирующие телесные подробности, маловменяемое, ничем на первый взгляд не мотивированное насилие. Персонажи "Острова", не стесняясь зрителя, испражняются и спариваются, по ходу дела колотя друг друга и убивая окружающих. Главный герой глотает рыболовные крючки, а потом со страшными криками вытаскивает их наружу, его возлюбленная в трудный жизненный момент раздирает себе тем же не слишком эротическим приспособлением влагалище.
Ким Ки Дуку повезло - как раз к концу 90-х в европейский кинематограф проникли патологическое насилие и вызывающая физиологическая откровенность. Достаточно вспомнить Михаэля Хайнеке с его переполненной садомазохистскими кошмарами "Пианисткой" и невеселыми ребятами-насильниками из "Жестоких игр" - и Катрин Брейя, погружающую своих персонажей в бездны самодостаточного, бескомпромиссного и весьма неэстетичного секса. Членовредительство и сексуальная агрессия как способы нарушения телесной целостности и насильственного снятия душевной коросты стали нести в себе некий экзистенциальный смысл. В Ким Ки Дуке европейцы увидели собрата по духу, принесшего им дружеский привет с Востока - вместе с новыми, весьма небезынтересными идеями, как довести человека до инвалидности.
После "Острова" Ким Ки Дук всячески подтверждал свою репутацию мачо-хулигана. В 2001-м вышло два его новых фильма, немедленно записанных в конкурсные программы виднейших международных фестивалей - "Адрес неизвестен" и "Плохой парень". Насилия здесь становится еще больше. Герои практически бессюжетного "Адреса", похоже, соревнуются, кто хуже кончит. Один из них вешает недруга, отрезает соски матери и помирает, воткнувшись туловищем в землю - так, что из земли торчит только верхняя часть тела. Несчастная мать, огорченная столь оригинальной утерей сына, устраивает себе аутодафе. Милая девушка выкалывает себе глаз. Влюбленный в нее застенчивый юноша глотает колючую проволоку, а потом вытаскивает ее и душит злодея-насильника. Попутно демонстрируются убийство собак для гастрономических целей и перманентный сексуальный харассмент. В "Плохом парне" - любовной истории о барышне и хулигане-сутенере, который из-за великой любви эту барышню отправляет на панель, - тоже колют, рубят, режут и насилуют почем зря. Главного героя разрезают вообще дважды - причем один раз практически надвое, громадным осколком стекла, - однако ему хоть бы хны: он с прежним увлечением вершит свое черное сутенерское дело.
Корейская волна
Вот на "Плохом парне", похоже, Европа наконец-то начала прозревать. Насилие здесь совсем уж иллюзорно - как ни режь главного героя, раны на нем явно зарастают сами собой, кровь клюквенна, страдания ненатуральны. В то время как Хайнеке со товарищи с головой погружаются во взаимоотношения режущих предметов и частей тел, видя в их сотрудничестве могучий высший смысл, для Ким Ки Дука человеческие муки - вовсе не самоцель. Сейчас немного странно пересматривать "Остров" - вызвавшие всеобщий шок сцены членовредительства кажутся весьма факультативным элементом фильма. Три года назад в них видели необходимую составную часть любви героев, однако это объяснение уже и тогда казалось несколько натянутым, уж слишком немотивированны были все эти рыболовные крючки. На поверхность нынче выходит другое - первоначальное родство Кима с европейским кино. Не нынешним, лелеющим сложные ощущения любви-ненависти к зрителю, пытающимся любыми средствами вернуть себе общемировое значение, объявившим перманентный крестовый поход Голливуду, но при этом втайне мечтающим с ним слиться. Ким Ки Дук органично впитал в себя европейское кино, каким оно было тридцать, а то и сорок лет назад, - он родственен не Хайнеке, а скорее Трюффо с Годаром. Именно от "новой волны" - внешняя бессюжетность многих его фильмов, странные, малозначащие диалоги (в "Острове" и "Плохом парне" главные герои вообще практически не произносят ни слова), повышенное внимание к изгоям общества и всяческим маргиналам, ощущение нечеткой структурированности мироздания, которое проявляется в общей сюрреальности происходящего. Именно абсурдным хаосом Вселенной и вызвано царящее в фильмах Ким Ки Дука насилие - никогда не знаешь, что выкинет окружающий мир, воткнет ли в тебя крючок, закопает ли по пояс в землю или отпустит целым и невредимым. С европейскими традициями очень плодотворно слились восточные - психологизм здесь отсутствует как таковой, чуть ли не каждый жест или образ является знаком с не всегда понятным смыслом.
Каким образом "новая волна" добралась до Дальнего Востока - бог весть; может, тот же Ким Ки Дук и вывез ее самолично из Парижа. Во всяком случае, сейчас уже очевидно, что сравнивать молодое, буквально несколько лет назад возникшее корейское кино с японским (как это делают чуть ли не все) - некорректно. Япония десятилетиями холила и лелеяла свою национальную киношколу, чтобы в конце концов заразить мировой кинематограф бешеным драйвом якудза-боевиков, с одной стороны, и ориентально-медитативной лирикой - с другой. Корея пошла явно по иному пути, отталкиваясь непосредственно от Европы.
Впрочем, похоже, на самого Ким Ки Дука в конце концов подействовала - причем не самым лучшим образом - его устойчивая прописка в глазах мировой общественности по этнографическому департаменту. Потому как два его последних фильма мало похожи на предыдущие, зато практически идеально соответствуют представлениям о специфическом восточном кинематографе.
Убийца и монах
"Береговая охрана" - первый фильм Ким Ки Дука, снятый им по чужому сценарию. Тематика, впрочем, для него привычная: последствия так и не завершенной войны между корейскими Севером и Югом, раковой опухолью разъедающей душевное здоровье нации. Отряд пограничников охраняет пляж: днем там купаются мирные жители, а по ночам, как предполагается, бродят вылезшие из моря шпионы, которых надо беспощадно отстреливать. Таких шпионов за прошедшие после войны полсотни лет набралось всего-то несколько штук, но солдаты не дремлют и пристально вглядываются в темноту. Один из них воображает себя натуральным Рэмбо: пестует в себе боевой дух, мажет лицо черной краской и в результате пристреливает-таки шпиона - для верности еще добив его парочкой гранат. Шпион, впрочем, оказался нетрезвым юношей, которого пуля оторвала - в буквальном смысле - от эротического контакта с подружкой. Девушка бродит классической Офелией вокруг военной базы, призывает дух погибшего любовника, отдается солдатам, купается в каком-то чане среди рыбьих кишок - в общем, бесповоротно сходит с ума. Солдату-убийце торжественно вручают медаль, что не мешает ему тоже спятить - даже комиссованный по состоянию душевного здоровья, он не хочет складывать оружия, постепенно превращаясь в некий дух мщения, призрак войны, ходячий символ милитаристского безумия. Смысл фильма даже слишком очевиден - плохо, мол, убивать, вредно это для психики. Для вящего соответствия формы и содержания Ким Ки Дук изменяет своему привычному замедленному темпу, превращая фильм в набор полубезумных образов, чередующихся с пулеметной скоростью: разорванный на части труп, рыбьи внутренности, аборт в антисанитарных условиях.
Зато в "Весне, лете и т. д." Ким Ки Дук ударился в другую крайность, напрочь лишив картину хоть какой-то интриги, превратив ее в двухчасовую медитацию, шикарно иллюстрированную притчу. Как и в "Острове", здесь тоже есть озеро, а посреди озера тоже плавает домик - только живут здесь не сексуально озабоченные туристы-рыбаки, а престарелый буддистский монах с ребенком-учеником. Ученик постепенно воспитывается (собственно, времена года - разные периоды его жизни; необыкновенно свежая аллегория, что и говорить), учится не мучить рыбок и лягушек, затем, побежденный соблазнами мирской жизни, уходит в большой мир - чтобы в конце концов вернуться в тот же домик на озере и обрести наконец буддистскую гармонию духа. Финал очевиден с первых же кадров - бывший ученик сам становится старым монахом, который воспитывает маленького мальчика.
Разумеется, сними такие - наивные, абсолютно ориентальные - картины Ким Ки Дук три года назад, вряд ли бы его популярность вышла за пределы Кореи. Теперь, похоже, ему все можно; как можно Такеши Китано снимать занудно-декоративные "Куклы" и по-прежнему оставаться в глазах мировой общественности культовым автором боевиков про якудза. Ким Ки Дук сделал имя не только себе, но и всему корейскому кинематографу, который теперь привечают повсюду - от Венеции (год назад там прогремел "Оазис" Ли Чан Донга) до Москвы (на последнем ММКФ приз за лучшую режиссуру получил "Спасти зеленую планету!" Чан Чжун Хвана). Более того - он сделал новорожденное корейское кино, как ни странно, составной частью кино европейского. Европа теперь прирастает за счет далекого азиатского полуострова. Лишнее доказательство того - российский фильм "Возвращение", ставший, пожалуй, квинтэссенцией нынешнего евростиля в кинематографе: здесь полным-полно как стилистических, так и сюжетных цитат из "Острова" (специфические подводные съемки, лодка с утопленником и так далее). Если бы Отец из "Возвращения" стал еще более неразговорчив и отличался чуть большим садизмом - вот и вышел бы настоящий Ким Ки Дук.
