Выпустив книгу Джея Стивенса "Штурмуя небеса: ЛСД и американская мечта", издательство "Ультра.Культура" взялось исследовать довольно опасную сферу - наркотики и их место в современной цивилизации.
Как ни странно, основной массив отечественной литературы, посвященной наркотикам, был издан в советское время; писали о них тогда, разумеется, единственно возможным образом - как о вредном буржуйском изобретении, призванном растлевать светлые силы человечества и отвлекать пролетариат от увлекательного процесса классовой борьбы. Согласно советской мифологии, ЛСД был создан в зловещих подвалах ЦРУ; впрочем, столь явная и неумелая пропаганда если и работала, то прямо противоположным образом, придавая средствам изменения сознания привлекательный антисоветский аромат. В постперестроечное время проблема наркотиков поднималась разве что в журнальных публикациях; серьезных исследований, пожалуй, и не было - тема казалась слишком опасной, весьма неочевидной и излишне близкой к уголовному кодексу. Так что издание книги Джея Стивенса - первая попытка более или менее объективного культурологического анализа проблемы.
Собственно, название книги отчасти вводит в заблуждение: автор ее, по счастью, говорит не столько об отдельно взятом ЛСД - что само по себе было бы не слишком интересно, - сколько обо всей американской культуре 50-60-х, не успевшей еще окончательно стать историей.
Швейцарский химик Альберт Хоффман, создавший в 1943-м году двадцать пятое соединение лизергиновой кислоты (сокращенно - ЛСД-25), очень удивился бы последствиям своего изобретения: он, собственно, пытался придумать новое лекарство от мигрени. Мигрень, как обнаружил Хоффман, испытав средство на себе, и впрямь прошла; зато остальные ощущения были весьма неожиданны. Химик то наблюдал прекрасные фейерверки, то висел под потолком и рассматривал свое неподвижное тело, то прятался под одеялом от соседки, показавшейся ему инфернальной ведьмой. Короче, психически вполне устойчивый ученый обнаружил, что ненадолго спятил. В результате неудачное средство от мигрени (под названием "делизид") поступило в распоряжение психиатров в качестве препарата для имитации психозов: чтобы врач лучше мог познакомиться со своими пациентами (цитата из инструкции: "Принимая делизид самостоятельно, психиатр получает возможность проникнуть в мир мыслей и ощущений душевнобольных"). Делизид появился в аптеках в 1949 году. Настоящая головная боль только начиналась.
Психиатры, наладив полноценный контакт с подопечными, передали эстафету психоаналитикам. Те решили, что с помощью ЛСД могут теперь без особых проблем погрузиться в пучину подсознательного, наяву увидев все детские травмы и комплексы. Повсюду в Америке и Канаде стали возникать экспериментальные группы по изучению воздействия ЛСД на душевное состояние как малонормальных, так и вполне вменяемых людей. Наркотик распространился далеко за пределы собственно медицинской сферы применения, потихоньку превращаясь в общественном сознании в некое идеальное средство духовной коммуникации. Дошло до того, что в 1957 году католический собор Святого Розария, находящийся в Ванкувере, выпустил удивительное воззвание, призывающее прихожан употреблять ЛСД: "Мы смиренно просим Пресвятую Деву Богородицу помочь всем, кто взывает к ней, познать и понять истинное значение психоделиков, способных высвободить в человеке самые возвышенные качества".
Вся культура XX века была пронизана поисками какого-нибудь простого средства, призванного разрешить глобальные проблемы цивилизации. Всеобщий хаос, в который с ужасом заглянуло человечество в начале века, хотелось победить каким-нибудь универсальным способом. Отсюда - и коммунизм, и фашизм, и поиски мировой гармонии в восточных религиях, и повальное увлечение разнообразными сектами. Очередную панацею, своеобразный химический философский камень западное послевоенное поколение увидело в средствах расширения сознания - ЛСД, мескалине, псилобицине, - решив, что с их помощью вполне возможно докопаться до экзистенциальной душевной сути и победить пороки человечества. Окончательно общекультурным явлением ЛСД стал, когда его обнаружила интеллектуальная элита. История знакомства ее представителей с новым наркотиком - наиболее интересная часть книги Стивенса.
Пожалуй, наиболее показательна судьба Олдоса Хаксли. Долгие годы он представал перед публикой язвительным сатириком, ближайшим литературным родственником Ивлина Во. Самая известная его книга - "О дивный новый мир" - жестокая антиутопия, выявление сути европейской цивилизации в ее самой неприглядной форме. Мир будущего по Хаксли - с его искусственной социальной гармонией - строится на директивном употреблении так называемой сомы, наркотика, призванного утихомиривать общественные страсти. Между тем последняя его книга - "Остров" - самая что ни есть классическая утопия; здесь описывается некое идеальное государство, воспитывающее образцовых членов общества с помощью расширяющих сознание веществ. Между этими двумя книгами - активное увлечение пожилого классика английской литературы наркотиками, в которых он нашел способ проникнуть в некие божественные сферы. Даже перед смертью Хаксли попросил, чтобы ему ввели дозу ЛСД.
"Остров" стал манифестом психоделической революции, разразившейся в конце 60-х, - как и книги Кена Кизи, постепенно целиком ушедшего в наркотические видения и бросившего литературу, или полубезумные тексты Тимоти Лири - сперва изучавшего ЛСД в статусе гарвардского профессора, а потом пропагандировавшего его в качестве нового мессии. Америку, а затем и весь мир заполонили разноцветные хиппи, как грибы стали вырастать психоделические коммуны. Наркотики вышли из-под контроля и пошли в массы. Тут-то и выяснилась печальная правда. Новая Универсальная Панацея оказалась лишь химическим соединением, средством промывки мозгов, а вовсе не философским камнем. Наркотическую эпидемию, грозившую захлестнуть Америку, остановили вовсе не действия государства, лишь в конце 60-х запретившего ЛСД, - а невеселое зрелище, которое вскоре стали представлять собой хиповские коммуны: из братств священной любви они быстро преобразовались в довольно-таки мрачные наркопритоны. Естественное завершение психоделической революции - явление миру нового пророка, бывшего хиппи и идейного убийцы Чарльза Мэнсона.
Впрочем, сам автор, похоже, так до конца и не смирился с неудачей химической утопии. Подробно и достаточно объективно описав крах иллюзии, причину его он видит в неумелом использовании психоактивных веществ: мол, надо было не выпускать наркотик в массы, а правильно его использовать - применяя под контролем специалистов и т. д. Тогда, глядишь, и впрямь состоялось бы всеобщее просветление человечества. Собственно, тот же аргумент используют нынешние последователи и коммунистов, и фашистов - хорошая, мол, была идея, неправильно только ее использовали.
