"Почему старая Европа не желает провести реформу пенсионной системы в духе вашей чилийской?" - такой вопрос мы задали автору чилийской реформы Хосе Пиньеро. Господин Пиньеро ответил резко: "Этого не хочет не народ старой Европы, а ее бюрократическая элита. Она не желает утратить контроль над масштабными пенсионными программами".
За столетия своего существования государство (или уже бюрократия) слишком привыкло властвовать над очень многими сферами человеческой жизни. Когда же пришло время с властью расставаться, для бюрократии это стало сильным потрясением. Но - время пришло. Как писал выдающийся политтехнолог и идеолог государства Никколо Макиавелли, "народ почти всегда лучше честолюбивой и спесивой элиты. Он редко заблуждается, а если заблуждается, то ненадолго". Если говорить о современной России, то ее народ, общество и более, чем бюрократия, желают, и более, чем бюрократия, готовы к модернизации важнейших общественных институтов. В этих условиях самое разумное и полезное, что может сделать государство, - добровольно отказаться от собственной монополии на власть.
В центре нашей жизни, и частной, и общественной, - школа. И потому она очень ярко отражает все социальные процессы. Сегодня мы видим и безуспешные попытки государства самостоятельно модернизировать школу. И абсолютно конструктивный, креативный подход у тех, кто непосредственно со школой связан, - у родителей и директоров.
Что предложило государство школе? Справедливости ради начнем с полезного. В 1996 году был принят крайне либеральный Закон об образовании, который сделал возможным появление в стране разных типов школ и разных подходов к образованию. Но больше ничего хорошего и не припомнить. Реформаторы от государства главной своей целью видят упрощение системы общего образования. Об этом говорит и единый экзамен, и желание ввести в школах профильное образование, и бесконечные сетования на перегруженность программ, и чрезмерная забота о повсеместном обучении информатике, пусть и формальном. Все эти новации - попытка модернизировать старый образовательный конвейер. Раньше он готовил людей для индустриальной жизни, теперь должен готовить к жизни постиндустриальной. Но проблема-то в том, что ныне конвейер не нужен. И, в отличие от высокопоставленных чиновников, непосредственные участники рынка это уже знают.
Мы провели исследование, чтобы установить, чего ждут родители от современного образования. Результаты впечатляют. Спор реформаторов о том, что важнее - навыки или знания, родители разрешать не собираются. Равно как и дилеммы, что приоритетнее в образовании - дисциплина или свобода, русский язык или иностранный. Родители обрисовали свою модель нового образования.
В основе ее - умение работать с текстом. Человек должен понимать, что сказал другой, и уметь выражать свои мысли. На каком языке? На нескольких. Но русский язык и русская словесность, конечно же, в центре, потому что мы русские. То есть главное - не забота о том, поступит ли чадо в вуз, а тревога за сохранение культуры, ее преемственность и цельность. А всемогущая информатика редуцирована в этой модели до одного из коммуникативных навыков, необходимых современному человеку, равно как и умение работать с атласами и справочниками, проводить презентации, сдавать экзамены, вести дискуссии. Представив свою модель, родители прямо сказали, что необходимо пересмотреть саму сущность образования: нужны новые технологии, иная система предметов, другая структура школы. И заметили, что в современной школе - в лучших ее проявлениях - все это уже есть.
На изменение сущности российской школы в целом уйдут годы. Опыт стран, чьи системы образования сегодня достойны зависти, показывает: на это уходит лет десять-пятнадцать. Но для столь глубоких трансформаций помимо времени требуется еще и легализация права участников процесса самим определять путь изменения школы. И здесь речь идет о двух вещах. Во-первых, нужны формы легального финансирования школ - и частными лицами, и частными компаниями. Легального и поощряемого государством - через налоговые льготы. Во-вторых, от государства было бы больше пользы, если бы оно решало не как упростить для молодежи преодоление барьера между школой и институтом, а как тиражировать лучшие, а значит, сложные технологии нового образования.
