В Государственную думу поступили поправки в Уголовно-процессуальный кодекс. Речь идет о дополнениях в УПК, расширяющих полномочия следственных органов. Законопроект имеет большие шансы быть принятым, поскольку его предлагают председатель думского комитета по конституционному законодательству Владимир Плигин и председатель комитета Совета Федерации по правовым и судебным вопросам Анатолий Лысков, а парламентарии такого статуса крайне редко работают вхолостую. Если поправки будут приняты, Следственный комитет при прокуратуре (СКП) сделает шаг к превращению в спецслужбу.
Почти кино
Большая часть поправок, внесенных в Госдуму, устраняет неточности законодательства, допущенные при создании СКП, и юридические коллизии, имеющиеся в УПК. Остановимся лишь на одном примере: с ходатайством об аресте сегодня имеет право выходить только следователь, начальник следственного органа пока лишен подобной возможности. Новый законопроект ликвидирует это неравенство.
Однако среди поправок есть и такие, которые дают структурам следствия право осуществлять ряд процессуальных действий, в том числе проверок, до возбуждения уголовного дела — то есть наделяют следователей полномочиями оперативников. Разница между результатами экспертизы, проведенной в рамках уголовного дела, и результатами проверки, сделанной до его возбуждения, существенна — проверка не имеет юридической силы в суде, а экспертиза, напротив, является доказательством. Важная деталь: любое следственное действие должно проходить в присутствии адвоката, тогда как проверка такового не предусматривает. Более того, следователи, опять же до возбуждения уголовного дела, смогут брать любые «образцы для сравнительного исследования» — начиная от образцов подписи и заканчивая биообразцами.
Из всего сказанного становится очевидно: поправки к УПК, предложенные в Думу, совмещают функции следователя и оперативника. На самом деле техническая разница между действиями оперативника и следователя (за исключением одного — следователь не работает с агентурой) не слишком велика. Но есть важное юридическое отличие. Работа оперативника не предполагает жестких процессуальных рамок, информация, собранная им, помогает следователю выстраивать доказательную базу, и только часть ее (материалы прослушки, контрольные закупки, видеоматериалы) может использоваться как доказательство в суде. Следователь же действует в рамках формализованного процесса расследования уголовного дела, и результат его работы — материалы уголовного дела, которые служат доказательством в суде. Вне этих процессуальных рамок следователь уподобляется даже не оперативнику, а агенту ФБР из кино, который сам раскрыл преступление, сам собрал доказательства, сам передал их в суд и только что не лично наказал злодеев.
Вспоминая Устинова
Так или иначе, попавший в Госдуму законопроект отражает непростые отношения силовиков. Последний месяц между Генпрокуратурой и Следственным комитетом при прокуратуре идет публичная пикировка. 11 января генпрокурор Юрий Чайка во время встречи с Владимиром Путиным предложил передать большую часть уголовных дел средней степени тяжести из неподконтрольного прокуратуре следствия во вполне подконтрольное ей дознание (см. «Маневр средней тяжести», «Эксперт» от 21 января 2008 года). Наблюдатели восприняли это как попытку ограничить влияние органов следствия и повысить аппаратный вес ведомства самого Чайки. 31 января на совещании руководителей следственных органов глава СКП Александр Бастрыкин ответил генпрокурору, потребовав резкого расширения полномочий следователей. «Предлагается предоставить руководителю следственного органа полномочия по возбуждению уголовного дела и производству предварительного следствия в полном объеме, право проверки и личного рассмотрения сообщений о преступлениях», — заявил он. Нетрудно заметить, что новые поправки в УПК следуют в русле инициативы Бастрыкина. Можно предположить, что он, если и не инициировал их, то уж, по крайней мере, знаком с законопроектом.
Нынешняя система распределения полномочий между прокуратурой, Следственным комитетом, МВД, ФСБ и Госнаркоконтролем предполагает, что ни одно из этих ведомств не контролирует всю цепочку правоохранительных действий от регистрации преступления до поддержки обвинения в суде. Так, сотрудники Следственного комитета могут возбуждать уголовные дела, но оперативные материалы, необходимые для возбуждения дел и их расследования, им поступают из МВД, ФСБ, Госнаркоконтроля. Прокуратура осуществляет надзор за работой следователей, но не имеет права вести следствие самостоятельно. ФСБ, Госнаркоконтроль и МВД располагают как оперативными, так и следственными подразделениями. Однако имеющиеся у них следственные органы могут возбуждать и расследовать уголовные дела только по определенным статьям Уголовного кодекса.
Напомним, что такая система сформировалась после реформы прокуратуры, проведенной в сентябре прошлого года. Ее формирование диктовалось в первую очередь политическими причинами: опыт предыдущих лет показывал, что прокуратура в ее прежнем виде, занимавшаяся и расследованием уголовных дел, и надзором за следствием, и поддержкой обвинения в суде, была слишком опасным оружием во внутриполитических конфликтах. А ее глава, кем бы он ни был, оказывался перед соблазном начать собственную крупную политическую игру. Накануне избирательного цикла 2007–2008 годов у этого орудия надо было, по крайней мере, «заварить затвор». Был в реформе и смысл, выходящий за рамки политической конъюнктуры: разведение следствия и надзора по разным вертикалям очевидно делало отечественную правоохранительную систему менее коррупционной.
Что немаловажно в российских реалиях, дела по преступлениям должностных лиц (в том числе и в погонах) расследует только Следственный комитет при прокуратуре. Это делает СКП своего рода буфером и арбитром в возможных конфликтах внутри силовой и гражданской бюрократии. Напомним, Следственный комитет может возбуждать и расследовать уголовные дела против чиновников, но не может вести оперативную работу. Читай: может дать или не дать делу законный ход вплоть до посадки фигуранта, но вот материалы для возбуждения уголовного дела должен получить из других силовых структур. В такой ситуации высокие конфликтующие стороны в российских верхах могут сколь угодно долго копить друг на друга папочки с компроматом. Но цена вопроса возрастет до цены личной свободы для одной из сторон конфликта только в том случае, если на то будет воля СКП, возглавляемого Александром Бастрыкиным, близким к Владимиру Путину.
Предложенные поправки в УПК существенно меняют дело. Это шаг, пусть и небольшой, к тому, чтобы СКП из буфера и арбитра превратился в игрока. Наделение следователей некоторыми оперативными полномочиями делают Следственный комитет в известной степени автономным от оперативников из ФСБ, МВД или Госнаркоконтроля, позволяют ему самостоятельно собирать часть материалов для уголовных дел.
Конечно, до превращения в самостоятельную спецслужбу СКП еще далеко. Ему не хватает целого ряда важнейших оперативных функций (прослушки, наружного наблюдения, агентурной работы). Однако тренд налицо. Вопрос в том, что он означает. Версий три.
Возможно, все это лишь технические поправки и на практике они не расширят полномочия Следственного комитета.
Возможно, отечественное правоохранительное сообщество, не привыкшее работать в условиях баланса полномочий и системного перетягивания каната, инстинктивно ищет «главного» и пытается «назначить» таковым Следственный комитет. Не против желания последнего: не отказываться же ему от новых полномочий.
А возможно, верховная власть, насмотревшись на бурные события осени — например, аресты генерала Бульбова и замминистра финансов Сторчака, — задумывается о том, что высшей бюрократии вообще и силовой ее фракции в особенности требуется более влиятельный арбитр, способный при необходимости активно вмешаться в игру. Этакий «сторож при сторожах». Предстоящее прохождение законопроекта в Госдуме может внести больше ясности в этот сюжет.
