Германия вынуждена брать на себя все большую экономическую и военно-политическую ответственность. Уклониться от нее она может лишь ценой маргинализации Европейского союза, а то и вовсе распада этого интеграционного блока. С соответствующими последствиями для всего континента.
Кто-то должен был взять на себя бремя лидерства в Европе. И если политики и бюрократы разных стран ЕС изо всех сил стремятся не допустить появления реального общеевропейского политического лидера, то единственная альтернатива — одна из стран должна стать «равнее» остальных. Логично, что такой оказывается Германия.
Трансформацию роли немецкого государства можно наблюдать сегодня по самым разным направлениям — будущее мировых финансов, афганская кампания, европейская экономика. Везде сегодня слышен немецкий голос. Чаще пока можно говорить скорее об экспромтах, чем о глубоко, на несколько шагов вперед, продуманной политике. Немецкая политическая культура просто не предполагала, что от местных политиков потребуется формулировать жесткие — за гранью политкорректности — вопросы и цели. Возможно, немцы и дальше предпочли бы оставаться в комфортной тени американцев и французов, но сама история не дает им такого шанса.
Сочетать комплекс исторической вины за нацизм и наступательную внешнеполитическую стратегию невозможно. Какое-то время еще можно прятать силу и амбиции за разными фигурами умолчания и ритуальными раскланиваниями с младшими партнерами, но поскольку решения надо принимать, и решения вполне исторического масштаба, подобная маскировка не может быть долгой. Немецкий избиратель не поймет, если Германия и дальше будет тащить на себе воз международных проблем, не получая от этого осязаемых дивидендов.
Постмодернистский оазис, который создали для себя европейцы, обречен. Власть, которой нет, и проект, которого нет, были возможны до тех пор, пока все можно было сводить к техническо-бюрократическим вопросам. Необходимость принимать политические решения неизбежно заставит немцев говорить с Европой и миром на политическом же языке. Придется сформулировать некоторые «ненулевые» принципы и их отстаивать.
Как всякая настоящая политическая речь, новая немецкая повестка дня будет звучать опасно. Учитывая европейский исторический опыт — тем более опасно. Потому крайне важно отделить неизбежную содержательность немецкой позиции от эмоций, навеянных предрассудками прошлого. Сегодня мир испытывает очевидный недостаток ответственного лидерства. США слабеют, Япония дезориентирована, Китай не спешит, Россия не консолидирована. Потому немецкие попытки заявить о своей международной ответственности, а значит, и о влиянии стоит только приветствовать.
Конечно же, от Германии потребуется максимум такта, чтобы рост ее влияния не спровоцировал в Европе приступ германофобии. Само объединение Германии двадцать лет назад вызвало волну паники в европейских столицах. Сегодня, когда немецкие политики начинают говорить о прагматической необходимости зарубежных военных операций и о жесткой финансовой дисциплине в еврозоне, нарастает новая волна опасений. Эти настроения, в частности, подпитываются некоторой общей растерянностью по поводу перспектив Евросоюза. Данная организация изначально рассматривалась прежде всего как способ в будущем исключить войны в Европе. Но новые послевоенные поколения уже не считают эту цель самоценной. Европе требуется новая «большая идея». Германии придется сыграть центральную роль в ее выработке и воплощении.
Экономический кризис, провал западной стратегии по Афганистану создают очевидную слабость в идеологической позиции Запада. Поэтому не только Евросоюз, но и США заинтересованы в том, чтобы Германия сказала свое веское слово. Заинтересована в этом и Россия, которая может рассчитывать, что одним из важнейших элементов новой немецкой политики будут отношения с нашей страной.
