Почему у нас ничего не получается?

Тема и предмет данной статьи столь обширны и объемны, что вместить все необходимое в отведенную журнальную площадь можно лишь в том случае, если текст будет предельно афористичным, то есть в определенном смысле и бездоказательным. Большинство аргументов, которые можно было бы привести, я вынужден вынести за пределы этой статьи. Приношу за это свои извинения объективным читателям и заранее отвергаю соответствующие обвинения и связанные с ними возражения критиков и критиканов.

Что есть Россия?

Даю свое определение России — определение, необходимое для понимания моей позиции.

Россия существует в четырех ипостасях — как страна—цивилизация—нация—государство (все четыре составляющие важны и взаимосвязаны) — и в четырех же измерениях, то есть не только в пространстве, но и во времени. Причем прошлое России определяет ее будущее больше, чем наша сегодняшняя активность и наши сегодняшние представления о ее прошлом и желаемом будущем. Коротко говоря: Россия четырехмерна внутри себя и существует в четырех внешних измерениях, по отношению к которым мы вторичны. Но, конечно, не пассивны.

Россия (через свою историю и свое тело) дает нам такую волю, то есть свободу, помноженную на простор (географический и исторический), которая обширнее западных конституционных свобод, но зато жестоко нам мстит, если мы злоупотребляем этой волей или используем ее исключительно в эгоистических интересах. Даже если трактуем их как проявление своей свободы, неважно в какой идеологической парадигме понимаемой.

Новейший проклятый вопрос России

Трудно отрицать, что как-то и потихоньку жизнь в России налаживается. Вместе с тем нас, русских максималистов, а таковыми в оценке общественных дел являются, как мне представляется, все граждане России (в том числе и те, кто мечтает из России свалить — это тоже есть проявление русского максимализма), это «как-то и потихоньку» категорически не устраивает. То ли потому, что мы вкусили мощи, славы и бремени глобальной сверхдержавы (назовем это синдромом Сталина); то ли из-за желания если и соревноваться, то только с лидерами, а не с аутсайдерами (синдром Петра Великого); то ли из-за привычки быть первыми и самыми сильными (синдром Толстого-Гагарина), только победителями (синдром 9 Мая); то ли по каким-то другим, но явно фундаментальным и неизживаемым причинам. Например, по той, что жаждем не менее стремительного, чем наш прыжок в коммунистический рай в 1917 году и наше же паническое катапультирование оттуда в 1991-м, очередного прыжка — уже в такой капиталистический рай, чтобы никакой змей-искуситель никогда и ни за что не мог выманить нас из него.

Поскольку прыжок в капиталистический рай длится у нас уже двадцать с лишком лет, а мы все еще никак не ощутим благодатной тверди противоположного края пропасти и продолжаем перебирать ногами в воздухе где-то (причем никто не может с точностью сказать, в какой именно точке) над этой пропастью — в некой исторической промежности (ни Богу свечка, ни черту кочерга), то общественный пессимизм и чувство како