У Жванецкого есть замечательная шутка, практически максима. Звучит приблизительно так: "Они купили новый телевизор. Что, жить стали лучше? Нет, смотреть стали лучше". Очень ценное замечание! Действительно, сама по себе какая-нибудь новая плазменная панель (надо признать, звучит это словосочетание весьма угрожающе) не может служить свидетельством лучшей жизни. И дело не только в том, что более качественный телевизор - всего лишь более качественная картинка при перманентно деградирующем содержании. Вживленная в интерьер, эта страшно привлекательная панель начинает беспощадно отрицать все окружающее ее пространство, если это пространство предварительно не подчинится ее "бесчеловечному" стилю hi-tech.

Антитезисы

Беда с этим хай-теком, и беда нетривиальная. Стиль этот, отпочковавшись от модерна, существует ныне совершенно обособленно, живет практически по своим законам и беспардонно плюет на всемирное наследие. И не так даже страшно, что во главу угла поставлены технологии, - живи, и процветай! В конце концов, рождение любого нового стиля в искусстве в той или иной мере всегда сопровождалось техническими инновациями - надо же было чем-то бить предыдущий стиль, чем-то существенным и прагматичным, не одними же завитками фантазии. Но не верьте тем, кто глаголет о тотальном функционализме. Любой новый стиль представляется более функциональным по сравнению с предыдущим. Хай-тек, по сути, функционален лишь тем, что вынуждает человека расчищать жизненное пространство - больше полутора вазочек на полку не поставь, меньше трех светильников не повесь - сплошное торжество простора, переходящего в гудящую пустоту. Таким образом, хай-тек, жадно питающийся идеями пуризма, выявил проблему лишнего пространства в интерьере - есть ли жизнь в пустоте?

"Есть!" - отвечают дизайнеры: плазменная панель, hi-end аппаратура и интеллектуально навороченная кухонная плита "с турбоподдувом" и дистанционным управлением (кстати, на наших кухнях, вот уж где хай-тек оттянулся по полной программе, - леденящие душу металлические конструкции, словно призванные своим неаппетитным видом постоянно нам напоминать об опасности переедания) - вот вам и жизнь. Собственно, идея провести зачистку модерна (а по большому счету - его кастрацию) была обусловлена именно появлением техники нового поколения. Плоский экран телевизора, плоский монитор компьютера, плоский музыкальный центр понудили нас минимизировать прошлое. И что интересно - модерн, рождавшийся как стиль эклектичный, оказался на удивление гибок к подобной трансформации.

Смерть анархии

Voilа la vie... Выход первый - смириться. Покориться холодному обаянию равнодушного XXI века, найти в нем прекрасные черты - чистоту, лаконичность, полюбить его, как свое дитя, - да, эгоистичное, расчетливое, но зато умное и талантливое. Домашний кинотеатр - не вопрос! Если есть деньги на это мультимедийное чудище, почему бы не перекроить квартиру под его очаровательный и звучный оскал - и все засеребрится, зазеркалится - сплошное торжество неолиберального дизайна.

В конечном счете заданный в конце ХХ века дизайнерский вектор обозначил крах "анархической" идеи в архитектуре и интерьере. Когда-то главным заказчиком нового стиля (будь то готика, барокко или классицизм) выступала религиозная идея, сегодня в нашем секуляризированном обществе эту роль присвоил себе глобальный рынок.

Под лозунгом "нового качества жизни" глобальный рынок стандартизирует пространство. Миром правят вещи, дизайнер выражает их сущности, отождествляя их с желаниями потребителя, потребители же исправно скупают эти сущности (высший класс - в лагунах бутиков, средний - на распродаже). Сущности вещей - их функции, в знаменателе которых - свойства материала. Отсюда торжество высоких технологий - стиль хорош, если он хорошо продается, стиль хорошо продается, если он технологичен. Точка. Анархии не место в жизни прогрессивных существ, "ждановский" шкаф - на помойку, бабушкин буфет - к бабушке.

Собственно, любая эпоха стремится привести к единому знаменателю архитектурный облик зданий и их начинку - выверни дом наизнанку и особой разницы не заметишь. Сегодня идеал архитектора - фасад, который выглядит как плазменная панель. Выверни этот фасад и получишь ту же "панель", разве что оживленную рекламой.

Идеальными союзниками хай-тека в интерьере оказались белая кожа, стекло и стальные поверхности (любопытно, что мода переболела стерильным белым цветом еще в конце 1960-х вместе с Андре Куррежом, правда, металлом и стеклом благодаря Пако Рабанну она увлекалась немного дольше и болезненнее). По большому счету любой цвет, кроме белого, любая другая поверхность, кроме стальной - всего лишь декоративные элементы в стерильном технологическом раю. В дизайне хай-тека, безусловно, допускаются базовые спектральные цвета, например, чистый красный и ультрамарин, а обаяние стали разрешается подменить мертвым блеском пластика. Но главное - минимизировать теплые, светопоглощающие гаммы и текстуры.

На заре хай-тека активно практиковались также "кислотные" цвета, но сегодня они признаны неадекватными экологическому пафосу нынешнего времени. Вообще, все эти новомодные упражнения в гуманности дали-таки свой положительный эффект - они подчеркнули прелесть деконструктивизма и даже вернули в палитру нового времени теплые оттенки, пусть акварельные и прозрачные, но одно это - вестник будущих перемен. Обаяние космической одиссеи уже не столь очевидно, крот анархии начал медленно подрывать наш обеззараженный высокими технологиями быт.

Антикварные компромиссы

Когда функционализм тотален, он неизбежно порождает спрос на "антикварный протест". Находится немалое количество индивидов, ностальгирующих по жилому пространству, загроможденному неловким и непрактичным прошлым.

Дизайнерами компромисс между антиквариатом и хай-теком решается просто (в духе того же пуризма). Вся техника, которой сегодня непременно нашпигованы наши квартиры, камуфлируется и изолируется, как джин в бутылку. С виду перед вами интерьер в стиле Луи XIV, но вот распахиваются дверцы шкафчиков - а за ними, как янки при дворе короля Артура, обнаруживаются пресловутые мультимедийные монстры эпохи. В этом контрасте - и милая нелепость, и лицемерие нашего времени, которое бьет пуризм его же методом. Если учесть, что телевизоры и компьютеры в квартире современных индивидов практически не выключаются, то картинка получается дикой. Соприкасаясь с актуальным миром, ностальгия по прошлому оборачивается китчем. Собственно, забавность и нелепость этого столкновения обыгрывается многими дизайнерами, например, при оформлении ночных клубов, ресторанов и гостиниц. Плазменная панель в золоченой раме - знаковая деталь нашей эпохи.

Почуяв спрос на компромисс с прошлым, гиганты электронной индустрии произвели осторожную "отладку". Наиболее ярко этот тренд проявился, пожалуй, в музыкальной аппаратуре, но дальше аллюзий на 60-е годы рынок пока не отважился. Да и то - налицо лишь единичные потуги дизайнеров, которые ностальгируют исключительно по своему зажигательному прошлому - ну, привыкли они слушать Пресли и Джаггера на пузатой радиоле, вот и моделируют от случая к случаю их добродушный облик. О промышленных объемах речи, конечно, нет, а жаль. Дело даже не в том, что не пришлось бы тогда выбрасывать "ждановский" платяной шкаф и "брежневский" журнальный столик (пришлось бы!), просто, когда рынок сигнализирует о тренде, но не ставит его на конвейер, речь идет о маргинальном явлении. Иначе, следуя логике, рынку пришлось бы выпускать барочные миксеры, готические пылесосы и ноутбуки в стиле ар-нуво.

Тождественная культура

Но не все так безнадежно хорошо! Между веком современного и старого интерьера спасительной прослойкой покоится упомянутый всуе модерн. Этот стиль допускал присутствие прошлого вполне органично - такова его эклектичная суть. Модерн не отрицал прошлого, он лишь впустил в него новых духов - этническую пряность Востока, изысканность упадка и сумбурное очарование новизны. Технологический бум "кастрировал" модерн, подчинив его духов своим нуждам. Умение современных дизайнеров сделать в кресле дырку там, где она не нужна, но технологически своевременна (продадим каприз), умение изогнуть диван эргономичным завитком в угоду ленному человеческому телу (продадим лень) - все это наследие податливой к трансформациям модернистской эстетики.

Будучи податливой, эстетика эта, порожденная интересом к культурным антиподам европейской культуры (главным образом - к Японии и Китаю), предложила вживлять hi-tech в этнически рафинированные интерьеры, то есть упростила себя до прямого копирования. Наиболее удачно это получается с японским стилем. Японский интерьер строится, как известно, из параллельных и перпендикулярных плоскостей, ему чужды диагонали, кривизна и выгнутое пространство - они в японской культуре возможны в одежде, но не в мебели. В результате, hi-tech и японский стиль нашли друг друга и слились в экстазе с тем же успехом, как японские суши и немецкий Рислинг.

Отрицание полноценного объема в жилом пространстве, крайний минимализм цвета и формы - концепция для декадентского европейского ума бесчеловечная, но именно она утвердила себя в качестве наиболее адекватного ответа технологическому буму. То, что в мировой культуре отыскалась живая модель, в которую этот бум вписался как по маслу, может служить лишь утешением. Но полноценным, универсальным решением этот альянс Крайнего Востока и Дикого Запада быть не способен. Он слишком назойлив, слишком очевиден, слишком прямолинеен.

Брутальная уловка

Будучи податливой, эстетика модерна пошла еще на одну уловку. Пуризм так пуризм, вычищать так вычищать. Если стены - то до кирпичей, если потолок - то до балок перекрытия. Так в муках противостояния обрело себя искусство "брют" - стиль "сырого", первозданного материала, стиль пейзанской, чуть ли не первобытной девственности. Парадокс, но ультрасовременные приборы - все эти комбайны, кинотеатры и прочая технологически совершенная начинка современной жизни - наиболее органично смотрятся именно на фоне "живой природы". Если в случае с пространственным минимализмом японского дизайна произошло единение по принципу тождественности, то здесь мы имеем дело с гармонией абсолютного контраста.

Так плоская гладь горного озера отражает шероховатые пирамиды гор - соревнование противоположных сущностей порождает в природе наиболее величественные виды. Поэтому, вживляя hi-tech в пространство брутальных предметов, окружая гладкие, зеркальные поверхности бытовой техники по контрасту неровными, необработанными поверхностями мебели и стен, мы невольно уравновешиваем его, хай-тека, агрессивную дизайнерскую сущность. Искусственной стерильности линий противопоставляется грубость линий естественных - Гегель отдыхает! - вряд ли мы найдем союз более диалектический, чем этот.

В эстетике "брют" всегда есть место этническим аллюзиям - прямым и скрытым. Лучшие примеры "сотрудничества" в данном случае предлагают наименее цивилизованные культуры. Деревянные африканские божки и статуэтки, подобно ангелам-хранителям, выстраиваются по обе стороны от алтаря домашнего кинотеатра, доисторические каменные вазы архитектурно достоверно соседствуют с параллелепипедом компьютера, а мятые медные чаны и индийские чугунные казаны элегантно оттеняют холодную сталь и мертвый пластик кухни. Так век минувший вступает в мирный диалог с веком нынешним. И человек - лишь вспомогательная часть речи, соединительный союз, знак препинания в этом вечном диалоге. Впрочем, подобная аналогия нам должна только льстить. Человек комфортно чувствует себя лишь в мирных структурах интерьера, таков его, человека, синтаксис быта. Главное, не ставить точку.