— Я шагнул в никуда, никто мне ничего не обещал. У меня сейчас нет ни одной тачки, я даже не могу ее купить, но я стал счастливее, хотя понятно, что тачки все равно будут, — улыбается новый арт-директор компании «Ксан» в дырявой майке — Роман Самбул.
«Ксан» — это, как принято теперь говорить, бизнес в сфере Web 2.0, таких сейчас довольно много. Годовой оборот где-то в районе $2–2,5 млн, команда из 20 человек. Деньги они зарабатывают на том, что делают в Сети различного рода рекламные проекты вроде вирусных роликов или электронных визиток.
Все как в любом рекламном агентстве: клиенты, бюджеты, сроки. Каждый день они приходят на работу, делают рекламные макеты, разрабатывают концепцию вирусного маркетинга, сидят допоздна. А еще устраивают в офисе просмотры японского кино, ходят вместе в бассейн, катаются на роликах. Иногда проводят фестивали «для своих». Они все между собой дружат, если надо пару часов посидеть с ребенком, можно смело попросить кого-нибудь из сослуживцев — не откажут. Они готовы помочь, если что-то не так.
Все сотрудники этой компании безмерно довольны и счастливы, отчего становится как-то не по себе, ведь такого не бывает. Возникает вполне логичный вопрос: почему? Может, они знают секрет, как, работая с утра до ночи, оставаться счастливыми? Пока я сидела в их офисе и что-то записывала в блокнот, рядом со мной на диване примостилась девушка и уснула. Никто на это не обратил никакого внимания — ну, устал человек.
Долевой эксперимент
— Изначально «Ксан» — это эксперимент. Сейчас уже видно, что успешный. А когда мы начинали, не были уверены на сто процентов, что получится, — рассуждает Роман Мандрик, генеральный директор компании «Ксан».
У него приятная внешность, спокойный голос, ему нет еще тридцати. По его словам, смысл опыта (создания «Ксана») заключался в том, чтобы попробовать выстроить компанию, в которой нет классической эксплуатации владельцем работников. Обычно владелец нанимает людей, чтобы они за определенное вознаграждение зарабатывали для него деньги, и все отношения строятся вокруг этого. Здесь же пытаются создать более живую и мобильную форму отношений, нежели наемник — работодатель.
— У нас, скорее, похоже на организм: да, есть лидеры, но они вкладываются больше всех, поэтому и владеют большей частью. Более того, каждый сотрудник «Ксана» — совладелец компании, и чем больше ты вкладываешься, тем больше твоя доля. Объективно: насколько ты вложился, столько и получил. Никто никого не обманывает: это противоречит нашим ценностям.
Естественно, долю (10–15%) получают только самые активные, точнее, топ-менеджеры, которые принимают решения, касающиеся всей компании. Остальные к этому стремятся. Зарплаты в компании, надо сказать, не самые низкие: от $1500 до 4000. Те, с кем я пообщалась, действительно не чувствуют себя орудием производства денег. Они достаточно творческие люди, для которых первостепенна их роль в компании, количество успешных реализованных проектов, пусть это будет даже дизайн внутреннего корпоративного сайта, и уже потом деньги. При таком внутреннем альтруистическом финансовом устройстве компания является самым дорогим на этом рынке рекламным агентством.
— Креатив — просто подумать — у нас стоит от миллиона до полутора рублей. И за реализацию столько же. На это у нас уходит примерно месяц.
— Почему так долго?
— Мы изучаем аудиторию, чтобы сделать качественный продукт, понять, какое место он занимает в жизни людей, чтобы не делать стандартную глянцевую дурь, которая никому не интересна.
Безденежье и счастье
У Романа Самбула доли пока нет, но его это не сильно заботит. Он личность в «Ксане» почти легендарная. Работал в компании три года, потом ушел делать свои собственные проекты, а месяц назад вернулся.
— К чему все эти метания?
— Это можно отнести и к поиску себя. Хотел создать свой блог, собрать читателей, поэтому сделал проект — 108 актуальных репортажей из Индии, другие блоги. Теперь этот период закончился. Меня спрашивали, чего я хочу, я ответил, что мне нужна команда. Я компанейский человек, мне захотелось прийти, поддержать ребят, себя в новых проектах реализовать, ну и деньги нужны, — пытается объяснить Самбул.
Первый раз он попал в «Ксан», после того как несколько лет проработал в компаниях Mars и Schweppes. Он был вполне успешным менеджером среднего звена, потом стал тренером по продажам в табачной компании Japan Tobacco. В бытовом плане у Самбула была устроенная и размеренная жизнь, машины, деньги. Четко прописанные обязанности и сфера полномочий, карьерный рост…
— Я с 20 лет общался с предпринимателями, — вспоминает Самбул. — И в какой-то момент стал понимать, что они гораздо круче и свободней меня и, работая в корпорации, я не стану таким, как они.
Он признается, что были моменты, когда деньги заканчивались и он жалел о своем решении. И все же твердит:
— Я стал самостоятельным, свободным, мне нравится помогать людям, развиваться, чем я, собственно, и занимаюсь в «Ксане» — для меня это очень важно.
Как говорит Мандрик, такое здесь случается часто:
— Люди вырастают, хотят чего-то другого, большего, это нормально. Человек приходит, мы думаем: наш, и ему кажется, что он — по адресу. За два-три месяца он понимает: «Так вот чего я на самом деле хотел! Чего я тогда тут делаю? Ребята, пока!» — и уходит генерить собственный бизнес-проект.
Такая история произошла с Машей Нигголь, которая, уволившись из «Ксана», в 2005 году стала делать свой собственный проект Neq4 — создание виртуальных туров. Как она говорит, ей стало не хватать пространства для самостоятельных решений.
— В определенный момент я поняла, что по некоторым вопросам в сфере бизнеса я расхожусь с ребятами. Но зачем предпринимать какие-то действия, которые могут разрушить то, что и без меня хорошо растет? — говорит она. И добавляет, что они продолжают общаться, работать над совместными проектами и ходить друг к другу в гости.
— Если упрощать, то «Ксан» — своего рода инкубатор, из которого выходят люди, которые начинают строить свои собственные компании, работающие по принципу этичного бизнеса. Это касается всех сфер жизни компании: отношений внутри команды, с заказчиками, с партнерами и так далее. Не все бывает гладко, но мы стремимся.
Она уверена, что в такой фирме комфортно работать только самостоятельным людям, которые знают, чего они хотят, и умеют нести ответственность за все.
Живые внутренности
Компаний, которые создали бывшие сотрудники «Ксана», пока пять. В умных книжках их называют «живыми организмами». По сути это небольшие проектные группы, которые работают в одной сфере. Внутреннее устройство стандартное: менеджеры, проджект-менеджеры, топ-менеджеры и директор. У каждого свое поле деятельности, за которое он отвечает, — в компании это называется «проект». Раз в неделю проводят креативный штурм, который дает возможность всем высказаться на тему будущего рекламного ролика и затем коллективно принять какую-то единую концепцию. Возможность руководить каким-то, пусть и небольшим, проектом и безбоязненно высказывать свои идеи как раз и дает ощущение, что каждый менеджер влияет на деятельность компании и ее развитие, то есть позволяет чувствовать свою значимость. По такому принципу устроены все компании, разница лишь в количестве людей — где-то их 6, а где-то 20.
— Мы не красим волосы в зеленый цвет, не носим в ушах новомодные «тоннели», у нас ничего не болтается в носу, мы не разговариваем, как укурки, — пытается объяснить Самбул. — У нас больше ограничений: мы не можем давать откаты, хотя рекламный бизнес в России построен на откатах. А мы делаем морду тяпкой и вроде как не понимаем, что человек имеет в виду. Потому что он обворовывает свою компанию, а мы не хотим помогать ему в этом.
По мнению Самбула, это правильные ограничения: они создают среду, способствующую тому, чтобы человек повышал свое мастерство. Если ты мастер, то сможешь заработать и не обворовывая. К рассуждениям Самбула присоединяется Мандрик:
— Мы абсолютно уверены, что через пять-десять лет такие модели компаний будут нормой. Если к нам приедет обычный бизнесмен, он подумает: да ну, какая-то хиппи-тусовка, все так свободно, аскетично. А человек, который понимает, подумает: ого, они дошли до того, что могут позволить себе вести себя так раскрепощенно и так организованно.
Принципиальные трудоголики
Помимо того что люди перерастают свою компанию и подаются на вольные хлеба, есть еще одна тенденция — быстрый офисный рост. Здесь всегда вакантно место офис-менеджера.
— Проходит максимум три месяца, и люди начинают руководить какими-то своими проектами — долго в этом кресле у нас никто не задерживается, — смеется Мандрик.
Последний пример — это Маша Королева, которая из помощника режиссера «Мосфильма» решила переквалифицироваться в офис-менеджера небольшой интернет-компании.
— На каждой киностудии есть четкое распределение функциональных обязанностей: нельзя превратиться из помощника режиссера в режиссера. Для этого надо проработать десятки лет, от забора до забора, делать неинтересную, рутинную работу, быть винтиком в огромной машине, — объясняет Мария свое решение.
— И ты вот так запросто ушла из кино в «офис»?
— Да, но основная причина — это люди, атмосфера. Человек сам создает себе здесь границы ответственности. Я была уверена, что мне скоро дадут заниматься отдельными проектами. Я сама их придумываю и делаю. Последним стала видеопрезентация компании.
Однако у столь принципиально свободной организации есть и оборотная сторона. Многие жесткого ритма и ответственности просто не выдерживают. Наталья Котляревская, руководитель проектов, испытала это на собственной шкуре, но после долгих колебаний все же осталась в компании.
— Я работала буквально с утра до ночи, при этом контакта с людьми не получалось — у меня были постоянные конфликты, я сама их провоцировала. В какой-то момент я так устала, что у меня тормоза полетели. Все это было заметно: и мне было тяжело, и всем было тяжело. Я раздражалась, и это паршиво сказывалось на работе, — вспоминает Наталья.
— Но почему ты тогда не ушла?
— Конечно, здесь есть много приятных плюшек: никто твои идеи не загибает, все очень открыто, тебе всегда готовы помочь — и ночью, и утром. Я могу позвонить Роме и попросить его в семь утра встретиться со мной в кафе, чтобы поговорить о каких-то моих проблемах. Такое было. Но у меня в общем-то нет никакой мотивации здесь работать, просто я так выбрала.
Последним местом работы Котляревской перед приходом в «Ксан» была компания, которая занималась игорным бизнесом. Так она решила проверить себя на прочность: «Потому что у тех, кто там работает, так или иначе совесть свербит».
— Потом я ушла оттуда. Поехала в Израиль. После мы случайно пересеклись с Самбулом, и он меня позвал сюда работать.
Но если любой негатив разрушает производственный процесс в компании, то получается, всем все время надо быть в позитиве, а для этого, простите, надо принимать сильнодействующие средства. Получаются какие-то люди без права на недостатки и плохое настроение, что не очень-то коррелирует с идеей свободного общества. При этом один из их девизов призывает как раз к обратному: «Построим компанию, где люди не будут роботами!» Видимо, это относится только к креативной стороне работы.
В «Ксане» у людей нет проблемы с балансом работа-жизнь. Как я поняла из общения с сотрудниками, работа занимает у них львиную долю времени, что их отнюдь не смущает. Они создают себе среду для общения внутри компании — проще говоря, заводят друзей на борту. И в результате практически лишаются общения вне работы, офиса, своего замкнутого сообщества.
Открытая секта
Все эти люди не смогли найти идеального места для работы и жизни. Но при этом не пошли на поводу у обстоятельств, а предпочли сами создать себе идеальный мир. Правда, такие миры легко рушатся, соприкасаясь с грубой реальностью. Но «Ксану» пока такой финал не грозит, поскольку идеологический фильтр работает, как часы — «не наших» на работу не берут.
Если бы я не общалась со всеми этими людьми лично, я, скорее всего, решила бы, что это обыкновенная секта, просто под другим соусом. И так думают очень многие участники интернет-рынка, которые что-то слышали про «Ксан».
— Внешне, может быть, и да, — смеется Мандрик. — Если ты посмотришь формальные признаки секты — это организованная команда людей с какой-то идеологией, которую они считают единственно правильной. Люди мотивированы не деньгами, а этими ценностями. Единственное наше отличие от секты в том, что мы не забираем у людей деньги, а даем, вкладываем их в обучение и развитие. Продай квартиру, иди ко мне, будем в аду гореть и прочая фигня, не про нас…
Только у него-то все наоборот. Это ему пришлось продать свою квартиру и вложить деньги в компанию, а часть денег внесли партнеры. И «вытаскивать» их из прибыли никто не собирается.
«Мы не красим волосы в зеленый цвет, не носим “тоннели”, мы адекватные. У нас больше ограничений, откатов не даем, хотя рекламный бизнес построен на этом»
— Я понимаю, что сейчас надо дать этим людям возможность дорасти до определенного уровня.
— Чтобы что?
Внешне это похоже на секту. Организованная команда людей с идеологией, которую они считают единственно правильной. Они мотивированы не деньгами, а идеологически — ценностями
— Не «чтобы что», а просто так. Нет такого, что «сейчас я вложился, и мой процент возврата инвестиций составит 200%». Я такими категориями по отношению к людям не мыслю. Мне важно, чтобы рядом со мной росли и развивались те, кто разделяет мои глубинные ценности.
Кто-то может сказать, что все это бред и что за порогом этой компании весь пафос «ксановцев» улетучивается. Я стояла в курилке и ждала, что сейчас кто-нибудь выйдет и начнет, как это обычно бывает, тихо подсмеиваться над всей той патетикой, которую произносят сотрудники в стенах офиса. Но этого не произошло. Похоже, для них это не просто патетика — они действительно так думают даже за пределами компании. Потому что жизни за ее пределами для них нет.
Фотографии: Алексей Майшев для «РР»
Статья "Как выжить в офисе".
